Митькозавр из Юрковки, или Химера лесного озера Страница 6

А мы уж выкопаем, постараемся.

— Да ты, наверное, свихнулся! — возмутился я, поняв, что Митька и не думает шутить. — Чем я хуже какой-то там козы? А ты? Даже лучше, умник! Меня! К дереву! А если оно подкрадётся сзади или сбоку? Ты подумал? Себя привязывай!

— Пусть буду я, — храбро согласился Митька. — Я не эгоист. Я согласен. Хотя, знаешь, мне кажется, можно и не привязывать. Коза — другое дело, сбежала бы. А я — посижу и так.

— Да ладно уж, — остыл я. — А зачем обязательно кому-то из нас? Может, курицу? Не хуже. Ворон ведь жрёт!

— Молодец! — воскликнул Митька. — Конечно, курицу! И возни меньше. — И спустя секунду добавил: — И безопаснее.

Курица, которой мы доверили роль замены козы, поняла, что речь идёт о её жизни или смерти, и устроила яростное сопротивление. Она носилась по двору с бешеной скоростью, дико вопила и хлопала крыльями.

— Уф ты, — выдохнул Митька. — Да она бегает, как лошадь. Такую курицу можно в телегу впрячь!

— Да какая ж это курица! — поддакнул я, поднимаясь после неудачного прыжка. — Это же страус!

И мы снова как можно ласковее начали звать:

— Цып-цып-цып-цып-цып!

— А тю-тю-тю-тю.

Но курица отбегала на безопасное расстояние и наблюдала за нами с осуждением.

— Да ну её, — первым сдался я. — Все колени разбил.

— Сейчас, сейчас мы её… — не сдавался Митька, выходя из дома с одеялом. — В угол зажмём, пока бабушка не пришла.

На этот раз мы всё-таки загнали птицу (и кто только назвал её домашней?) между курятником и сараем и накрыли покрывалом.

— Есть! — радостно воскликнул Митька, засовывая её в мешок, и тут же заорал: — Ай-ай-ай! Она ещё и клюётся!

— Ну вот видишь, — сочувственно сказал я. — А если бы коза? Вот бы натерпелись!

— И не говори, — отозвался Митька. — Бери лопату и пошли скорей, пока никто не видит. И зерна прихвати.

***

— Ну что, Митя, может, хватит? — стоял я по пояс в только что выкопанной яме и утирал лоб.

— Какое там хватит. Ему отсюда выбраться — раз плюнуть! Кстати, те вараны, о которых я говорил, даже на нижние ветки деревьев залезают и хватают обезьян.

— Ничего себе новость ты приберёг, — поморщился я. — Успокоил. Что ж нам теперь — жить где-нибудь на верхушках? Гнездо, может, свить или дупло выдолбить?

— Да он людей испугается…

— Испугается! Видел, какие лапищи? Ему человека проглотить — как собаке гавкнуть. А кто у нас в шалаше жил? — в голове промелькнула жуткая догадка.

— Откуда мне знать. Может, турист какой.

— А где же он теперь?

— Где! Домой уехал!

— Домой… А может, — с трудом сглотнул я, — е г о с ъ е л о?

— Съело?! — испугался Митька. — Что ты несёшь? Кто тебе сказал? Неужели, ты правда думаешь… А что… — он сел на землю. — Может, и правда… А вещи? Какие-то вещи бы остались. Не могло же оно его вместе с вещами!

— Вещи были, — пробормотал я, ощущая, как рубашка прилипает к спине. — Сандалия. Вот здесь, возле шалаша, лежала.

— Сандалия?! Почему молчал?

— А что мне было — на весь лес кричать? Тоже мне находка!

— И куда ты её дел?

— В костёр бросил. В первый же день. Ещё хорошо дымила — от комаров помогала.

— Ай-ай-ай! — чуть не застонал мой друг. — Сжёг вещественное доказательство! Это, может, всё, что от человека осталось. Хоть бы память родным осталась…

— Очень бы они обрадовались такой памяти.

— Черствый ты человек! Эгоист! А если бы тебя съело — твоя мама и сандалии бы обняла.

— Да чтоб тебя, Митя! Что ты такое несёшь?

