– Те идиоты ломают голову, откуда у нас тут "грады" взялись, пусть теперь остерегаются.
Ну, закинут разведчиков, найдут реактивную позицию, а там что? Дырки?
Но Жора уже переживал о другом:
зачем было отдавать интендантам весь боезапас? Ну где теперь взять снаряды? Что, разве снова караулить в засаде, когда гуманный конвой их привезёт?
Может, всё начнётся сначала, однако тем временем суслики ждать не стали, они быстро захватили норки и начали копать промежуточные переходы – вот это классные шахтёры.
А что? Солнечная сторона, рядом кусты, а что ещё нужно для настоящего счастья?
30
Дороги, ещё довоенные, были ужасными, а сейчас стали и вовсе никуда, а чем дальше от Харькова, то просто кошмар, да ещё и разбитые тяжёлой военной техникой, вот Тарас и вцепился изо всех сил в руль, потому что ругаться не мог из-за девушек в салоне.
Чтобы отдохнуть, он прибегал к хитростям – останавливался и рассматривал потрёпанную карту, сверялся с новеньким планшетом и удивлялся, что имел большие расхождения, от чего понемногу приходил в себя; и на беду заметил боковой объезд, который обещал более короткий путь.
– Но мы же и так отстали от колонны, – заметила Людмила Ивановна.
– Так переженем её, – просиял Тарас. – И возглавим!
– О-о, – класс! – поддакивали девчонки.
Людмила Ивановна ещё поспорила с ним, она всю дорогу корила себя, что ввязалась в эту сомнительную историю, оправдание было такое, что эта молодёжь где-то раздобыла топливо, "газель", напихала её пакетами с гуманитаркой, так что – отпускать их одних?
Все же яростно рвались в красную зону, и не было на это никакой управы. Ну как знала, что случится впереди, – предчувствие никогда не обманывало опытную волонтёрку.
Однако быстро командование взял на себя Тарас, потому что девчонки восхищённо смотрели на него и на всё, что он говорил, млели, ведь у него были большие светлые кудри.
– Трасса деблокирована, – уверенно ткнул он пальцем в малую.
Свернули на боковую, и правда, метров, может, двести был асфальт, потом утрамбованная галька, а дальше покатилась банальная грунтовка, полдня она старательно вытрясала кишки из волонтёров.
– Crazy way! – пел водитель, чтобы девчата не почувствовали его тревоги.
Долго тащились глубокой колеёй, пока она резко не крутанулась, и Тарас изо всех сил газанул, машина выскочила и тут же рухнула боком.
– Мина! – яростно заорал Тарас, чтобы не подумали, будто он не справился с управлением.
Долго все выползали из пакетов, а особенно из блоков минералки (будь она навеки проклята), потом из микроавтобуса.
Все были целы, даже попытались столкнуть авто на колёса, но...
Итак, наломали веток и замаскировали как могли.
Прошли немало, наткнулись на покинутую хатёнку, а так как она была грязная и пустая, то двинулись к крайнему сараю со старым сеном, улеглись вместе, уже не ругались, потому что устали с дороги, Людмила Ивановна вернулась из разведки, а Евка взяла ружьё и села дежурить.
Она сидела и ей снилось, что она не спит, потому что картинка перед глазами стояла та же: кусты, однако неожиданно туда прокралась какая-то разница в изображениях, девушка густо заморгала и – прозрела:
к домику из боковых бурьянов заходила немалая группа перегруженных оружием людей, они устало расположились внутри; Евка начала тормошить друзей, зажимая им рты, и все они молча выползли из сена и направились аж за кусты, поглядывая на хатёнку.
Долго смотрели друг на друга, пока Тарас не решил:
– Дадим бой, – вдруг вырвалось у него.
– Ты с ума сошёл, – начала Людмила Ивановна, но по взглядам поняла: всем стыдно, что убежали.
– Так и оставим их? – особенно стыдилась Евка. – Чтобы они пошли себе свободно и натворили беды?
Они устроили позицию, тщательно выложив на "бруствер" всё оружие, что было, а его оказалось немного. Не успели ухватиться за него, как за спинами услышали скрип: блеснув вечерним никелем, к ним подкатила на велик военный мужчина с сумкой.
– Кто такие? – украинское произношение Сивого сразу успокоило, они начали показывать на хатёнку и шёпотом рассказывать, особенно про будущую боевую стычку.
– Кто такие? – снова спросил Сивый.
– Мы связисты, – гордо ответили волонтёрки, они не осмеливались произносить свою аббревиатуру "УЗАД", потому что она казалась неприличной – повыдумывает же начальство странные названия!
– Я шофёр, то есть водитель, – добавил Тарас.
Сивый сморгнул на это носом:
– Бей меня сила Божья, – только и смог и спрятал в ладонь выразительную мимику.
С грустью осматривал их арсенал, особенно раздражали двустволка и старый пистолет системы Коровина, а ещё ракетница – всё годилось лишь для того, чтобы насмешить диверсантов, и понимал, что этого хватит разве на какую минуту схватки, и смотрел на молодёжь, как на вчерашних, хороший вечерний настрой у него быстро менялся – ведь он вёз сквозь тёплый вечер полную сумку тёплых буханок, выменянных в селе на гуманитарный шоколад, крутил себе педали и радостно нюхал забытый самодельный хлеб, воображение снова рисовало, как привезёт на блокпост и порадует парней; и вот – на тебе, получи.
Он сердился не столько на них, сколько на себя, что недавно и сам был наивнее их, и как война всё быстро изменила.
– У меня есть охотничья лицензия, – похвалился на своё ружьё Тарас.
– Вы уверены, что это были федерасты? Может, это наши укропы? – блеснул последней надеждой Сивый.
