И ребята.
— Ага, мы видели, — вмешался Грицик в разговор взрослых.
— Хе-хе, — устало сказал дед Кудьма. — Ничего вы не понимаете. Для пана Кобыльского Тишкевич куда важнее, чем все мы вместе взятые. Он не станет с татарами враждовать. Напротив, сам не прочь с ними союз заключить. А Тишкевич в этом деле — его правая рука.
— Тогда я отправлюсь к переяславскому старосте, — не сдавался Швайка.
— Отправиться, конечно, можно, — согласился дед Кудьма. — Только ворон ворону вряд ли глаз выклюет. А вот голову тебе за это сложить — запросто.
Швайка долго молчал.
— Страшные вещи вы рассказываете, дед, — наконец заговорил он. — Где же тогда правда в этом мире, кому верить?
— Себе, — ответил дед Кудьма. — Никто тебя от той саранчи не защитит. Сам должен защищаться. Со своими товарищами. Ну, хватит об этом. Вижу, мальчишки еле на ногах стоят. А до этого... г-мм, волчьего гнезда, — тут Грицику показалось, будто дед Кудьма усмехнулся, — вам еще идти и идти. Взял бы я вас к себе, да в такое время и сам по этим трясинам ходить боюсь.
— И всё же как-то не так выходит, — задумчиво проговорил Швайка. — Вот вы, дед, запретили мне охотиться на Тишкевича под Вороновкой, а сами волков на него натравили. Что скажете?
— А волки и есть волки. Что с них взять? — ответил дед Кудьма. — И люди за их поступки не отвечают. А вот за твои — ещё как спросят…
Он покачал головой и через несколько шагов, как осторожный зверь, исчез в камышах, что окружали трясину. Через мгновение до ребят донеслось:
— Завтра я сам вас найду…
Когда ребята со Швайкой добрались до руин под Вороновкой, в деревне уже пели петухи. Саньку показалось, будто среди них он слышит и голос их Рыжего.
«А мама спит себе и не знает, что я совсем рядом, — подумал Санько. — Вот бы посмотреть, как она там…»
Но ему сейчас нельзя в Вороновку. И ничего с этим не поделаешь. Дед Кудьма строго запретил даже нос туда совать.
Волки Тишкевича не догнали. Лазить по деревьям они не умели.
А до того было вот что.
На том месте, где Тишкевича должен был ждать Дурная Сила, никого не оказалось. Однако многочисленные следы копыт говорили о том, что кто-то тут был и пробыл долго. Возможно, Дурная Сила перебрался в другое место и теперь где-то рядом прячется?
И Тишкевич начал кружить возле местности, где должен был быть Демко. Хотя что-то подсказывало ему, что шкуры, добытые разбоем в плавнях, уже потеряны, и лучше вернуться в Каневцы. А уж потом, уладив дела с паном Кобыльским, можно будет спокойно заняться поисками Демка.
«Наверное, этот дурень улетел к своему деду, — сердито размышлял Тишкевич. — Ну, я же ему…»
Вдруг лёгкий ветерок донёс до него отголоски приглушённой беседы. Она доносилась оттуда, где трясина почти вплотную подходила к крутому склону.
Тишкевич застыл. Миг поразмышляв, он тронул повод, и конь нехотя пошёл в том направлении. На краю поляны конь резко остановился и испуганно фыркнул.
И тогда Тишкевич увидел, как из болотных кустов выплыли и направились к нему несколько лёгких теней.
«Волки! — мелькнула мысль. — С чего бы это? Они же, в основном, нападают зимой…»
Но времени на удивление не было. Конь задрожал, встал на дыбы и понёс растерянного всадника по лесной дороге в сторону Вороновки.
Тишкевич то и дело оглядывался. Волки быстро догоняли его. Впереди мчался волк размером с телёнка. Тишкевич судорожно выпустил в него несколько стрел, но, видимо, не попал. Только и добился, что преследователи свернули с дороги и, похоже, начали обходить его через кусты.
