Высокие, узкие окна с балконами доходят почти до пола, жалюзи на них закрыты. Донна Анна в сером с чёрным, полутраурном платье сидит
за столиком, перебирает в шкатулке драгоценные украшения и примеряет их к себе, глядя в зеркало.
К о м а н д о р
(входит)
Зачем вы наряжаетесь?
А н н а
На завтра
украшения выбираю. Завтра хочу
пойти на бой быков.
К о м а н д о р
В полутрауре?!
А н н а
(с досадой отодвигает украшения)
Ах, этот траур! и когда ж ему конец?
К о м а н д о р
(спокойно)
Он должен восемь дней ещё продлиться.
По дяде он не слишком долгий.
А н н а
Самое смешное то, что я и в глаза
не видела ни разу этого дядю.
К о м а н д о р
Это дела не меняет. Вы теперь
принадлежите дому де Мендос,
так вам прилично чтить воспоминанье
всех родственников.
А н н а
Продли им, Боже, годы!
Ведь это нынче по дяде траур,
а прежде был по тётке, перед нею —
чтоб не ошибиться! — брат в третьей
или племянник в четвёртой степени скончался...
К о м а н д о р
На кого вы сердитесь?
А н н а
Я только
хотела припомнить, сколько дней
я не была в трауре с тех пор,
как с вами обвенчалась.
К о м а н д о р
Целый месяц.
А н н а
(иронично)
Ах, целый месяц? Это много, право!
К о м а н д о р
Не понимаю вашей досады.
Неужели ради пустой забавы
вы готовы забыть все почётные
старины обычаи?
А н н а
(встаёт)
Что за слова?
Я не храню обычай честный?
Когда я совершила что-то постыдное?
К о м а н д о р
О постыдном и речи быть не может,
но для нас и малое уклоненье
было бы шагом к пропасти. Не забудьте,
что командорский плащ достался мне
не просьбами, не деньгами, не насильем,
но добродетелью. У нас, де Мендос,
издавна все рыцари без страха,
все дамы без упрёка. Разве можно,
чтоб вас могла толпа осудить,
когда бы завтра...
А н н а
(раздражённо)
Я никуда не пойду.
К о м а н д о р
Нет нужды совсем запираться.
Мы завтра должны пойти в церковь.
А н н а
Я не собиралась в церковь завтра.
К о м а н д о р
А всё-таки должны пойти, —
проповедь скажет фра Иньиго.
А н н а
Он самый скучный проповедник в мире!
К о м а н д о р
Я с вами согласен. Но королева
полюбила эти проповеди. Так что ходит
и весь двор на них. Когда не будет
из всех грандес лишь вас, это заметят.
Анна молча вздыхает.
(Командор достаёт из кармана чётки из дымчатого хрусталя).
Я вам купил чётки к полутрауру,
а вскоре справлю с аметистом.
А н н а
(берёт чётки)
Спасибо, но к чему это?
К о м а н д о р
Вам нужно
в пышности всех дам превзойти.
И ещё, прошу вас, как придём мы в церковь,
не позволяйте донье Консепсьон
сесть возле королевы. Это место
принадлежит вам. Прошу помнить,
что нам принадлежит первое место всюду,
потому что занимать его мы можем с честью,
и нас никто не может заменить, —
за это ручается не только честь Мендос,
но и почётное знамя моего ордена.
И если не только донья Консепсьон,
но и королева захочет это забыть,
то я, не мешкая, покину двор,
за мной пойдёт всё моё рыцарство,
и пусть уж тогда его величество
держит корону хоть руками,
чтобы она не шатнулась. Я сумею
отважно защитить права рыцарские,
но только нужно, чтобы они были
для всех очевидны, и для того
мы должны блюсти не только честь,
но и требования малейшей этикета,
самые мельчайшие. Пусть они кажутся
для вас скучными, лишними, без смысла...
А н н а
Святая терпеливость!
К о м а н д о р
Да, правда, нужно
молиться святой терпеливости,
кто хочет устоять на вершине
тех прав, что требуют обязанностей.
Права без обязанностей — лишь своеволие.
Анна снова вздыхает.
Вздыхаете? Что ж, вам было известно,
какие вас здесь ждут обязанности.
Сознательно вы избрали вашу долю,
и ваше раскаянье пришло бы поздно.
А н н а
(гордо)
И в мыслях у меня нет раскаяния.
Я признаю вас правым. Забудьте
мои причуды — они уж прошли.
К о м а н д о р
Вот слова подлинной грандессы!
Теперь я узнаю свою супругу.
Простите, я был на миг в вас не уверен,
и так мне стало тогда одиноко,
и борьба казалась мне тяжёлой
за ту ступень, что нас поставит
ещё выше.
