Невероятные приключения Ивана Сили, самой сильной человека в мире Страница 7

Снова и снова парень в деталях вспоминал бой с Великаном, родные горы, дом и, конечно, мамины галушки. Вдруг ему вспомнилось, как он носил на себе детей с их улицы. Тогда на него залезала куча ребятишек, и он напоминал медвежонка, облепленного пчёлами. А что, если вынести на арену всех артистов цирка? Это же идея! Иван едва дождался рассвета.

Замысел был действительно необычным. Мадам Бухенбах собрала циркачей.

— Господа! — громко произнесла она. — Сейчас мы попробуем новый номер. Иван Сила будет выносить со сцены весь наш цирк.

— Ага, — недовольно буркнул карлик Пиня. Он никому никогда не верил. Возможно, потому что природа над ним посмеялась. А может, наоборот — природа мстила горбуну за то, что он всегда был всем недоволен.

— Начинаем! — хлопнула в ладоши мадам Бухенбах.

Первым на горца ловко вскарабкался акробат Фандиго. Он сел Ивану на плечи, крепко обхватив его голову коленями. Темноволосая красавица Рената легко взлетела по ребятам наверх и теперь стояла на колене и плече своего брата. С другой стороны Фандиго разместилась танцовщица Милена, грациозно подняв руку вверх. Оставались Пандорский и карлик Пиня.

— А я же объявляю номер! — хлопнул себя по лбу импресарио.

Так что Пандорский отпадал. Все посмотрели на Пиню.

— Я туда не полезу! — показал карлик пальцем на самый верх живой пирамиды. — Даже не думайте!

Тогда Иван схватил его за ворот куртки и усадил себе на ладонь. Как ни странно, Пиня туда как раз уместился. Тут откуда-то взялась обезьянка и, по привычке, прыгнула карлику на голову и начала его дёргать. Все расхохотались. Особенно затрясся от смеха Иван, из-за чего девушки наверху завизжали.

— Прекрасно! — захлопала мадам Бухенбах. — А теперь, мой милый медвежонок, попробуйте с этой живой кучей сделать несколько шагов.

Держать на себе четырёх взрослых и обезьянку было не просто тяжело — необычно. Иван остерегался сделать лишнее движение, чтобы не развалилась пирамида, основой которой он был.

— Не бойся, — раздался сверху голос Фандиго. — Мы же акробаты!

Иван смелее шагнул и прошёл через весь манеж. Как ни странно, никто не упал.

— Невероятно! — засияла мадам Бухенбах. — Ивану Силе — ура!

— Ура! Ура! Ура! — весело прокричала труппа и принялась поздравлять новичка с таким оригинальным номером.

Всем понравилось, кроме карлика Пини, которому показалось, что его нарочно унизили.

— Этого я тебе не забуду! — зло прошипел он, глядя своими угольными глазками на счастливого Ивана Силу.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЁРТАЯ, В КОТОРОЙ АГЕНТ ФИКСА НАХОДИТ СОЮЗНИКА

Фикса сидел в заднем ряду шапито почти под самым прожектором. Он натянул на глаза шляпу и поднял воротник, чтобы его не узнали.

Агент смотрел на того, кто испортил ему карьеру. А может, и жизнь. Ведь выговор никогда не выветрится из его памяти. Выговор! И кому? Ему — агенту 008, лучшему сыщику тайной полиции столицы! Фикса тяжело вздохнул.

Иван Сила ассистировал воздушным гимнастам во время их номера, удерживая канат и страхуя их снизу. Он был в чёрной, расшитой золотом, кожаной жилетке, накинутой на могучую обнажённую грудь. «Вот до чего докатился этот грузчик! Верёвки держать да бочки с селёдкой таскать. Тьфу!»

Из всех циркачей агенту приглянулся только карлик. «Он такой же несчастный, как и я, — думал Фикса. — Все его дёргают. Даже эта дурацкая обезьяна. Надо с ним поближе познакомиться», — решил он и стал дожидаться окончания выступлений.

