Старые натруженные ноги с чёрными потрескавшимися пятками. И, верно, мёрзнут в холодном надоблачье…
Они спускаются ниже. И снова вещие слова Нестора звучат в ушах:
— Эти кочевники выгнали из степей аланов, готов, сарматов и заполнили всё Предкавказье. Добрались до Персии и Армении. Достигли Сирии и Месопотамии. От страха перед ними дрожали Аравия и Финикия, Палестина и Египет. Они истоптали степи Причерноморья, дошли до Дуная. Много лет отбивались от гуннов государства, пока, наконец, их грозный вождь Аттила не был разгромлен. Далеко, в степях Каталонии. Отсюда и не увидеть!..
Нестор махнул рукой назад, на закат. Бравлин поднялся выше, оглянулся: может, всё же увидит? Где они, те степи каталонские?..
— Говорю же, не видать… — вёл далее мягко отец Нестор. — Вскоре после того новые кочевники — тюркюты — подчинили себе гуннские племена между Каспием и Сурожем. Они покорили также племена угров, аланов и все прочие. Но ненадолго. Новые воины и их вожди перегрызлись между собой…
— Как же так может быть? — удивился Бравлин.
— Как? — оглянулся к нему Нестор. — А так, как ныне наши князья чубятся. Усобицы и распри начались между ними. Распался Тюркютский каганат, если по-нашему сказать, то держава или княжество. Все покорённые племена освободились. И самым сильным оказалось хазарское, что породнилось с вождями тюркютов. А ещё были могучие племена булгар. Одно из этих племён — утигуры — создали своё государство на реке Итиль. Хазары же прибрали к своим рукам двадцать пять разных племён и создали своё государство — каганат. Одного только племени — азовских булгар, или кутригуров, — не могли подчинить. Их хан Аспарух со своей ордой двинулся на Дунай и там захватил земли славянские. Так и образовалось Болгарское царство на Дунае. Один же род кутригуров с ханом Батбаем признал над собой власть хазар. Потому эти булгары стали называться "чёрными булгарами". То есть рабскими. Расселились они по реке Кубани. От них новый народ пошёл, зовомый ныне балкарцы… А когда хазарские орды гнались за ханом Аспарухом, то подчинили всё Причерноморье. Порубили Таврию и готов, что остались там. Забрали Тамань, где ныне Тмутараканская земля. Отторгли земли от Византии. Разрушили повсюду города и храмы. Вот тогда хазарский меч надолго навис над славянскими племенами. И пришли они к полянам и сказали им: "Платите нам дань…"
Голос Нестора вдруг оборвался. Бравлину почудилось, что и сам провидец-монах, что хлопал рядом с ним полами рясы, исчез. Что его поглотила чёрная бездна неба. Страх стиснул сердце Бравлина. Изо всех сил он закричал:
— Где ты? Несторе-е!.. Гд-е-е?!
Холодный пот выступил на лбу. Сердце гулко колотилось в груди. Даже в висках отдавалось. И вдруг ощутил, что стремительно падает вниз. И не было силы остановиться. Метал хаотично ногами, хватался руками за воздух, стараясь за что-то зацепиться, и не мог. Леденело от ужаса сердце. Непритомность сковала всё тело. И вдруг больно ударился о землю. И проснулся.
Над ним мерцало сквозь оконце башни звёздное небо. Великий Воз перевернул своё дышло. Было далеко за полночь. А в окошке боярской светлицы мигал огонёк. Отец Нестор читал книги. Наверное, читал про тех гуннов, и про булгар, и про полян, на которых нападали жестокие воины и заставляли платить им дань…
Бравлину долго не спалось. Удивлялся сну, что приснился только что. Удивлялся отцу Нестору, который мыслью витал над мирами и открывал их тайну другим несмысленным и слепым. Бравлин уснул лишь на рассвете.
А отец Нестор давно забыл про Бравлина и про свой разговор с ним. Не во сне, а наяву мыслями своими облетал Каспийско-Азовское межморье, реку Итиль, реку Дон (по-хазарски — Бузан). И град Саркел, что по-славянски назывался Белая Вежа. Великий торговый град Хазарии. Могучей Хазарии.
Византийская империя, барахтаясь в объятиях варварских племён, искала в Хазарии подмоги. Свергнутый с трона и изгнанный из Византии, император её Юстиниан Второй бежал к кагану хазарскому Избуру Глявану. Взял в жёны его дочь, которую окрестили и назвали Феодорой. С помощью кагана сей Юстиниан вернул себе и цареградский престол. Правда, ненадолго. Его — опять же с помощью тех же хазар — победил соперник Вардан, который короновался и был назван при том Филиппом.
Волжской Хазарии боялись и арабы, что подчинили народы Закавказья. Тридцать лет воевал с нею халиф Мерван из рода Омейядов. Он со своей армией поднялся аж до стольного града Итиля, разгромил кагана, заставил его с родом своим поклониться пророку Магомету и корану. Но как только рати Мервана покинули Хазарию, каган отверг навязанную ему халифом веру. Арабское владычество в Хазарии окончилось. Хазары снова заслонили от воинов-арабов ворота Кавказа. Оттягивали на себя удары мечей, которыми арабы дубасили христианскую Византию. Империя смогла устоять против натиска арабских племён.
Благодарный за это император Лев Исавр в лето 732-е от рождения Христа обручил своего сына Копронима с дочерью кагана — Чичак. Их потомок — Лев Четвёртый Хазарин — пять лет своего времени держал власть в империи.