— А что? — ещё больше разошёлся Митька. — Обняла бы!

— Стой, стой!.. Ты уже перегибаешь.

— Почему перегибаю? Приехал, скажем, учёный, профессор, а то и академик. Или просто энтузиаст-натуралист. Узнал, что в озере кто-то живёт, и решил понаблюдать, как и мы. Построил шалаш, сел отдохнуть, полюбоваться природой, снял сандалию… а тут оно — хвать! И всё.

— Гляди ты, как всё оборачивается, — задумчиво сказал я. — Хотя нет, Митя, нет. Если бы тут человек пропал, то его бы искали, милиция приехала бы. А нас сюда и близко бы не пустили.

— Конечно, — обрадовался Митька. — Этого просто не может быть. Дай я тебя сменю.

Я с радостью выбрался из ямы и передал лопату другу.

Работу мы закончили только к вечеру, потому что Митька настоял, чтобы выкопанную землю унесли подальше: «а то о н о догадается — раз есть куча земли, значит, есть и яма».

— Фух, ну и ну, — устало качал я головой, дуя на стёртые ладони.

— Ямка — будь здоров! Хоть слона лови. Осталось только кол вбить.

— Да ты что — кол! Оно же погибнет, а нам нужно живое.

— Правда, я и не подумал. Хотя может и так ушибиться, когда упадёт, или ногу подвернуть. Положим подушку на дно. Всё-таки мягче.

— Ну что ж, — согласился я. — Можно и подушку.

— Возьми в шалаше. И курицу заодно.

Мы вытащили птицу из мешка и привязали верёвкой к дереву. Но курица, устав от утренних переживаний или, возможно, понимая, что она приманка, кудахтать не желала.

— Видал? — раздражался Митька. — Как до дела — она онемела. Ну, кудахтай, ну, давай: ко-ко-ко-ко!

— Ай, Митя, — заметил я. — У тебя как у лягушки выходит.

— Ну-ка, попробуй ты!

— Ко-ко-ко-ко-ко, — довольно складно начал я, но курица обошла дерево и спряталась за стволом.

— Тьфу ты! — с досады сплюнул Митька. — Да она никого не слушает. Дай-ка я хоть комком земли в неё кину.

— Перестань. У неё и так психотравма. Пусть отойдёт, может, и закудахчет. А вообще, не помешало бы поужинать.

— Конечно, — согласился друг. — Что нам Бог послал… точнее, бабушка подбросила?

Бабушка подбросила! Иначе и не скажешь. Мы, мечтавшие варить вкусную, сытную уху, есть жареную рыбу, пойманную своими руками, теперь были вынуждены давиться пирожками с фасолью. Какая уха! Какая рыба! События последних дней развивались с такой скоростью, что даже удочку закинуть — и то некогда было.

— А кто обещал уху в котелке над огнём? — всё-таки спросил я у Митьки.

Тот недовольно зашуршал соломой:

— Уха! Видишь же, что творится. То в село, то из села, то в библиотеку, то на озеро. То курицу кради, то яму рой. Ни вздохнуть, ни глянуть. Вот чуть прояснится с этим вот, — кивнул он в сторону озера, — будет тебе и уха, и свисток.

Тем временем стемнело. Мы намазались одеколоном «Гвоздика» и легли в шалаше, высунув головы наружу.

— Скорей бы мы его увидели, — сказал Митька, — а то привязаны к этому шалашу, как та курица к дереву. Кстати, она так и не кудахчет.

— Да пусть себе.

— Скорей бы оно вылезло. Постой, — понизил голос Митька. — Смотри…

Я пригляделся.

По лесу кто-то двигался к нашей ловушке.

— Вроде не ползёт, — прошептал Митька. — Кажется, идёт.

— Да это же человек! — выкрикнул я, но было уже поздно: человек вскрикнул и рухнул вниз.

— Вот так беда! — закричал я, выскакивая из шалаша. — Кто это? Что с вами? Вы целы?

— Да вроде бы, — отозвался сердитый голос деда Трофима, и над краем ямы показалась его голова. — Вот дьявол, — пробормотал дед, выбираясь наверх. — Чуть шею не свернул. Кто же такую яму выкопал?

