Ему представилась картина из недавно пережитого, и мысль, что мелькнула у него, будто через бабушку могла бы Ева узнать о той ссуде, залила его лицо краской стыда.
"Отче… если уж… то прошу из "крестьянской кассы"", — произнёс он смущённо.
"На как долго?.." Священник говорил спокойно и не спускал взгляда с лица молодого человека, словно вычитывал из-за его лба юные думы.
Юлиан задумался, прикидывая, через сколько лет ему будет возможно уплатить взятый долг.
"Не спешите, обдумайте хорошо… чтобы не взяли на себя бремя, которое согнуло бы вас тогда, когда вы не были бы в силах его выплатить", — предостерёг о. Захарий.
Юлиан снова изменился в лице. Перед ним стоял год службы в армии, после того п о е з д к а… затем 4–5 лет учёбы в Академии, профессорство… то ли право, то ли другое что… "через пять лет", — сказал он потом решительно и серьёзно.
"Итак, через пять лет", — повторил за ним священник.
"Но… отче… я бы очень просил из к р е с т ь я н с к о й кассы. Мне милее будет иметь дело с вами или с крестьянами, чем…" — и тут он прервался.
Отец Захарий улыбнулся.
"Я вам верю, мой дорогой, но из этого, как вижу, ничего не выйдет, потому что крестьянская касса у нас выдаёт взаймы самое большее на два–три года".
Юлиан выглядел обеспокоенным и ничего не сказал.
И снова пастырь пришёл ему на помощь.
"Не бойтесь моей тёщи, пани Орелецкой. Она вас в этом деле ни не скомпрометирует, ни не обидит. Обычно я не люблю заниматься денежными делами. Делаю это лишь для своих прихожан, чтобы, если кому понадобится немного денег, он не ходил к ростовщикам или в банки. Она даёт взаймы по договору. Лучше всего под долговые расписки с записью в ипотеке или под поручительство другого лица. Сможет ли он, Юлиан, платить проценты вовремя?"
Нет. Ради Бога, ни в коем случае. Он хотел бы (если бы это было возможно) уплатить проценты вместе с капиталом разом, а первые даже в двойном размере в срок, лишь бы не заботиться во время учёбы о частичных выплатах взятого долга. Возможно ли это, повторил он вопрос?
"Это одно. Но, во-вторых, хотел я ещё сказать, что я вас мало знаю. Вы редко переступали порог священника, а значит и украинский порог, держались больше панского круга… вы скоро уезжаете в армию — правда?"
"Да". Юлиан стоял, словно обожжённый.
Такого поворота он никогда не ожидал от о. Захария. Лишь когда окончательно поднял взгляд и встретился с глазами священника, то в его взгляде — он это почувствовал — вспыхнул огонь жалости и обиды. О. Захарий это заметил.
"Вы признаете, пан Цезаревич, — говорил спокойно, — что я имею право высказать вам в этом деле своё мнение откровенно. Мы всё должны делать так, чтобы наши дела, когда заключаем их между собой, будь они самыми мелкими, были полезными, и мы их впоследствии не стыдились. Вы ещё молоды, ещё не знаете мощи внешней жизни, не знаете её требований и последствий, которые могут быть двоякими — хорошими и дурными. Чем вы мне поручитесь, что уплатите в назначенный срок этот долг?"
"Сейчас ничем не могу поручиться", — ответил Юлиан коротко и откровенно дрожащим голосом.
"А позже?"
"Отложенной суммой с жалованья (гонорара), которое буду получать от отца моего товарища Эдварда как секретарь во время путешествия, а также моим будущим положением, если бы мне лишь хотели д о в е р и т ь; мне и не нужно это ещё доказывать, что моей святой обязанностью будет отдать её в назначенный срок".
О. Захарий недолго раздумывал, а затем заявил серьёзно, что, мол, он возьмёт это дело на себя и поступит следующим образом: он займёт нужный капитал у пани Орелецкой, а он, Юлиан, обязуется уплатить его за него в назначенный срок. Если бы о. Захарий пал от неожиданной смерти, уплата должна всё равно точно по договору состояться; в противном случае он, Юлиан Цезаревич, подпадёт через прессу осуждению общественного мнения. С другой стороны, в случае неожиданной и внезапной смерти его тёщи, пани Орелецкой, взятая о. Захарием ссуда должна быть уплачена её наследникам, к т о б ы о н и н и б ы л и, дальние или близкие, безусловно до гроша. Договор несколько странный, но можно даже ещё и этот пункт добавить, что кто из наследников потребует в срок сам долг… и предъявит долговую расписку с его подписью, тому и должен выплатить занятые деньги. Когда-то молодой Цезаревич спас его ребёнка от увечья, то он, как отец, рад при случае помочь ему из благодарности, тем более, что цель, на которую пойдёт капитал, освящает средства. Согласны? При этих словах священник протянул к Юлиану руку, а тот вложил в неё свою правицу, поблагодарив немногими искренними словами.
"Потрудитесь завтра около одиннадцати перед обедом, и мы закончим дело. А теперь идите и не беспокойтесь, — добавил он с мягкой серьёзностью. — Загляните ещё на часок к моим, ведь скоро мы останемся одни, старики; у меня ещё сегодня дела с некоторыми другими…"
*
Юлиан был счастлив.
