И он действительно того не знал. Он вообще не любил размышлять, был скорее человек чувства. Это она поняла с первой минуты их знакомства.
— Читаете охотно? — спросила она его затем.
— Охотно.
— Могу и вам книги дать почитать, у меня их очень много.
— А вы, пани, не читаете?
— Теперь нет. Не могу.
Он посмотрел на неё с любопытством; очевидно, не понимал её.
— Так мне лучше, — тихо отозвалась она.
— Это только время отнимает, — сказал он, — особенно у женщин при хозяйстве. Уже мужчина, так вынужден читать…
Она отвернула голову от него, и её взгляд устремился куда-то вдаль. Солнце уже скрылось за тёмным лесом, и резко, чётко вырисовывались его очертания на огненно-красном небе.
Ей стало холодно, и она сжала одной рукой кордиковый [30] платок под подбородком и пыталась завязать его туже. То ли кони почувствовали лёгкую неуверенную руку, державшую вожжи, то ли левый что-то заметил у края леса, но он вскочил в сторону так резко, что лёгкая повозка едва не опрокинулась, а Елена накренилась вперёд. Мгновенно его рука обняла её и вместе с тем перехватила вожжи. Она на миг оказалась словно замкнутой в его объятиях. Испугавшись, высвободилась, а он рассердился и хлестнул коней, которые понеслись вперёд, словно обезумев.
— Бестия, — пробормотал он сквозь зубы.
— Это моя вина, — сказала она.
— Нет, — нетерпеливо ответил он. — Это случается сегодня уже в третий раз. Но я его отучу. Вы испугались? — прибавил он затем мягким голосом. — Я ведь всё равно не допустил бы, чтобы вы упали!
Она ничего не ответила.
— Я стала боязливой, — произнесла она тихо с грустной улыбкой.
— Как? — он чуть наклонился вперёд.
— Боязливой стала. Но это, наверное, потому, что выезжаю редко, а наши кони старые и спокойные.
— А почему вы редко выезжаете? — спросил он.
— Кони всё время в работе, не оторвёшь, а других просить не хочу!
— Этого вам и не следует делать, — сказал он с оттенком гордости и учтивости. — Этих жеребцов я вынужден ежедневно объезжать, чтобы стали послушными. Можете брать их всякий раз, как только захотите.
— Благодарю, но без вас я не поеду, — мягко ответила она.
Странно-приятное чувство охватило его. Он снова слегка наклонился, и их взгляды встретились. В её глазах зажёгся словно огонёк, и он с явным удовольствием несколько мгновений смотрел в её красивое лицо. Потом гордо поднял голову и решительно сказал:
— Я и не позволил бы вам ехать одной. Да и не имею никого, кому мог бы спокойно доверить лошадей. Через четыре дня должен опять ехать в город. Если бы вы, пани, имели желание, мы могли бы вместе совершить небольшую поездку.
Она не ответила сразу. Лишь слегка побледнела; а чуть позже произнесла:
— Хочу…
Дальнейшая езда прошла спокойно, и "левый" шёл послушно, словно дитя. Елена говорила много, спрашивала мало, а его взгляд с удивлением останавливался на красивых линиях её лица, на её устах. Такой он её ещё не видел и не слышал, чтобы она так разговаривала. Правда, бывал пару раз и в доме её родителей, хоть только по делам, но тогда она всегда была тихой, занятой. Иногда казалась ему гордой, неприступной, а теперь ехала с ним, сидела рядом. Он чувствовал её прикосновения. Сегодня она была совсем другой. А то, что говорила и как говорила, было решительно не похоже на других девушек. Неподалёку от её жилища она попросила остановиться. Когда он настаивал довезти её прямо к дому, она живо ответила:
— Мне нужно ещё на минутку зайти к учительнице, — и протянула ему руку на прощание, избегая его взгляда. — Ещё хотела бы вас кое о чём попросить, вернее, предостеречь, — добавила мягким шёпотом, — чтобы вы не ездили так напрасно [31] на лошадях, не слишком полагались на собственные силы. Вы слишком отважны…
Он наклонился и поцеловал руку, всё ещё остававшуюся в его.
— Хорошо! Но могу я через четыре дня за вами заехать?
Она молча кивнула головой, после чего он развернул повозку и уехал. Ещё раз оглянулся на неё и поприветствовал. Она стояла прямо, с холодной улыбкой на устах, словно настороже, и смотрела ему вслед. Затем то неприязненное "нечто" появилось у неё между бровями, и казалось, что её гордая фигура словно оседает внутрь… С опущенной головой и помутневшим взглядом возвращалась она домой. Едва замечала приветствия некоторых знакомых хозяев…
* * *
Четыре дня спустя, как раз в то же время, снова остановилась повозка пана лесничего у жилища Елены. Он быстро спрыгнул и помог ей сойти. Она не противилась этому. Выглядела очень усталой, но отвечала приветливо и мягким голосом. Прощаясь, он вновь поцеловал ей руку, а она попросила его приходить.
— Разумеется! — воскликнул он радостно, — и так часто, как только позволите…
С того времени Елена дома стала грустной, молчаливой. Она была раздражительнее, чем прежде, даже порой резкой. Нередко случалось, что, когда Ирина неожиданно произносила его имя, Елена избегала её взгляда. Молодая женщина видела, что с сестрой происходит что-то заметное, но не расспрашивала. Знала достаточно, что та заговорит только тогда, когда сама захочет…
Однажды спросила её радникова, когда же она наконец [32] напишет новому владельцу о продлении аренды.
— Подождём ещё, мама, — ответила она нехотя и словно задумалась о чём-то, глядя в окно.