А н н а
(живее)
За какую ступень? Ведь выше
только трон!
К о м а н д о р
Да, только трон.
(Пауза).
Давно бы я
открыл вам этот замысел, если б видел,
что вы тем живёте, чем я.
А н н а
А вы этого не видели?
К о м а н д о р
Я каюсь.
Но теперь я каждый шаг хочу
делать с вами вместе. Высокая скала
лишь тогда венец почётный носит,
когда на ней гнездо вьёт кормилица-орлица.
А н н а
Орлица?
К о м а н д о р
Да, орлица только может
на остром и гладком шпиле
себе надёжное жилище устроить
и жить в нём, не страшась бездны,
ни солнечных стрел, ни громовых угроз.
За то ей награда — высота...
А н н а
(перехватывает)
...в чистом нагорном воздухе
без соблазнительных долинных запахов.
Так?
К о м а н д о р
Так. Дайте руку.
Анна подаёт руку, он сжимает.
И доброй ночи.
А н н а
Вы уходите?
К о м а н д о р
Да, на совет капитула*,
если задержусь, не ждите.
* Капитул — собрание членов какого-либо ордена.
(Уходит).
Анна садится и задумывается.
Входит горничная Мариквита.
А н н а
Ты, Мариквита? Где моя дуэнья?
М а р и к в и т а
Ей вдруг так дурно стало,
что вынуждена была лечь. Но если нужно,
я всё же её позову.
А н н а
Нет,
пусть отдохнёт. Заплети мне
волосы на ночь и иди.
М а р і к в і т а
(заплетая Анне косы)
Я должна
сеньоре что-то сказать, лишь ждала,
чтоб вышел из дома наш сеньор.
А н н а
Напрасно.
Я от сеньора тайн не имею.
М а р і к в і т а
О, конечно! Ведь моя сеньора
совсем свята! Я именно это сказала
тому слуге, когда брала цветы.
А н н а
Какой слуга? Какие цветы?
М а р і к в і т а
Недавно
какой-то слуга принёс цветы граната
от кого-то для сеньоры.
А н н а
(гневно)
Быть не может!
Цветы граната, говоришь? И для меня?
М а р і к в і т а
Не знаю... Он сказал... Правда —
смело немного, ведь цветы граната —
то знак страсти. Но что я объясняю!
Ведь это всем известно.
А н н а
Мариквита,
я должна знать, от кого эта обида!
М а р і к в і т а
Слуга имени не назвал, лишь молвил,
цветы эти подавая: "Это донье Анне
от мавра верного".
Анна резко вскрикивает.
Сеньора знает,
от кого это?
А н н а
(смятённо)
Не нужно этих цветов...
М а р і к в і т а
Я принесу, хоть покажу.
А н н а
Не надо!
Мариквита, не слушая, выбегает и мгновенно возвращается с кистью красного гранатового цвета.
(Отстраняя цветы рукой и отворачиваясь).
Прочь их выбрось!
М а р і к в і т а
Я бы их себе взяла,
коль сеньора их не хочет. Здесь ведь
цветы на диво...
А н н а
Да... возьми...
М а р і к в і т а
Вот завтра я украшу ими косы!
А н н а
Иди!
М а р і к в і т а
Здесь не нужно открыть окна?
Ужасно душно!
А н н а
(задумчиво, рассеянно)
Открой.
М а р і к в і т а
(открывая)
И жалюзи?
А н н а
Нет, вдруг видно с улицы.
М а р і к в і т а
(открывая жалюзи)
Да где там!
Теперь на улице совсем безлюдно.
Здесь не Севилья! Ах, теперь в Севилье
звенят, гремят все улицы от песен,
воздух кружится в быстрой мадриленье!
А тут воздух каменный...
А н н а
(нервно)
Ох, хватит!
Мариквита, говоря, высунулась из окна и осмотрелась во все стороны; вдруг делает рукой движение, будто что-то бросая.
(Заметив движение).
Что ты, Мариквита?!
М а р і к в і т а
(невинно)
Что? Ничего.
А н н а
Ты кинула кому-то цветок?
М а р і к в і т а
Да где там!
Я моль отогнала... Сеньора
ничего больше не желает?
А н н а
Нет.
М а р і к в і т а
(кланяется, приседая)
Желаю сладких, сладких снов!
А н н а
Доброй ночи!
Мариквита вышла, но, выходя, оставила в комнате кисть гранатовых цветов. Анна, оглянувшись на дверь, дрожащей рукой берёт эту кисть и с тоской глядит на неё.
(Тихо).
От мавра верного...
Дон Жуан бесшумно, ловко влезает в окно, падает на колени перед Анной и осыпает поцелуями её платье и руки.
(Уронив кисть, в изумлении).
Вы?!
Д о н Ж у а н
Я! ваш рыцарь!