Тогда Тишкевич сделал единственное, что мог. Он со всей силы дёрнул повод, и когда конь замешкался на месте, встал на седло и дотянулся до ближайшей ветки. Через миг он уже сидел на дереве. А ещё через секунду волки со всех сторон накинулись на коня. Тот дико ржал, бешено бил копытами, но волки оказались проворнее.
В конце концов с конём было покончено, и до Тишкевича с земли донёсся хруст костей.
Только огромный волк не участвовал в расправе. Он сидел неподалёку от дерева, на которое забрался беглец, и не сводил с него глаз.
Лишь под утро волчья стая бесшумно растаяла в тумане. Однако Тишкевич решился слезть с дерева только тогда, когда солнечные лучи заиграли на росистых листьях.
СУД В ПЛАВНЯХ
Огненно-рыжий мужчина выскочил из кустов так неожиданно, что конь под дедом Кибчиком в испуге метнулся в сторону.
— Кто такие? — грозно спросил рыжий. На нём была засаленная льняная рубашка, штаны, окрашенные соком бузины, и сдвинутая набекрень смушковая шапка. Рыжие усы свисали до самого подбородка. Серые прищуренные глаза внимательно следили за каждым движением путников. Особенно его интересовал Демко, который не ехал верхом, а вёл коня под уздцы.
— Ищем одного человека, — уклончиво ответил дед Кибчик. Кто его знает, кто это такой выскочил перед ними. На татарского прихвостня не похож — уже хорошо. А вот что может быть из компании Тишкевича — это уже опасно.
Мужчина прищурил глаз до почти полной щёлки.
— Видно, важная персона этот человек, если такой седой дед отправился на край света его искать.
— Деда не тронь, — предостерёг Демко и коснулся тяжёлого окорока, что лежал поперёк седла.
— А если трону — что будет? — поинтересовался рыжий.
— Сам увидишь…
Мужчина снова окинул Демка взглядом и понял, что с этим здоровяком лучше не шутить. Тогда отступил и свистнул. Из-за куста тотчас вышел его напарник с луком в руках. Был он в такой же льняной одежде, только полнее, да усы были русые.
— Глянь, — сказал первый. — Куда-то идут, а куда — не говорят. Может, брезгуют нами?
— Может, — согласился русоволосый. — Ты, Мацик, лучше на лошадей посмотри. Узнаёшь?
— Ага. Вырвизуб дней десять назад ездил на этих двоих.
— Так вы его знаете? — обрадовался дед Кибчик. — Так бы сразу и сказали! Мы как раз к нему.
— Может быть, — сказал Мацик. — Только, по-моему, после Вырвизуба кто-то ещё на них ездил. Где они?
— Это ты про Швайку и тех двух детишек? С ними всё в порядке. Доехали, куда надо, а нас попросили вернуть Вырвизубу его коней.
— А где это, "куда надо"? — подозрительно спросил Мацик. — Может, это туда, откуда не возвращаются?
— Ага, — согласился русый. — Были у нас такие недавно. С виду — обычные ребята, а на деле — упыри.
— Тьфу, дурни! — возмутился дед Кибчик. — Давно таких простофиль не встречал!
Русый расхохотался.
— А дедок — молодец! Язык острый. Ещё бы совесть у него была чиста — цены бы ему не было.
— Ты за своей совестью следи, — огрызнулся дед Кибчик. — Мне нужен Вырвизуб, слышишь?
— Да не глухой, — ответил полный. — Будет тебе Вырвизуб. Только не сейчас. Лучше прилягте в теньке, отдохните с дороги.
Полежать в тенёчке пришлось долго. Лишь под вечер в дубраву свернули трое всадников. Они были обвешаны дичью.
— Вот, Штефан, к тебе гости, — пояснил Мацик широкоплечему мужчине. — А зачем — не говорят. Гордые сильно.
