Мина Мазайло Страница 7

Я прочитала всю книжку, и в той книжке прочитала буквально всё, что было написано и напечатано в той книжке. Буквально всё. А больше всего я прочитала, чтобы вы знали, такое глубокомысленное место: жизнь — это всё... И вот оно мне сейчас почему-то вспомнилось: жизнь — это всё... Так!

(Немного задумалась, покивала головой, вздохнула). Жизнь — это всё... Предлагаю, товарищи, выбрать президиум. (Поспешно). Думаю, одного председателя будет мало? Возражений нет? Нет!.. Кого?

Рина, поспешно:

— Тётю Мотю! Тётю Мотю!

Мазайло, поспешно:

— Просим!

Баронова-Козино тёте, поспешно:

— Вас просим!

Тётя

— А я ведь просила, ещё вчера просила, чтобы меня не выбирали. (Поспешно). Жизнь — это всё. Возражений нет? — Нет!.. Прошу к порядку! (Застучала каблучкой). Ну, граждане, товарищи, а лучше и проще — мои вы милые люди, русские люди, ей-богу! Потому что все мы прежде всего русские люди... Давайте все вместе помирим родного сына с родным отцом. По-доброму, по-хорошему, ей-богу!..

Услышав такие слова, Тертика и Губа переглянулись, лукаво подмигнув друг другу.

Губа вдруг предложил:

— Тертику!

Баронова-Козино вздрогнула.

Тётя

— Что?

Губа

— Тертику на председателя предлагаем мы.

Баронова-Козино вздрогнула.

Тётя

— Позвольте. Как это так... Ведь уже меня выбрали... По крайней мере, возражений не было. Ну, милые вы мои люди, неужели не доверяете, и кому?.. Мне, Мотроне Расторгуевой из Курска?..

Губа

— Просим голосовать!

Тётя

— У вас-то, миленькие, уважение к русскому человеку, в конце концов, к Курску есть?

Губа

— Есть! Да не всякому, кто из Курска, и честь!

Тертика ударил мячом.

Не всякой тёте Моте...

Тётя

— Пожалуйста! Я проголосую... Кто за Тертику на председателя, пожалуйста... Один, два, три, четыре... (Уставилась своими острыми глазками в дядю Тараса). Ну?

Дядя Тарас

— Не из тех Тертик... Воздерживаюсь.

Уля, всё время смотревшая на Мокия, тоже подняла за ним руку.

Рина ей:

— Улька! Ты что?

Уля

— Ой... (тихо). Ошиблась.

Тётя

— Четыре! Кто за тётю Мотю на председателя? Один, два, три, четыре...

Дядя Тарас

— Хоть и есть такая поговорка: "Как есть, так и старой даме честь", — однако воздержусь.

Рина Уле:

— Улька! Да ты что?

Уля подняла руку.

Тётя

— Пять! Большинство!.. Пожалуйста... Хотела по-доброму, по-хорошему, а теперь... (Грозно застучала каблучкой). Пожалуйста, начинается дискуссия!.. Дискуссия начинается, и слово имеет ты, Моко!

Мокий

— Я?

— Ты. Пожалуйста!..

— Почему я первый, а не вы или папа?.. Не я же вас вызывал на дискуссию, а вы меня.

— Слово имеешь ты!

— Да почему я?

Тётя

— А потому, милый, что, когда твой родной папа основал в собственной квартире за свой счёт, можно сказать и в газету написать, социалистический ликбез правильных произношений, ещё и к тому придумал электрическую мухобойку, то за такую прекрасную инициативу, за такой масштаб, за то, что он стремится стать ну просто порядочным человеком, ты хотел его...

Мазайло не выдержал:

— Утопить в колодце.

Тётя

— В отдельном колодце.

Мазайло

— С новой фамилией.

Тётя

— С загсовской фамилией.

Дядя про себя: "Попался в ловушку!"

Баронова-Козино

— С русской хрестоматией Овчинникова.

