Дневник Страница 8

Радуйтесь, мои бывшие друзья – нет меня среди вас. Гордейтесь и расцветайте, пусть вам бог поможет. Никто теперь из вас не усмехнётся, не поколеблет вашу гордыню, не подорвет авторитет, не плюнет на ваше подхалимство и духовную равнодушность. Я забуду и вас – не для того, чтобы утешить себя пустыми мечтами, что всё как-нибудь обойдётся или, мол, пройдет время...

9 VIII 1945

…Беснуется человечество. Верю в возможность его самоубийства. Я не хочу больше жить. Не хочу готовиться к новой войне.

Труменовская атомная бомба – это и есть объявление новой эры. Началась новая эра. Она не будет эрой мира.

15 VIII [19]45

Мировая война окончена.

В крови и трупном зловонии человечество завершило свою трагедию изобретением атомной бомбы. Атом разорван – вселенский грех свершён. Бомба сброшена. Пала великая государственная конструкция японского божественного империализма людоедов.

Что такое атомная бомба? – спрашивают сегодня тысячи людей. Сколько несчастий она принесёт? Сколько зла нанесёт? Могущественное средство энергии коммунизма – в руках капиталистов во главе с мелким торговцем. А что, если и мы одолеем эту бомбу? Одолеем непременно. Мы должны её одолеть. Тогда: чьи атомы сильнее? А что, если фашистские бандиты и подпольные маньяки‑людоеды, вооружённые огромными капиталами, украдут у Труменовых ребят или тайком купят полдесятка бомб и уничтожат Москву? Какие страшные возможности индивидуального террора таит в себе это недоброе изобретение. Исчезли с неба смертоносные самолёты, но не прояснилось небо. Где‑то в далёкой безбрежной синеве мерещится двуногий преступник – предвестник финального акта трагедии человечества. Господи, дай мне заблуждаться. Пусть не будет так.

16 VIII [19]45

Мне вдруг показалось, что я мог бы написать комедию. Сегодня, отложив «Повесть пламенных лет», я весь жаркий день пробыл за столом над идеей. Смех да грех! Пробовал смеяться, а хочется плакать. Придумал название «Молодая кровь», перебирать фамилии действующих лиц, типажи знакомых, сюжетную связь – и голова устала до предела.

Что со мной? Иссякла фантазия, угасла страсть? Почему мне так тяжело? Или я просто устал от работы? Ведь вроде немного сделал… Но не впадать в уныние. Потихоньку кристаллизуется основа фабулы, ход персонажей, а содержание, форма, острота, игра найдутся. Как бы хотелось сделать весёлую комедию. Ведь в кино, помню, я пришёл девятнадцать лет назад с единственной целью – делать комедийные фильмы. У меня всё не так, как у людей.

МОЛОДАЯ КРОВЬ

До 16 VIII 1945

– Вы подумайте. Старый хрен – разве женился!

– Дед Годун? Дедушка! Вы ж уже стар. Зачем вам жена?

– А как же? Чтобы ругаться.

– Ну что вы скажете!

– А что сказать. Конечно, уже не то. Теперь хоть ущипну иногда или поругаемся, но всё-таки живой человек чего‑то требует...

// – Подхалимство – это своего рода наркотик. Оно нужно, иначе не было бы.

– Кому оно нужно?

– В первую очередь всем, кто занимает не свои посты. А потому что...

– Понимаю. //

– Так кто виноват?

– Наказан.

Профессор, великий учёный. Бог ассистентов и студентов. Удивительная эрудиция. У него склеротическое неудержание фамилий. Он забывает их. Это раздражает его и портит настроение. Ближайший его человек – слабый неинтересный ассистент, который умеет подсказать фамилии...

1. Женский персонаж – визгливый.

2. Мужской персонаж – пропустивший всю пьесу.

3. Персонаж, который кашляет – прокашлял всё, маша рукой. //

ЗАМЕСТИТЕЛЬ ДУРАКА

(ДРАМА)

26 /VII [19]45

Ничто так не раздражает хорошего руководителя, как наличие различных несходств вообще – всевозможных отличий, человеческого разнообразия. И хлопот от них много, и забот, и недопонимания, и всевозможных, одним словом, случайностей, которые всегда, как показывает опыт, обитают в тёмных закоулках индивидуализма.

Правда, за последние времена передовое общество и особенно его начальники много сделали для унификации, чтобы обеспечить себе и вышестоящим спокойствие. Некоторые начальники прославились на фронте борьбы с человеческой нестандартностью. Но и само гражданство тоже не дремало, чтобы удовлетворить интерес руководства и тем самым свой собственный интерес.

Возьмите, скажем, человеческое имя. Уже теперь, например, среди молодёжи куда ни глянь: Олег или Игорь, дочка – как не Светлана, то Тамара. Безошибочно. И хорошее. И понятно, и красиво, главное – никому не обидно. Никто не засмеётся и не плюнет – это вам не Грицько и не Срулик, не Акакий и не Мордохайчик.

Вот почему, когда директор кукольной артели Кабанец-Певный сказал, что его зовут Торохтий Макогонович, все чуть не упали. Никто не ожидал такого имени. Иностранец ли, не иностранец – не важно. Более того, будто бы не знал языка, за границей не был, родственников не имел – чистый, невинный человек. Вот имя – Торохтий. Нужно же было уметь читать святцы, чтобы найти такое звучное имя. Это вам не Олег и не Джек, это Торохтий Макогонович. То, что он не был иностранец, хоть и Торохтий, видно было и по лицу, и по одежде, и по манерам. Всё у него было точно так же, как и у нас. Крестьянское.