Ваш верный мавр!
А н н а
(опомнившись)
Сеньор, кто позволил?..
Д о н Ж у а н
(вставая)
К чему же это лицемерие, Анна?
Я ведь видел, как вы только что держали
эту кисть.
А н н а
Это случилось случайно.
Д о н Ж у а н
Такие случайности я благословляю!
(Протягивает к Анне руки, она удерживает его движением).
А н н а
Я прошу вас, уходите, оставьте меня!
Д о н Ж у а н
Вы боитесь меня?
А н н а
Я не должна
вас принимать...
Д о н Ж у а н
Какие слабые слова!
Когда-то я не то от вас слыхал!
Ах, Анна, Анна, где же ваши гордые
прежние мечты?
А н н а
Те девичьи мечты —
то просто сказка.
Д о н Ж у а н
А разве мы с вами
не в сказке живём? На кладбище,
между смехом и слезами, родилась сказка,
в танце расцвела, взросла в разлуке...
А н н а
И время ей кончиться.
Д о н Ж у а н
Как именно?
Что верный рыцарь освободит принцессу
из каменной темницы, и начнётся
уже не сказка, а песнь счастья и воли?
А н н а
(качает головой)
Разве не может сказка тем окончиться,
что рыцарь просто вернётся домой,
потому что поздно спасать принцессу?
Д о н Ж у а н
О нет! такого в сказке не бывает!
Такое случается разве что в жизни,
да и то ничтожной!
А н н а
Мне ничего
от вас не нужно. Я вас не прошу
ни спасать меня, ни утешать.
Я вам не жалуюсь ни на что.
Д о н Ж у а н
Ах, Анна,
разве я сам не вижу?..
(Нежно).
Эти глаза,
когда-то блестящие, гордые, искромётные,
теперь оправлены в траур тёмный
и погасили все свои огни.
Эти руки, что были как нежные цветы,
теперь подобны слоновой кости,
как руки мученицы... Этот стан
был как буйная волна, а теперь
подобен той кариатиде,
что держит на себе каменный груз.
(Берёт её за руку).
Любимая, сбрось же с себя тот груз!
Разбей каменную одежду!
А н н а
(в изнеможении)
Я не могу...
тот камень... он не только давит,
он душу каменит... это страшней всего.
Д о н Ж у а н
Нет, нет! Это только сон, каменная морока!
Я разбужу тебя огнём любви!
(Он порывисто обнимает Анну, она склоняется ему на плечо и разражается рыданиями).
Ты плачешь? Эти слёзы мщенья просят!
Слышно, как издалека звякнул ключ в замке,
потом на лестнице слышны тяжёлые, медленные шаги командора.
А н н а
Это шаги Гонзаго! Уходите!
Д о н Ж у а н
Бежать? Нет. Теперь я могу
ему не уступить дороги.
К о м а н д о р
(входит и видит дона Жуана)
Вы? Здесь?
Д о н Ж у а н
Я здесь, сеньор де Мендоса.
Пришёл поблагодарить за великодушие,
когда-то мне явленное. Теперь
я ваш ровня. Либонь, вам это ведомо?
Командор молча обнажает шпагу, дон Жуан свою, и они вступают в бой. Донна Анна вскрикивает.
К о м а н д о р
(оглядываясь на неё)
Я приказываю вам молчать.
Дон Жуан колет его в шею, он падает и умирает.
Д о н Ж у а н
Конец!
(Вытирает шпагу плащом командора).
А н н а
(к дону Жуану)
Что вы наделали!
Д о н Ж у а н
Что? Я победил
соперника в честном поединке.
А н н а
Это за поединок не признают, —
вас накажут за убийство.
Д о н Ж у а н
Мне это безразлично.
А н н а
Но мне
не всё равно, чтоб здесь меня назвали
дважды вдовой
и по любовнику!
и по мужу,
Д о н Ж у а н
Я ведь ещё не был
вашим любовником.
А н н а
Это знаем мы.
Но кто же этому поверит! Я не хочу
с именем изменницы, с печатью позора
остаться в этом осином гнезде.
Д о н Ж у а н
Бежим вместе!
А н н а
Вы лишились рассудка?
Это значит взять камень в дорогу!
Уходите от меня, иначе сейчас
я крик подниму и скажу, что вы хотели
меня обесчестить, коварно убив
сеньора де Мендоса.
Д о н Ж у а н
Донна Анна,
вы можете сказать такое?!
А н н а
(твёрдо)
Скажу.
Д о н Ж у а н
А что, если я скажу, что вы были
любовницей и сообщницей убийства?
А н н а
Это не по-рыцарски.
Д о н Ж у а н
А вы, сеньора,
по-каковому собираетесь поступить?
А н н а
Я только защищаюсь.