Мокий вспыхнул:

— Ага, так вы вот как! Вот вы как! Хорошо!.. Забираю слово!

Мазайло

— Я забираю слово!

Оба вместе, словно саблями:

— Я!

— Я!

— Ты?

— Ты?

Тётя постучала каблучкой.

— Я сказала — пожалуйста, слово имеет Мокий.

Мокий

— Именно сейчас, когда нам по-живому нужно, основав у нас украинский ликбез, перевести скорее заторможенную, запоздалую Холодную Гору на первую ступень украинской грамотности, потом на вторую ступень грамотности, затем сразу в институт культуры, чтобы мы догнали, чтобы мы перегнали старую европейскую...

Губа подсказывает:

— Буржуазную...

Мокий

— Буржуазную культуру, чтобы мы вышли скорее на высоты... Чтобы мы вышли на высоты... На высоты...

Дядя Тарас подсказывает:

— Национальной...

Губа поправил:

— Интернацион...

Тётя добавила:

— ...но-русской.

Тертика сильно мячом, аж

Баронова-Козино вскрикнула:

— Интернациональной!

Мокий

— На высоты интернациональной культуры — первым восстаёшь против этого ты, папа, создавая у нас на Холодной Горе вместо украинского ликбеза какой-то институтик старых классных дам, по программе; на горе гуси гогочут, под горой собаки лают, да придумывая электрическую мухобойку, от которой мух у нас не меньше даже зимой...

Мазайло

— Дайте мне слова!.. Слова! Воды!.. Воды!..

Мазайлиха налила и дала ему воды.

Пока он пил, Тётя прервала Мокиеву речь. Задыхаясь:

— Хватит!.. Хватит!.. И скажи наконец, Моко, Моко, Мо-ко, неужели ты не русский человек?

Мокий

— Я — украинец!

Тётя

— Так украинцы — это не русские люди? Не русские, спрашиваю? Не такие, как все россияне?

Мокий

— Они такие же россияне, как россияне — украинцы...

Тётя

— Тогда я не понимаю, кто такие украинцы: евреи, татары, армяне?.. Пожалуйста, скажите мне, кого у вас называют украинцами? Пожалуйста...

Мазайло, выпив воды:

— Украинцами зовутся те, кто учит несчастных служащих так называемому украинскому языку. Не малороссийскому и не Тарасошевченковскому, а украинскому — и это наша малороссийская трагедия.

Тётя

— Кто они такие? Какой нации люди, спрашиваю?

Мазайло

— Часть — наши малороссы, то есть русские...

Тётя

— Ну?

Мазайло

— А часть, представьте себе, галицийцы, то есть австрийцы, с которыми мы воевали в 1914 году, подумайте только!

Тётя

— Я так и знала, я так и знала, что тут дело нечисто... Так вот кто они, ваши украинцы! Теперь я понимаю, что такое украинский язык. Понимаю! Австрийская выдумка, да?

Дядя Тарас

— Поняла, слава тебе Господи, только жаль, что задом... Да ведь уже триста тридцать два года прошло с тех пор, как был написан первый славяно-русский словарь... (Раскрыл свою записную книжку). Вот я нарочно записал, я всё такое записываю... (Надел очки). Вот... Поросята на базаре по руб. тридцать, а сапоги в кооперативе — двадцать семь руб... Нет, вот: первый славяно-украинский словарь 1596 года Лаврентия Зизания-Тустановского: глаголю — мовлю, житница — клуня, заутренник — снідання, зижду — будую, злак — паша, месть — помста... А у вас тогда был словарь?.. Был — спрашиваю?.. Дайте мне слова!

Мазайло

— Мне слово!

Мокий

— Мне, я ещё не закончил... Галиция — наша, украинская земля, и галичане — наши братья украинцы, которых оторвали от нас, а нас — от них...

Тётя

— Слово даю Мине.