Он чувствовал себя таким довольным, таким героическим, словно победил серьёзного врага. Его сердце расправилось от радости при мысли, что его отец, который бывал так часто чрезмерно строгим, получит от него неожиданную материальную помощь именно в самый роковой момент. Он бы лучше всего в тот же час сел на поезд и поехал к нему. Но это уже было невозможно. Завтра, самое позднее послезавтра он отправится в путь. К тому же нельзя было и просьбу о. Захария проигнорировать и не зайти к домашним на часок. С Эдвардом он тоже ещё должен был условиться насчёт их совместного отъезда в армию. В этот месяц он едва ли сможет ещё вернуться в Покутовку, если отец уедет из дома. Может быть, он пожелает, чтобы лишь после его возвращения с курорта это произошло? Ну, увидим… Теперь же прежде всего он должен был исполнить другое. Он должен был ещё раз увидеться с Евой. Чтобы сказать ей, чтобы она была так счастлива, как его душа в эту минуту? Она ему так мила, так будто бы "близка", а её отец, такой настоящий апостол "черни", что повсюду творил лишь добро и любовь. А как он ему за сегодняшний бескорыстный поступок отплатит? После таких раздумий он пустился в глубь сада за Евой. До своего отъезда он хочет непременно ещё хоть минуту побыть с ней наедине. Ах, он готов в эту минуту каждого прижать к сердцу.
Он шёл быстро по тропинке в надежде, что девушка будет где-то ждать его в саду; может быть, на белой скамье возле пня, а может, убежала к скамье над прудом, где они не раз сидели, — и он поспешно кинулся туда, цепляясь в беге тут и там за ветви сильными молодыми руками, приподнимаясь на мгновение. Но нигде девушки он не нашёл.
Надо искать её где-то ещё. В доме. Правда, она ведь в дом влетела, когда её отец к ним приближался.
Вспомнив это, он направился туда. Но её и там не было. Нашёл её наконец на крыльце, где любил сидеть о. Захарий. Она сидела там, укрытая среди олеандров. Лицо её казалось бледным, а сама она смотрела в сторону открытых ворот просторного двора… со стороны дороги, словно ожидала чьего-то приезда.
"Я искал вас в саду, — сказал он живо. — Хотел проститься, а вы…" — вдруг прервался. Выражение её лица и спокойствие, с каким она обратилась к нему, поразили его так странно… нет… открыли ему что-то… что вдруг он сам не понял, как произошло, что будто и он впитал что-то от неё. Он побледнел до губ, забыл, о чём думал, и протянул руку. "Я ухожу, панна Ева, но завтра ещё зайду", — сказал он. И, не дожидаясь, пока она подаст ему свою руку, он схватил её сам. Она была холодна.
"Что с вами, панна Ева?" — спросил он чужим голосом, между тем как в его душе пробудилось вдруг что-то неописанное, сладкое, но пугающее, — и умолк.
"Что же? — спросила она и с трудом улыбнулась. — Я зашла сюда, чтобы… чтобы вашей беседе с отцом не мешать и ждала вас. Вы уезжаете завтра или когда там, я знаю, — сказала, будто раздражённая, — и нет нужды мне это повторять".
"Да, завтра к вечеру или раньше".
"А я через три дня уезжаю".
Сказав это, она отдёрнула свою руку и начала медленно палец к пальцу — один против другого — складывать, медленно, словно примеряя их к себе. Потом приложила их к губам и водила ими по ним, не поднимая взгляда на него.
"Я ещё зайду к вам, панна Ева, не сердитесь…" — произнёс, будто бессознательно, Юлиан.
Она покачала головой. Она не сердилась — говорила движением, а голосом добавила: "Останьтесь ещё немного".
"На несколько минут разве", — сказал он и вздохнул.
Его взгляд охватил её, встретился неожиданно с её взглядом… и они испугались.
Как хорошо, что именно в этот момент затряслась какая-то бричка во дворе. Когда они обернулись назад, то увидели, что это приехала не кто иная, как "туча дома" в лице бабушки Орелецкой.
*
Одетая поверху в широкую старомодную шёлковую пелерину, обшитую длинной бахромой, в соломенной чёрной шляпе с пучком страусиных перьев сверху и завязанными под подбородком лентами.
В ту минуту эта шляпа у бабушки Орелецкой была сильно сдвинута набок, и, может быть, причиной этого оказалась её чрезмерно пробуждённая энергия, ибо вместе с этим видом на голове она крикнула на молодого возницу громко: "Куда ты поворачиваешь, балбес… Куда поворачиваешь?! Ты не видишь, что на крыльце стоят олеандры и там стоят его милость, её милость и другие… что за ум — гей! Стой! — а то он где-то за крыльцом прямо в угол сада садится — стой! Говорю".
Парень оглянулся, насупив брови.
"Да это ещё не крыльцо, это бочка с дождевой водой, — отозвался он. — Пані снова недосматривают, я как раз её обхожу, а крыльцо вон там, дальше". Сказав это, он остановил на минуту, близко перед крыльцом, упитанного старого спокойного коня… что и сам встал.
"Бабушка! Господи! — вскрикнула Ева и словно окаменела. — Именно сейчас, именно с е й ч а с…"
После случая с бабушкой в дороге, где он был свидетелем её страшного поведения (где она потом почти всю остальную дорогу проплакала от стыда), она собиралась поговорить с ним откровенно о несчастной слабости бабушки, но он не показывался. А ныне, именно ныне, когда он объявил, что уезжает, её словно… о Господи… появляется неожиданно бабушка. Насколько она знала её лицо — а знала она его прекрасно — казалось ей, что бабушка и сегодня не совсем трезва, её повышенная энергия выдавала, что она была лишь подзадорена алкоголем, что означало у неё, что она в настроении к спорам. Она выходила очень важно, почти торжественно, и держалась слишком прямо. Став обеими ногами на ступень лёгкого возка, которым обычно развозилась в определённые часы и почта вместе с прибывшими посылками для Покутовки, она и приезжала потом к детям.