Пиня с подозрением отнёсся к мрачному типу с крысинными усами и шляпой, натянутой на глаза.

— Чего вам надо? — буркнул он.

— Хочу выпить с вами пива, уважаемый, — сверкнул в темноте двумя золотыми зубами Фикса.

(Да-да, недавние дыры были заполнены самым дорогим металлом).

Бесплатное пиво карлик всегда уважал, но с чего вдруг этот незнакомец такой щедрый?

— Почему именно со мной? — недоверчиво прищурился Пиня.

— Меня интересует Иван Сила, — прошептал Фикса.

— Ладно, — любопытство карлика вспыхнуло так, что в горле у него пересохло. — Сейчас переоденусь. Ждите за углом в кафе «Три

поросёнка».

В корчме было шумно и дымно. За деревянными столами сидел разношёрстный люд, каждый о чём-то оживлённо болтал. Фикса с карликом ели жареные куриные крылышки и запивали пивом.

— Против этого типа, который хвастливо зовёт себя Силой, возбуждено уголовное дело, — жирными пальцами схватился за кружку Фикса. — Его обвиняют в убийстве.

Глаза Пини округлились от удивления.

— А почему вы его не арестуете?

— Нам не хватает улик, — агент сделал большой глоток. — Это о-о-очень хитрый преступник. Он мастерски заметает следы.

— О-о! — только и вымолвил карлик, грызя косточку.

— Поэтому у меня к вам, дорогой друг, важное поручение, — Фикса обнял карлика за плечо, заодно вытерев руку. — Вы будете нашими глазами и ушами.

Пиня растерялся. С одной стороны, связи с полицией никогда не помешают. Кто знает, что будет дальше. С другой — ему стало страшно.

Агент истолковал молчание горбуна по-своему.

— Естественно, вы будете работать не задаром. Очень даже не задаром.

Он похлопал себя по карману.

Пиня расплылся в улыбке. Это меняло дело.

— Вот мой телефон, — протянул Фикса визитку. — Если что — сразу звоните.

— О’кей, шеф, — оскалился карлик кривыми зубами.

Вдруг кто-то за соседним столом произнёс «Иван Сила». Оба заговорщика насторожились.

— Ну ты видел, как он вынес на себе целый цирк! — восторженно воскликнул разгорячённый толстяк с кружкой в руке.

— Да, кличка «Сила» ему действительно подходит, — согласно кивнула долговязая дама с крошечными губками-бусинками.

— Господа! — вдруг вскочил юноша в очках. — Предлагаю выпить за Ивана Силу, чемпиона Республики из шапито «Бухенбах»!

А поскольку большинство посетителей корчмы уже успели побывать на представлении цирка, раскинувшего шатёр неподалёку, то «Три поросёнка» взорвались хором: «За Силу!» Фикса с карликом недовольно отпили пива и тут же поспешили к выходу.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ, В КОТОРОЙ ОБЪЯВЛЕНИЯ ИНОГДА ПРИНОСЯТ ПОЛЬЗУ

Мадам Бухенбах бушевала.

Ещё бы! Их цирк уже в третий раз обворовывают. Она смотрела на дядю Васю, который работал в шапито грузчиком-сторожем, как на вредное насекомое, которое нужно немедленно уничтожить.

Накануне тот в который раз напился и не заметил, как ночью украли лучшего скакуна.

— На ком теперь будет скакать Фандиго? Разве что на тебе, пьянчуга! — визжала мадам на всю улицу.

Дядя Вася только пожимал плечами и подтягивал залатанные штаны.

— Да я чё? Я ничё, — мямлил он, разводя руками.

— Да я знаю, что ты — ничто! — мадам Бухенбах стукнула кулачком по дверям фургончика. — Прочь с моих глаз, ничтожество! Твоя зарплата — в пользу компании.

Она тяжело опустилась на порог.

— Пандорский! — безжизненным голосом позвала мадам. — Напишите два объявления: принимаем на ночную смену коня и разыскиваем любимого сторожа. Ой! — схватилась она за голову. — Ну, вы меня поняли. Кажется, у меня начинается мигрень.