Он любил радио (радиоприёмник). У него оно играло без устали день и ночь. Он любил соответствующие портреты и развешивал их в большом количестве на самых видных местах. Любил также чёрные гипсовые статуэтки.

Они у него были везде.

Люди злобные и неблагодарные.

И сколько на них ни работай – никогда всем не угодишь. Всегда найдутся умники, которые начнут тебя шпионить так или иначе. Сколько голов, сколько вкусов. На все вкусы не угодишь. Лучше угодить начальнику.

Торохтий Макогонович делал куклы согласно житейской мудрости. И надо сказать, что он не ошибся.

Я заметил, что характерной чертой тупых людей, занимающих порой ответственные посты, является умение быстро принимать радикальные решения по любому вопросу.

Здесь актом действия компенсируется пустота. Это твёрдость. Отсюда до гибкости большая дистанция. Другие качества человеческой души, такие как порядочность, честность, благородство, внимательность, даже простота, обязательная вежливость, не говоря уже о любезности, чуткости, случаются так редко, что я всегда плачу от умиления, когда среди человеческой чащи нахожу этот родной цветочек дорогого женьшеня.

МАНИЯ

Все стремятся к должностям… так лезут к должностям. Что за работа, от умения своего общества!

До смерти не пойму, чего может быть лучше, чем конкретно творить конкретную ценность для

31 IX [19]45

…Значит – мир. О какой же опасности говорит сегодня американский торговец Трумен, доставая из кармана атомную бомбу, кто его знает. Чего ему бояться? Люди целы. Бомба в кармане, денег много. Он разве не боится, что появится бомба и у нас, да ещё больше и лютое, и тогда нам, человеческим массам, будет жить весело, как перед чумой.

Речь Трумена сегодня тоже была исторической: в одной руке – бог, в другой – атомная бомба, на устах – угроза по не скрытому адресу.

Мировая война закончилась.

В муках пало сорок миллионов советских граждан – моих братьев и сестёр. От голода в Киеве умер мой восьмидесятилетний отец, и сам я… едва остался живым.

Чего я хочу? Что мне нужно? Работы. Я хочу работу. И немного радости. Я получу работу, но не получу радости. Я не могу радоваться, когда вокруг людям плохо. Мне стыдно, так стыдно, как будто я виноват, что люди бедны, плохо одеты, неустроены и переутомлены. Будто я обманул их, что‑то им наврал и выжимаю из них соки, будто я лишил их праздника, и покоя, и мягкого характера и сделал их несчастными… Герои они или нет? Герои. Более – дважды, стожды герои и страдальцы.

По своей натуре я не могу, не умею быть довольным. Я с несчастными, с бедными, с неустроенными. Я замечал это за собой всегда. Видимо, это от моей неугомонной фантазии и от каких‑то житейских древних травм. …Мировая война кончилась атомной бомбой. Я хочу работать. И хочу до смерти верить, что человечеству больше не понадобятся танки, и пушки, и весь этот мусор атавистических глупостей, все эти памятники великим убийцам и их коням и готтентотские почести снайперам, маршалам… Что будет мир. Что не потребуются герои‑мученики.

Академия наук встала на стражу мира. Учёный, благородный человеческий интеллект единого общества без вражды. Благородству творца, мыслителю, защитнику свободы человека, добра и жизненной независимости, героям сострадания. Всем, кто сделает невозможной стопроцентную, безоговорочную, усыпанную идиотскими украшениями мерзость войны, я бы хотел создать памятник вместе с братскими людьми…

23 IX [19]45

Благословен мой день! Старею. Сегодня мне приснилось, что есть на свете бог. Что он призвал меня к себе и повелел ангелам своим выжечь из моей души и вырубить огненными мечами печаль и горечь угнетения, страх за мать – отчизну мою, за семью и жену, и за себя, и за всё, что я люблю. И ангелы содрали с меня окровавленный шёлк и бросили его в огонь, чтобы я стал чистым. Потом они по его святому повелению вырубили мой талант и дали мне новый. И стал я немым, забыв все слова, все буквы и все их условные значения.

– Я снимаю с тебя ярмо Слова, человек мой, – сказал он мне. – Я не давал тебе его. Ты сам ухватился за него, как ребёнок за огонь или чашку яда. Оно есть ложь сегодня на земле. Я ошибся в твоём таланте, хотя я и бог. Отныне освобождаю тебя от оков, выкованных из букв. Возьми себе второй талант. Я ничему не учу тебя. Ты больше не ошибёшься в выборе и сам, ибо ты стал несчастливым.

«Дай мне Музыку, боже».

«Бери».

И стал я композитором. Всё, что я знал, ощущал, всё, что видел моим духовным зрением, – всё обратилось в звуки. И я стал свободным. Я растворился в миллионах звуков в своей трансцендентной высшей сфере и написал для людей, которых люблю более всех на свете, правду – всю, без страха, без лживых скользких, сладких и подлых украшений, без угодничества, без тупости и без потворства тупости отсталых невежд и холодных честолюбцев, безмерных трусей и ненасытных злобных неверующих и ненавистников человека.

Какую музыку я создал? Почему она прозвучала благовестным звоном над всем миром? Чем она развеселила и покорила все человеческие души? В чём был её смысл, в чём сила?

Это была патетическая симфония борьбы за Советское Устройство на Земле. Это был гимн Советской Вселенной.

Я создал его из множества самых сложных звуковых соединений.