– Видишь, рассуждает, умничает. В общую палату, вы же видите, что он выздоровел.
Открываю я ещё раз глаза и вижу мою любимую доперестроечную Надюшу. Не столько её, сколько бутылку чего? "Наполеона". И палата уже не в подвале, и людей тут всего шесть штук.
– Тосичка, – говорит, – милый мой.
Потому что у меня голова перемотана, это ж не шутки, молоток вынули, а кровлю титаном залатали.
А рядом кум с кумой, ну просто сияют, потому что честные люди. Кум мне молоток мой показывает, радуется ему, как дитя.
А кума уже на мне закуску раскладывает.
– Стоп, – говорю, – вы бы лучше эту бутылку главврачу отнесли.
– Не берёт, – говорит Надюша.
– Как? – не верю я. – Чтобы главврач – и не брал?
– Это тот гад, что тебя второй раз на смерть отправил? Сука жадная, еле я у него вещдок отнял, – справедливо говорит кум, хлопает широким кровавым тем молотком о ладонь.
Это уже она потом рассказала, что мудаки в парадном мне не тот карман вырвали, потому что в боковом бутылка целая осталась. И Надюша ведь знала, чем меня на ноги возрождать.
И вот тут моя мечта, наконец, осуществилась: я только губками пригубил ту чудесную жидкость, как со мной сразу случилось неслыханное чудо: голова враз перестала болеть. А как закусили огурчиками, то я сразу понял, что смерть отступила.
Я выскочил во двор, и хоть я был в тюрбане, водитель "скорой" не удивился.
– Ты пил когда-нибудь такое? – сунул я ему в кабину полбутылки "Наполеона".
Он молча и улыбаясь повёз меня, по дороге я снял тюрбан, разлохматил кровавые волосы и успел даже намазаться зубной пастой ровненько.
Когда я зашёл, всё онемело, увидев то покрывало.
– Суки, – говорю я. – Сидите в моей подсобке за моим столом и играете моими картами на мои деньги?
Говорю я шёпотом. Потому что тишина там стояла такая, что грех было будить её криком. Всё-таки кровельщики, они привыкли больше к грохоту. Они начали отодвигаться, ссучись, потому что они не медики, не привыкшие ещё видеть покойников.
– Деньги на стол, – говорю я ещё тише. И вынимаю над головой окровавленный молоток.
И они, обсираясь, начинают быстро шарудеть ими, не считая, и так рассовываются по бокам автоматически, потому что я вижу среди них кого?
– Ах ты ж сука, – говорю, – бугор сраный.
Сказал просто так, я ещё не знал, что он тогда всрался. Я виду не подал, потому что кого-кого, а его тут не ожидал, среди простых беспаспортных работяг. И, серя, тычет мне толстую барсетку.
– От меня, суки, – говорю, – нигде не спрятались, бля, даже на том свете, потому что я с него и пришёл, – говорю монотонно. – Особенно ты, морда твоя поганая, – забираю я медленно барсетку, – признавайся при всех, это ты на меня навёл?
И молотком по столу.
Некоторые и упали.
– Он, он! – кричат.
– Ну, – говорю, – спокойненько досирайте на здоровье, потому что я, бля, завтра ещё приду.
Ну, на этом эта история не кончилась, там было ещё много концов. Но самое интересное в этом что? Что врачи как ни искали, а не нашли у меня даже ни малейшего даже сотрясения мозга.
– Это потому, что у тебя мозгов нет, – смеялся кум.
Может, он и прав, потому что чего это я спиной к дверям прикуривал?
Конец получился нежданный, это уже когда я глаза открыл и увидел ими ментов, то они мне рассказали, что кое-кто в подсобке дуба дал. Это те, кто сдерживали, кто не хотел отпуститься, а зря, потому что если ты уже взялся за кровельный тяжёлый молоток и начал с ним бегать по ночам по парадным, то сперва возьми и научись срать.
Совратники вождей
(миниповесть-апокриф цикла "Прощай, суржик!")
Это только сейчас мы докапываемся до аксиомы истины, а тогда её не знали даже они, ихние творцы и не понимали, к чему их политиканство игр в популизм может их самих привести. Потому что если кто-то и не понимает причины их конца в смысле смерти, то это просто от лени, от простого нежелания сопоставить факты с фактажом.
Вот никто сейчас не заметил слова "лєность", а тут между прочим кроется великая загадка запасного имени вождя Ленина, который сам на себя нарекал за лень в ссылках, где он бурятствовал алеуток, за что его те с помощью помощи немецко-германской разведки наградили страшнодействующей болезнью берлинского салонного образца, которая тогда самоходом из Берлина никак бы не смогла достичь вершин алеутских кряжей.
Но начнём сначала. От товарища Янукидзе, друга и товарища Сталина ещё по тифилисским ссылкам, когда они насильно отбывали питки в тамошней семинарии, изнуряясь непосильными догмами православного царства. За что подняли там восстание во имя праведного коммунистического учения, несовместимого с религией, несмотря даже на то, что оно вытекало из первоисточников первохристианства, именованного так же созвучно к коммунизму: комратинизм, где в своё время учился в семинарии Иисус Иосифович Христос.
Так вот никто и представить не мог, что этот самый Янукидзе, придя к вершинам справедливой власти рабоче-крестьян, станет употреблять её всю себе во разврат, опускаясь не только в нём, но и в веке, развращаясь с женщинами, юродствуя их при этом до такой степени, что а потом перейдя плавно на девушек, чтобы опуститься уже до совсем девочек.