— Это, дедушка… — начал я, но увидел, как Митька показывает мне кулак, и понял, что деду действительно незачем знать правду.

— Это, дедушка, — пробормотал Митька, — мы и сами не знаем кто. Не было — и вдруг появилась. И зачем кто-то её выкопал — понятия не имеем. Ещё и такая огромная. Ты не знаешь, Серёжа?

— Н-не знаю.

— Вот беда, — вздохнул дед. — А бабушка вам молочка передала. Так всё и разлилось.

— Молочка, — облизнулся Митька. — И много?

— Целый бидончик.

— А может, не всё разлилось?

— Нет, всё.

— Жаль, — горько вздохнул Митька. — Эх, если б знать, кто это… — неискренне продолжил он. — Я бы ему…

— Ну да, — кивал дед. — Ну, как вам тут, хорошо? — поинтересовался, направляясь к шалашу.

— Хорошо, дедушка. Может, лимонаду хотите? — заискивали мы.

— Нет, спасибо, не хочу. А вот водички бы выпил. У вас есть?

— Есть, дедушка, вот, — сказал я, зачерпнув кружкой из ведра.

— Спасибо, — мягко поблагодарил он. — Ну, а лопатка вам уже не нужна?

— Лопатка? — покраснел Митька.

— Ага, вон она лежит.

— Точно, лопатка, — глупо хихикнул я.

— А то бабушка искала сегодня. А лопата, видишь, у вас. Вы, наверное, червей копали?

— Вот-вот, червей. На рыбалку, — выпалил Митька.

— Ну и много наловили?

— Да нет, не очень, клёва не было.

— А ещё курица пропала. То ли украли, то ли собака задавила.

И тут вредная курица, которая, должно быть, задремала у дерева, словно поняла, что речь идёт о ней, и начала неистово кудахтать.

— Вот те раз, — удивился дед. — Похоже, курица.

— Курица, дедушка, курица, — поспешно подтвердил Митька. — Мы вот пришли из села, смотрим — бегает тут. Так мы её к дереву и привязали.

— Ой-ёй, куда же она забрела! — всплеснул руками дед. — Я вот как-то отдал сестре кота на несколько дней, а сестра живёт километров за пятнадцать от Юрковки. Села, значит, в автобус и поехала. Через неделю слышу — мяукает кто-то утром под дверью. Гляжу — а это мой Мурчик. Видно, надоело у сестры, вот и прибежал. Так и курочка ваша. Полюбила вас, видно. Вы её завтра принесёте?

— Принесём, принесём, — затравленно пообещали мы.

— И лопатку я тогда сегодня брать не буду, вы ж, наверное, яму ещё хотите закопать, а то кто ещё свалится, шею сломает. Ну, я пошёл.

— Посидите, дедушка, ещё, — попытались мы удержать его.

— Нет, пойду. Поздно уже. А это, видишь, хотел вам молочка принести. Ну, бывайте.

— До свидания, дедушка. До завтра, спасибо вам, — вяло откликнулись мы.

— И хитрющий же старик, — сказал через минуту Митька.

— Всё понял.

— Тут уж ничего не поделаешь.

— Хорошо, что кол не вбили, как ты хотел.

— Ага, деду ещё повезло.

На том и порешили.

Глава VIII

Ночной гость. Негативные последствия обучения во сне.

Весело потрескивал костёр, освещая стволы ближайших деревьев, а мы, продолжая разговор, хлопали комаров, которые за две недели уже привыкли к нашему «Гвоздика».

— Оно всё-таки существует, — задумчиво протянул Митька, хлопая себя по шее.

— А может, Митя, это всё выдумки?

— Конечно, выдумки… — договорить он не успел. Над озером разнёсся тревожный рёв, ударил в шалаш, рванулся вверх, и уже далеко-далеко, с такой же тревогой и непонятностью, отозвался лес:

— О-о-у-у-у-у!

Митька вскочил на ноги:

— Ты слышал?

— С-слышал, — едва выговорил я.

С фонариком в руках мы бросились к берегу.

— Только вместе! — кричал на ходу Митька.