Штефан внимательно взглянул на задержанных.
— Вроде впервые вижу. Откуда будете?
— Стоя долго не расскажешь, — ответил дед Кибчик. Краем глаза он заметил, как из кустов вышел зверь, похожий на волка. Одно ухо у него будто срезано, через морду шёл глубокий шрам. — Это что, не Сиритка? Да чтоб меня гром поразил, если не он! А ну-ка, иди сюда, дай лапу!
Сиритка подошёл, но лапу не подал. Только дружелюбно махнул хвостом.
— Так вы, выходит, знакомы? — удивился Вырвизуб. — Когда же успели?
— Я его ещё слепым волчонком помню, — ответил дед Кибчик. — Не одно ведро молока утащили такие безобразники, как он.
— Постой, дед, — остановил его Вырвизуб. — А как же быть с Кудьмой?
— Да никак. Он их учил, а я иногда еду приносил.
Вырвизуб хлопнул себя по коленям.
— Братцы, хороший человек к нам пришёл! — крикнул он. — Если бы не он, может, и Сиритки не было бы! А не было бы Сиритки — меня бы давно старая с косой забрала.
После этого Вырвизуб подозрительно посмотрел на рыжего Мацика и спросил:
— Слушай, дед, а этот Мацик с Мусиём вам ничего дурного не наговорили? Не обижали?
— Да нет, — сдержанно ответил дед Кибчик. — Парни вроде тихие.
— Так не сердись на них, если что. Злые они сейчас. Надо бы на охоту, а приходится в дубравах сидеть, бусурмана выискивать. Потому что завелись тут всякие Тишкевичи. Слыхали про такого?
— Ещё бы не слышать. Из-за него и пришли к тебе. Швайка посоветовал.
— О! Ради Пилипа сделаю всё, что угодно.
— Не говори гоп... Вот, — дед Кибчик вытолкнул вперёд Демка, — мой внук. Связался, дурак, с тем иродом Тишкевичем. Поверил, что тот вроде как с ордынцами борется. Вот и делал, что тот скажет.
У братчиков лица посуровели.
— Это не он ли с ним катался? — спросил Мацик.
— Он. Говорю ж, дурачок, поверил…
Вырвизуб с досадой покачал головой.
— Тогда, дед, дела у внука твоего плохи. Висеть ему на осине — не иначе. За грабёж и убийство Верховодки и других ребят.
— Я никого не убивал, — возразил Демко. — Я… Тишкевич говорит: я сейчас с ним поговорю, отдам деньги за шкуры. Ну, пошли они в кусты, поболтали, а потом Тишкевич вернулся и говорит: всё, рассчитался, теперь шкуры наши. Ну, я и возил их… А теперь вот вернул назад.
Демко хлопнул ладонью по саквам и добавил, чтобы убедительнее было:
— Дед так велел.
Вырвизуб задумчиво стал крутить усы.
— Тут без ужина не разберёшься, — наконец решил он. — Сколько тебе лет-то?
— Шестнадцатое лето идёт, — вмешался дед Кибчик.
— Совсем ещё мелкий, — вздохнул Вырвизуб.
— Ага, малыш и не более, — зло усмехнулся рыжий Мацик.
— Я бы на твоём месте зубы поменьше скалил, — упрекнул его Вырвизуб. — Если уж тебя Тишкевич поймал, как куропатку, то что тогда про малого говорить?
— Так-то оно так, — смутился Мацик. — Тут, э-э... и вправду. Но с другой стороны…
— Вот-вот, именно — с другой стороны, — заметил Вырвизуб. — Лучше сделай вот что: скачи-ка к Греку. Как он скажет — так и будет.
— Да это ж далеко, — засомневался Мацик.
— Ничуть не далеко. Садись на коня — и вперёд. Как раз к кулешу вернётесь.
И вправду, вернулся Мацик со смуглым усатым как раз тогда, когда братчики Вырвизуба начали усаживаться вокруг котла.