– Действительно, всё может быть, – поддержала спасительную мысль Людмила Ивановна.
– Где там, – шептала Евка, – они все в чёрных униформах.
– В мундирах, – поправил Тарас.
– Тихонько убегайте отсюда, – посоветовал Сивый, но те ещё больше насторожились.
Сивый почесывал свои седые усы, пока не надумал. Ещё раз с грустью взглянул на тот домик, потом на молодёжь, и морщины на его лбу разгладились.
– Гранаты есть? – риторически спросил.
Вынул из сумки хлебины и дал девчатам подержать, собрал туда из карманов все их гранаты, рубчатые и гладкие, сложил в сумку, затянул их как можно туже, потом повесил на шею, закинул свой "калаш" за спину и пополз.
– А мы? – услышал сзади.
– Прикрывайте меня, если что, – прошептал и яростно исчез.
Так долго полз, что стемнело.
Особенно докучали не кусты, а бурьяны, он материл их, но сумка впереди часто закрывала рот.
Стояла жуткая тишина, в которую волонтёры смотрели с позиции. Так прошло, может, с полчаса, наконец Тарас не выдержал:
– А может, это предатель?
– Что? – опомнились все.
– Вот так, обманул нас – ни деда, ни гранат.
Девушки нюхали свежий хлеб и напряжённо молчали в ответ. Неожиданно Людмила Ивановна сказала:
– Тс-с.
Она, а потом и все увидели, как аж по ту сторону домика молча ползёт Сивый, зайдя с тыльной стены, подполз под окно.
Одну гранату вложил в кармашек сумки, вытащил кольцо, и, дав отскочить скобе, всё это гуртом вкинул внутрь, –
рвануло так, что часовой вылетел сквозь дверь вместе с ними.
Воцарилась жуткая тишина, которую внимательно слушал Сивый, приложив палец к губам, и не зря: с чердака донёсся слабый, но болезненный стон; закинув туда последнюю гранату и подбросив вспышкой шифер, Сивый ещё некоторое время устало сидел, переводя дыхание, а потом неторопливо, оглядываясь автоматом назад, двинулся к волонтёрам.
Пришёл, весь немного ошеломлённый, обсыпанный мусором, словно мукой; его злило, что забыл закрыть уши и открыть рот, как полагалось бы ветерану, так что сейчас подскочит давление.
– Тут сидите и не рыпайтесь, – буркнул он и, блеснув в сумерках никелированным велосипедом, сел на него.
– Что? – переспросил Тарас.
– Ждите! – был приказ, последнее, что они от него услышали.
Уже скрипнули педали, как Людмила Ивановна вспомнила:
– Стойте! А хлеб?
Сивый с грустью вспомнил про него, но куда положить? – сумка ведь улетела в вечность.
Оглядев девушек, он выбрал Евку, потому что у неё были длинные косы, расплёл их, взял ленты, обвязал буханки, затянул и повесил на руль. Хотел что-то сказать, но только махнул рукой и уехал.
– Старость, – сокрушался сам себе, – видишь, хлеб забыл. Ну как так можно?
Волонтёры сидели, и темнота ждала их. Наконец опомнился Тарас:
– Собрать трофеи.
Все нехотя зашевелились.
– Какие трофеи? – вздохнула Людмила Ивановна.
– Какие? Документы, оружие, разные вещдоки, а вдруг там граждане России? – оживился парень.
Выставив перед собой охотничье ружьё, все двинулись к домику, Тарас наконец сообразил, и всё это снимал на планшет, потому что его сильно мучило, что не догадался снять Сивого и его атаку.
Внутри стоял тошнотворный дух, смешанный с взрывным чадом. Первого вырвало Тараса, а за ним и всю компанию, они бросились наружу; там Тараса вывернуло ещё раз, а глядя на него, и всех вместе, так что парень чуть не уронил планшет...
БТР одолевал утро, за ним тащилась на тросе "газель", бойцы сидели верхом на броне, ощерившись на сумерки автоматами.
Внутри бронемашины скорчились волонтёры, стараясь согреться мысленно, всё время возвращаясь к пережитому.
БТР снова стало яростно качать на колее, все стукнулись коленями и тут испугались, что снова вывернет, молили Бога, хватаются за рты, однако радостно поняли, что всё уже отдали, что больше нечем.
31
Если вы едете на фронт, то никогда не делайте этого в одиночку. Кто его знает, какие люди встретятся по дороге, ведь Советский Союз за триста пятьдесят лет своего существования создал целую такую породу убеждённых людей, которые искренне верят в єдінонєдєлімость. Ну, может, кто и за деньги.
Особенно если ты в военной форме. А на руке у тебя – натовские часы. Они и сами по себе могут привлечь смышлёного рецидивиста, ведь их стоимость несомненна.
Но всё это не про Жору.
Кто-то говорил, что он притягивает к себе неприятности. Так ли это? Он просто мечтал привлечь к себе кого-то из таких, чтобы потом попутно уменьшить количество этой породы.
И тут действуют очень простые правила: во-первых, включи на затылке третий глаз, это очень просто – словно у тебя над сердцем такой выключатель: щёлк – и уже работает.
Во-вторых, куда бы ты ни шёл, медленно пройдись по толпе, туда-сюда, и запомни, кто случайно попался тебе на глаза несколько раз. Разумеется, может, это и простое совпадение, а может, и наоборот – так или иначе, но в любом случае не помешает.
Жора и так был высокого роста, однако всячески добавлял себе заметности – походкой, движениями, глазами – вот, мол, я классный, я козырный.
То есть: я неосторожный.
Разумеется, садиться в вагон надо в последний момент, чтобы оборвать за собой "хвост"; даже если тот будет садиться в другой вагон, то на линии перрона это сделать сложно.