— Ещё ждать? Ведь ты говорила мне об этом две недели назад; я не верю, что ожидание принесёт нам какой-нибудь выход.
— Может быть, мама. Может, и принесёт. Я беру это на себя. Радникова удовлетворилась. Она знала, что эта девушка никогда не говорила впустую. Ирина, вошедшая в эту минуту в комнату, услышала последние слова.
— Что ты опять берёшь на себя, Оленка? — спросила она с тревогой. — Не снова ли эти тяжёлые гафты? Оставь их; плата за них слишком уж мала!
— Вас беру на себя! — ответила она с оттенком шутки.
Ирина подошла к окну, и её взгляд задержался на лице сестры. Та выглядела измученной, а под глазами выступили тёмные круги. Она знала, что сестра страдала от бессонницы.
— Какой грустный осенний пейзаж на равнине! — заговорила Елена, желая перевести разговор. И действительно. На дворе было очень уныло. В саду [33] виднелись деревья — чёрные, грустные, без листьев, а ветер поднимал сухую листву вверх и уносил всё дальше.
Мелкий дождик моросил без перерыва с самого утра. На голых полях было пусто и глухо. Даже ворон не было видно, как обычно: куда-то исчезли, может быть, улетели в лес…
— Мне нужно передать тебе привет, Елена, — заговорила Ирина через некоторое время, пока обе молча всматривались в пейзаж. Елена вспыхнула и испугалась.
— От Фельса. Я была у учителей и встретила там его.
— Так? — отозвалась Елена, но тут же повернулась к столику и что-то там стала искать. В это же время вышла из комнаты радникова, которую позвала младшая дочь.
— Что же он там делает?
— Не знаю. Останется там, вероятно, до вечера. Ждёт учителя, который уехал в город на ярмарку и должен ему что-то привезти. Мне кажется, Елена, — добавила она спустя миг, — что он интересуется тобой.
— Так? — сказала она взволнованным тоном. — И что же, Ирочка?
Ирина пожала плечами.
— Он хороший человек, но очень ограниченный…
— Ну да, но всё же у него есть доходы; а главное: он добрый человек!..
Тревога и удивление мелькнули на лице молодой вдовы. Она не понимала сестру, но не могла не уловить тона, в котором это было сказано.
— Мне кажется, что он охотно засидится в женском обществе, особенно молодом… — сказала она медленно, не сводя глаз с лица сестры.
— Там был ещё кто-то? — спросила Елена с беспокойством.
— Нет, но взгляд, которым он меня окинул, запал мне в глаза. Впрочем, что он нас касается?
Странное изменение отразилось на лице Елены. Её глаза заискрились, и она быстро и резко сказала:
— И почему бы ему не касаться нас?
Молодая женщина замолчала и в неожиданной тревоге опустила глаза. В тот же миг Елена подошла к ней, схватила её за руку и поцеловала.
"Я же его не люблю", — хотели сказать её побелевшие губы, но не сказали. Грудь её вздымалась от сильного волнения.
— Не думай плохо обо мне! — простонала она дрожащими губами.
— Я ничего не знаю, — успокаивала Ирина, глубоко тронутая.
— Мне так, словно той собаке, что покорно терпит, когда её пинают, — сказала Елена. Потом отстранила руку сестры и быстро вышла из комнаты.
Ирина осталась одна, и её глаза снова устремились, как и прежде, в окно. Но на этот раз она уже ничего не видела. Глаза её блуждали без цели, тревожно, а неизъяснимо тяжёлое, печальное чувство охватило её душу…
Что произошло с девушкой? Любила ли Елена? В это она не могла поверить. Ведь будучи такой, какой была, она не могла его полюбить. А если бы это всё-таки случилось, то, боже милосердный, какой была бы эта любовь?..
Она погрузилась в тяжёлую задумчивость, но вскоре оторвалась от окна. Высокая, стройная фигура мелькнула под окном… Словно молния, одна мысль пронзила голову молодой женщины. Она застыла, как вкопанная, и тревожными глазами следила за сестрой. Ах, теперь она знает, куда та направляется. Она идёт туда! И действительно. Елена шла туда, чтобы увидеться с Фельсом…
Она шла медленно, чтобы успокоиться. Ей и правда было, как собаке, наказанной за какую-то вину. Она вспыхивала, вспоминая взгляд сестры, той самой, которая до сих пор верила в неё. Она чувствовала, что с решением стать его женой утратила то нечто, что до сих пор оберегало её от всякой лжи, от всякой неправды. Она знала, что потом будет жить лишь физической жизнью. Но иначе она не могла поступить. Что теперь думает о ней Ирина? — размышляла она дальше. — "Люблю ли я его?" — и она слабо улыбнулась: "пусть себе так думает". Лишь до истинной причины Ирина не должна была дойти, ни за что на свете… Любя Елену, она могла бы одним махом всё разрушить…
Потом она стала думать о нём. Она представила его фигуру. Она должна в нём найти что-то такое, что привлекает её к нему. Она точно знает, что он будет говорить, когда заговорит впервые. Знает ту улыбку, которая выдаёт его ограниченность, и которой ей стыдно… Лишь лоб у него белый, красиво сформированный, придающий цельность всей фигуре, и крепко сложенное тело редкой красоты. "Это ведь действительно что-то прекрасное — такой сильный и здоровый человек", — думает она. Какой он сильный!.. Тогда, например, снял её с повозки так легко, словно она была лёгкая, как перо, и (вспоминая это, она краснеет до сих пор) приподнимая, прижал на миг к сердцу…
— Боже милый, что я делаю? — прошептала она вдруг и остановилась, словно вкопанная…