Пандорский уже стоял рядом с хозяйкой цирка со стаканом воды и розовой таблеткой на блюдце.

— Мадам, — галантно произнёс он, — не волнуйтесь. Помните, ваше здоровье, а особенно красота, — дороже любых лошадок. Даже таких, как наш Альфонс.

— Не мучайте моё сердце, дорогой импресарио, — мадам Бухенбах оперлась на его руку и поднялась в вагончик.

На сегодняшний спектакль Иван Сила пригласил старых друзей. С директоршей он договорился, что они займут свободные места, а если не найдут — то и постоят.

Он заметно нервничал, но когда увидел всю смену грузчиков во главе с Михой, дружелюбно махнул им рукой. Голый показал в ответ кулаки. Мол, держись, старик. Иван придумал новый номер и сегодня впервые его показывал. Он выходил на арену с железным прутом на плечах, на котором с обеих сторон висели по два человека. Затем на глазах у публики Иван сгибал железяку в форму сердца. Зал сходил с ума.

— Ну как вам «Железное сердце»? — спросил он парней.

— Супер! — гудели грузчики.

— Никогда бы не поверил, что человек может такое вытворять с арматурой, — разглаживал усы дядя Мотовило.

— Слушай, у вас что — конь пропал? — вдруг прервал разговор Голый. — Я объявление видел.

— Ночью украли, — вздохнул Иван.

— Да я его видел! — хлопнул он друга по плечу. — Такой красавец, породистый жеребец, белый в яблоках? — уточнил радостный Голый. — Я ещё подумал: откуда у этого старого жулика Монци такая лошадь. Он её сегодня на Привокзальной пытался сбыть.

Монци был однооким цыганом, которого знал весь вокзал и его окрестности. Поэтому вся компания не медля отправилась на улицу, где в глиняной халупе жил любитель лошадей со своей многочисленной семьёй.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ МИХА ГОЛЫЙ НАЧИНАЕТ РАБОТАТЬ

Монци, с серьгой в ухе и трубкой в руке, прищурил свой единственный глаз.

— Да что вы, парни, такое говорите, — искренне возмущался он. — Никакого коня я не крал.

— Монци, давай по-хорошему, — Голый напирал на цыгана, хоть был и самым младшим из всех. — Давай по-честному: ты нам — коня, а мы тебе — ничего. Кстати, Монци, познакомься, — он взял Ивана за руку. — Это чемпион Республики по боксу, — врал без зазрения совести Миха. — Монци, ты же любишь подраться, правда? Может, попробуешь?

Видя, что компания настроена решительно и взяла его в кольцо, опытный вор так же решил, что здоровье дороже любого жеребца.

— Честно вам говорю, парни, — вывел Монци из хаты жеребца. — Он сам ко мне пришёл.

Грузчики рассмеялись.

— Ага, — не удержался Голый. — Постучал, мол, и говорит: «Монци, можно у тебя переночевать, а то на улице холодно?»

Все дружно рассмеялись.

Даже цыган.

— И чтоб я тебя больше у цирка не видел, — пригрозил на прощание Голый. Монци молчал, глубокомысленно затягиваясь трубкой.

Зато мадам Бухенбах молчать не собиралась.

— Дорогие мои, — она летала от Ивана к Михе. — Вы спасли наш цирк.

— Не только мы, мадам, — возразил Голый. — Просто другим утром на работу.

— Пандорский! — крикнула мадам Бухенбах импресарио. — Шампанского! Я хочу шампанского!

Тот, зевая, вылез из своего фургона.

— Мадам! Где я его вам найду посреди ночи?

— Не знаю! Где хочешь! — отрезала она и повела ребят в дирекцию.

— Вы ищете сторожа? — вдруг спросил Голый.

— Да, — утвердительно кивнула мадам. — Из-за этого пьяницы нас уже трижды обворовали. Представляете?

— Мадам, считайте, что вы его уже нашли, — поднялся Миха.

— Кого? — не поняла директриса.

— Сторожа вашего неповторимого цирка, — уверенно ответил Голый.