Мокій — к отцу:

— А твоя теория, что украинский язык — это австрийская выдумка, была теорией русских жандармов и царского министра Валуева... Ты — валуевский ассистент, папа!

Мазайло, хватаясь за сердце и закрывая глаза, будто прислушиваясь:

— Никому не верю и не поверю, никому в мире! Только ему одному...

Мазайлиха

— Тс-с-с...

Тётя, тревожно:

— Кому?

Мазайло

— Своему сердцу! Потому что оно вот сейчас предчувствует, что ничего из вашей украинизации не выйдет — это вам факт, а если и выйдет, то пшик с пузырьком — это вам второй факт, потому что так говорит моё сердце.

Губа

— Это значит — оно у вас больное.

Тертика, ударив мячом:

— Вот это факт!

Губа

— А все наши пролетарские органы, в первую очередь наша голова — партия, наоборот... Предчувствуют и реально знают, что выйдет.

Тертика, мячом:

— Капитальный факт!

Тётя

— Вы серьёзно или по-украински?

Тертика, пнув мяч ногой:

— По-большевистско-украински!

Мяч попал в тётю. Все вскрикнули.

Тертика — к тёте:

— Простите, мадам... Я не хотел этого... Это мяч сам как-то вырвался и стукнул вас...

Тётя, опомнившись — к зеркалу, к Тертике:

— Посмотрите, я вся побелела!

Тертика

— Простите!.. Вы и до этого были белая.

Тётя

— Но я не испугалась, нет! И не испугаюсь! Хоть бомбу бросьте — не испугаюсь! Пожалуйста! Пожалуйста!

Мазайло

— А я не поверю вам, не поверю! И тебе, Мокий, советую не верить украинизации. Сердцем чувствую, что украинизация — это способ сделать из меня провинциала, второсортного служащего и не дать мне продвижения на высшие должности.

Дядя Тарас

— Ихняя украинизация — это способ выявить всех нас, украинцев, а потом уничтожить, чтобы и духу не осталось... Предупреждаю!

Мокий

— Провокация. Кто станет уничтожать двадцать миллионов одних только крестьян-украинцев, кто?

Тётя

— А разве крестьяне — украинцы?.. Крестьяне — мужики.

Дядя Тарас аж подскочил:

— А? Наши крестьяне — не украинцы?.. Слово мне! Слово или хотя бы воды, потому что больше не могу терпеть (стал пить воду и поперхнулся).

Губа — к Мазайлу:

— Неужели вы действительно не верите?

— Не верю!

— Советской власти не верите? Партии?

Мазайло вместо ответа стал пить воду.

Дядя Тарас, прокашлявшись после воды:

— Наши крестьяне — не украинцы? А? Да уже тысяча лет, как они украинцы, а их всё не признают за украинцев. Да после этого и идиот не выдержит, не то что я. Требую слова! Слова мне!

Тётя Мотя властно застучала каблучкой:

— Слово имею я! (Тоже разволновалась, выпила воды). Миленькие вы мои люди! Какая у вас провинция, ах, какая ещё провинция! Ой, какая ещё тьма! Спорят о каком-то украинском языке и говорят и вправду каким-то чудным языком. Боже! У нас, в Курске, ничего подобного!

Скажите, пожалуйста, у вас и партийцы разговаривают на этом языке?

Мокий

— Да.

Дядя Тарас (про себя)

— Говорят так, что меня уже люди перестали понимать. Меня, украинца с прадеда... (Загудел). Гм!..

Мокий

— Да! И партийцы, и комсомольцы.

Тётя

— Не понимаю. Тогда у вас какая-то другая партия. У нас, в Курске, ничего подобного! Ничего подобного! Все говорят по-русски. Прекрасным московским языком, жаль только, что нам его немного испортили евреи, которым теперь разрешено жить в Курске. Но не об этом, милые мои, я взялась вам сказать. Очень жалько, очень жалько, что у вас не ставят в театре "Дни Турбиных" — я видела в Москве.