Тогда арабы решили хитростью привлечь к себе Хазарию, чтобы разрушить её союз с Византией. Халиф Мансур приказал Язиду, своему подчинённому правителю Армении, взять в жёны себе дочь кагана хазарского Ханум. Она прибыла к своему жениху с большим и богатым караваном. Десять возов имели кибитки, внутри устланные чёрным соболиным мехом, дверцы к ним сделаны из золота. Двадцать других возов Ханум гнулись от золота и серебра… Кроме того, Язид получил в приданое сто тысяч дирхемов, четыре тысячи кобылок с жеребятами, тысячу мулов, одиннадцать тысяч верблюдов, десять тысяч овец…
Богатейший хазарский каган! Не счесть его богатств… Оба мира — христианский и магометанский — стремились привлечь к себе воинственных хазар, чтобы завладеть их плодородными землями и прибрать к рукам их сокровища. Отцы — проповедники христианской веры и муллы-сарацины старались изо всех сил. Обратили в свою веру немало готов таврийских, жителей больших приморских градов. Но правители-каганы и вожди кочевых племён держались веры своих пращуров. Не желали признавать над собой никакой власти, которую навязывали через веру.
Хазарская знать приняла впоследствии иудейскую веру от тех общин, что расселялись в торговых городах на территории Хазарии. Сюда сбегались иудеи-торговцы и ремесленники. Их здесь не преследовали за веру.
Новую веру приняли лишь избранные — каган, царь-бек и их окружение. Они лишь были возлюбленные богом, избранные им для владычества. Орды кочевников, земледельцы-поселяне, рыбаки, горожане-язычники были только навозом, униженными рабами, что должны были работать для избранных.
Начались многолетние усобицы и войны за власть. А кочевые орды печенегов, угров-мадьяр и прочих племён терзали хазарское государство с востока. А с запада на неё давила Киевская Русь, что выросла в Поднепровье. И никто не мог остановить раздоров и войн между беками и тарханами, вельможами Хазарии, которые сами наводили кочевников в свои земли. Население было перебито, Обадия-царь и его потомки пали. Его брат Ханукка перехватил власть в свои руки и опёрся на войско, формировавшееся из магометан.
Начались гонения на христиан. Византийский патриарх Фотий посылает для защиты своих единоверцев Константина-Кирилла Философа и его брата Мефодия. Они освободили из плена христиан и дали им в руки своё оружие — слово для проповеди христианской веры. Силы Хазарии таяли. На неё нападали печенеги и угры, а потом и Византия подняла против неё соседние племена аланов-ясей. К тому времени Хазария была уже не нужна империи для борьбы с арабами. На Поднепровье новая держава расправляла свои плечи — Киевская Русь. Теперь надо было остерегаться её силы…
О ней заговорили в странах Закавказья и во всём христианском мире после похода русичей на Царьград в лето 866-е. Тогда патриарх Фотий и гневался, заявляя: "Народ не именитый, народ ничто, народ, что стоит на уровне рабов…"
Это после того, как потомки Киевы — князь Дир и его воевода Аскольд — двумястами кораблей осадили Константинополь…
Арабский хронист Масуди писал с удовлетворением: "Первый из славянских царей есть царь Дира, он владеет обширными городами и многими населенными краями; мусульманские купцы прибывают в стольный город его державы с разным товаром…"
Нестор свернул хронику Масуди…
За порогом Янева терема уже занималась Заря-Деница. Если сейчас он выйдет за ворота, то к утрени успеет прийти в обитель…
Тихо растворил двери. Прямо на помосте перед порогом спал отрок, которого ещё вечером старый Янь прислал Нестору для службы. Нестор переступил через него, сошёл со ступенек, направился к воротам. А Бравлин, пожалуй, ещё спит и, конечно, не ведает того, что его давний пращур, князь Бравлин из Новгорода, водил когда-то на Царьград воинственные русские дружины… Спи, брат, в неведении. Так слаще спать. Может, потому и спит народ русский, что не ведает о себе? О своей прошлой жизни? Кто украл у него те знания?..
Из привратной башенки слышалось размеренное сопение Бравлина. Блаженные сны у тех, кому тьма — свет. Блажен тот, кому не дано вкусить плода познания…
Босые загрубевшие подошвы черноризца стряхивали седую росу со спорыша. На тропинке оставались тёмные следы его ног.
Ещё пахло ночью. Дрёмой. Сном. Стольный Киев тонул в утреннем тумане.
Отец Нестор прибавил шагу.
Спустился крутой улочкой мимо Михайловской обители к Лядским воротам, что выводили его на Перевесище, и направился через дубовый гай к печерским кручам.
Из Печерской обители ударили в колокола. Звали к заутрене.
Нестор переписывал в свой хронограф только то, что поведали ему старые книги и писания. О словенских племенах писал. Одни из них, отметил он словом, сидели по озеру Ильмень — они вместе с кривичами полоцкими и смоленскими, чудью и весью платили дань варягам из-за моря. Хазары же брали дань с полян, северян и вятичей. По серебряной монете и веверице с дыма. И ещё брали, как говорит арабская хроника, меха соболей, горностаев, сусликов, ласок, куниц, лисиц, бобров, зайцев, коз, брали ещё свечи, стрелы, кору белой тополи, высокие шапки, рыбный клей, рыбьи зубы, рициновое масло, амбру, конские шкуры, мёд, лещинные орехи, соколов, мечи, кольчуги, бересту, рабов, баранов, коров… Не перечесть всего!
Но гордые Киевы потомки недолго покорялись лютым хазарам.