– Шукать их в самых отдалённых районах регионов, – приказывал он эмиссарам, чтобы не сотворить греха по соседству, потому что чем дальше секс, тем менее доказуемый.
И те шатались необъятной соцродиной. Пока им в Челябинском Зауралье в списках населения не попалась удивительная фамилия невинной девятилетки с фамилией Истомилина. Которая её и сгубила.
От одного такого слова Янукидзе впал в умственные образы, а потом в чувственные, навеянные поэзией песен Есенина, и уже совсем истомился, пока её, запуганную, не привезли, кладя прямо к нему в постель...
Не будем продолжать эту грязь. Скажем, что девочка долго лечилась, не столько физиологически, сколько психологически, приводя себя в возрастную норму, а так как лекарства были недоступны, то она определилась в медицинское ПТУ, с целью использования учебного процесса, испытывая его на себе поправкой здоровья.
Поэтому, попав в отличницы социалистического педсоревнования, была снова направлена в Москву на парад Первого мая трудящихся, где имела честь промаршировать под салютом всех вождей.
Кто же тогда знал, что эти пышные парады ударниц производства велись под предлогом осеменения их, где стоящие на трибунах руководители тыкали пальцами в массы, якобы будто приветствуя их, а на самом деле давали тайные пальцевые знаки указаний на свою избранницу.
Потому что у них не было просто никакого другого выбора, кроме случайного выбора из колонн ударниц – единственное, что избавляло их хоть как-то от умышленно подготовленных агентш империализма. Которые дорвутся и отравят насмерть с помощью без презерватива.
Как в своё время Немецкая Германия в своё время отравила была Ленина плохой болезнью. Которой, шантажируя компроматом, просто вынудила его в перспективе капитулировать против кайзера, подорвав навеки Россию. Вот цена одной безпрезервативной спирохеты!
– Не хочешь? – бесился к ней Берия в постели, грузинизируя при этом. – А если тебе партия прикажет?
Та, бедняжка, задумалась такой непосильной казуистикой. Пока думала, то услышала:
– Так вот я, как один из вождей партии, приказываю тебе, не противляясь, сопротивляясь как можно при этом. Ты поняла? – слышала она до боли знакомый с детства кавказский акцент.
– Да, – одним лишь голосом сказала она.
Наверное, что-то такое услышал в ней этот опытный партийный деятель, что вызвал Власика, начальника Кремля и говорит:
– Я очень горячей крови, а ты спокойный славянин. Проверь её спокойно, чует моя душа, что в ней что-то есть.
То есть он дикий страх загнанной человеко-девочки воспринял как скрытую темпераментность.
Власик тут же инкриминировал ей пребывание в Кремле без соответствующих документов пропуска, как повод к нарушениям, чем запугал окончательно, чем добившись своего.
Не знала ещё тогда простая зауральская девочка, что этот грозный генерал-охранник ещё исполнял тут при Кремле роль пробир-дамы.
Но Берия не был таким дураком, как ему казалось, и заметил в комендатуре Кремля белую невинную шаль девочки, густо смазанную выделениями рьяного генерала охраны, то есть вещдок. Который потом сыграет свою роковую роль в судьбе нашей никем не обозримой Родины.
Потому что никто из историков тут не заметил одной детали факта, что девочка, которая стремилась во что бы то ни стало стать на статус столичной лимиты, всячески скрывала своё медицинское образование. И вот почему: она знала ненависть Сталина к любым медикам всех рангов и мастей, потому что вокруг него падали мёртвыми его бывшие соратники сотнями. Причём не оставляя после себя никаких разумных доказательств смерти. Следовательно, справедливо было представить, что здесь действует опытная медицина.
Могла ли при таких обстоятельствах Истомилина, устраиваясь в столовую пищеблока Кунцева, разглашать эту свою ПТУшную медтайну, которую пронюхали Берия и Власик, удачно манипулируя новой агентшей, запущенной ими вокруг Сталина?
– Вот чи ли заметил ты, Сосо, – начинал разводиться Берия за завтраком вождя, – что от того, кто тебе наливает твоё любимое вино сациви, то так оно и пьётся? Легко, а ли тяжело? – изо всех сил кавказя Сталина.
Витая своими руками над напитками.
– Так, генацвали, – генералиссимус улыбнулся, – как ты нальёшь, то полдня потом голова болит.
– Ха-ха-ха, – засмеялся Власик, – ха-ха-ха.
Берия благодарно блеснул к нему очками пенсне.
– Так вот так и лекарства. В зависимости от того, кто тебе подаёт пилюли, и кто тебе подаёт водички запить – от этого в большей мере зависит процесс выздоровления, нежели от самих препаратов...
Он точно попал, бериянствуя при этом, потому что точно знал, что Сталина уже не берёт никакая рецептура. Из-за чрезвычайного суеверия вождя к медицине.
– Ну от тебя я только яд приму из твоих рук, – пошутил ещё раз Сталин, и покашлял, потому что мучился тогда сезонным гриппом.
В этот миг подошла практикантка кремлёвского общепита, которой поручили впервые подать чай для пробы. Она так просто и скромно при этом это сделала, что Сталин:
– А вот пусть эта юная особа подаст мне эти пилюли и чаю для запивания микстуры.
Та, снова услышав знакомый до страха акцент, побледнела, краснея при этом. И потому подала препарат и должное запивание так непринуждённо и просто, что очаровала кавказских вождей. Она готова была всё подать, чтобы как можно скорее смыться на свою кухню.