Митькозавр из Юрковки, или Химера лесного озера

Небольшая, но и не слишком малая повесть, написанная Сергеем Стеценко — свидетелем и непосредственным участником всех событий.

Глава I

Зоология и насекомые. «Отпустите нас к бабушке!»

Когда мы сдали экзамены и пятый учебный год наконец закончился, на собрание, посвящённое этому знаменательному событию, пришла и учительница ботаники и зоологии Ирина Семёновна.

После того как все учителя выразили радостные надежды на наше успешное обучение и ещё лучшее поведение в будущем, а также подвели — не для всех радостные — итоги за год, слово взяла «ботаничка»:

— Дорогие детки! — она всегда говорила «детки» или «деточки». — Вы уже ученики шестого класса, с чем я вас поздравляю и полностью присоединяюсь к тем добрым пожеланиям, которые вы только что услышали от присутствующих здесь педагогов. Хочу вам ещё раз напомнить — учиться в шестом классе в чём-то легче, а в чём-то и труднее, чем в пятом. Мы с вами, в частности, будем изучать ботанику, а затем и зоологию, перейдём к более глубокому пониманию окружающего мира.

Тут она замолчала и мечтательно посмотрела куда-то в потолок. Тот, кто не знал нашу «ботаничку», мог бы подумать, что мы целыми днями только и ломаем голову над тем, как бы под её руководством глубже понять окружающий мир. На самом же деле ботанику мы не особенно жаловали, да и зоология в нашем мальчишечьем воображении не блистала радужными красками.

— Так вот, дорогие деточки, — продолжала ботаничка, — чтобы пробудить у вас интерес, чтобы продолжить добрую традицию старших классов, вам нужно за лето собрать коллекцию насекомых.

— Ого, — перебил её Шумило. — Да если все школы за это возьмутся, на следующее лето уже и ловить будет нечего.

— Неужели ты и в шестом классе останешься таким же? — спросила учительница, словно надеялась на другое. — А опасения твои беспочвенны. Кстати, вы знаете, что многих вредителей сельского хозяйства и зелёных насаждений нужно уничтожать? Осенью вы все принесёте свои работы в школу. Я заберу их в зоологический кабинет. Лучшие попадут на школьную выставку.

Тут и я вспомнил кучи небольших коробочек со стеклянной крышкой, покрытых пылью в зоологическом кабинете.

— А можно вдвоём собирать одну коллекцию? — подскочил Митько.

— Можно, только чтобы было видно, что её делали двое. Такая коллекция должна быть больше и лучше. Ты хочешь с Стеценко? — посмотрела на меня.

— Ага.

— Ну, делайте, — вздохнула учительница. — Только не как в прошлом году.

Этим она намекала на гербарий родного края, который нужно было собрать прошлым летом. Тогда мы и не собирались ничего делать, а потом Мишко где-то нашёл гербарий, мы его подписали и сдали, даже не поинтересовавшись, что там. А потом в школу прибежал старший брат Митька, устроил скандал, забрал альбом и надрал Митьку уши. Оказалось, гербарий не совсем «родного края», вернее, родного, но не нашего — там были образцы с Дальнего Востока, и принадлежал он даже не брату, а какому-то его приятелю.

А в-третьих, выяснилось, что приятель тоже взял его на два дня с работы.

— А чего тебе так эта коллекция покоя не даёт? — спросил я Митька, когда мы шли домой. — Откуда такой интерес?

— А ты не догадываешься?

— Нет.

— Совсем ни капельки?

— Говорю же — не догадываюсь.

— А потому, что теперь нас точно отпустят к моей бабушке!

Надо сказать, что мы с Митьком давно мечтали поехать в Юрковку — село, где жила его бабушка.

Влекло нас не само село — разве мало чудесных деревень в Украине? Не леса — мы почти каждое воскресенье ездили с родителями под Бровары, Иванков или Ирпень; не грибы и не рассветы над рекой, и даже не холодное молоко в глиняном кувшине прямо из погреба. Нет! Манило нас свободное и независимое летнее существование. Манило и махало рукой: «Ну же, смелее. Я вас жду!»

— Представляешь, — говорил Митько. — Лес. Кругом ни души. А в лесу озеро. А на берегу шалаш. А в шалаше — мы. А рядом костёр. И котелок с ухой. И делай что хочешь. Хочешь — на голове стой. Кругом — никого.

— Угу, — и я облизывался.

— С одной стороны пляж, с другой — обрывистый берег, в траве и кустах. И деревья... А до села километра три, если не больше. А на костре — котелок с ухой.

— Да ты уже говорил про котелок.

— Ну и что! О приятном приятно говорить.

— А если бабушка не разрешит?

— Кто? Моя? Хе-хе! Да ты её не знаешь! Бабушка — ого! Ночевать, правда, может и не отпустит, а так — сколько угодно.

— Вот бы и ночевать, — вздыхал я.

— Подожди. Сначала пусть хоть в село отпустят, а там видно будет.

Так мы и начали донимать моих родителей (Митьковы были не против), приставали почти каждый день:

— Отпустите, ну отпустите нас к бабушке!

Но родители сильно сомневались, пойдёт ли это на пользу — в первую очередь бабушке, а потом уже нам.

— Представляю, что они там устроят, — качала головой мама.

— Два оболтуса на голову пожилой женщине, — вторил отец. И только моя бабушка поддерживала нас.

— Не такая уж она и пожилая, — говорила бабушка. — Мы с ней ровесницы.

И теперь, когда я вспомнил про Митькову бабушку, тут же повернулся к другу с тем, как пишут, «радостно-взволнованным» лицом.

— Думаешь?

— Уверен.

— Но почему?

— А где же, по-твоему, мы будем собирать этих милых жучков и бабочек? Что-то я давно не видел у нас в городе долгоносиков. А ты? Может, ты знаешь, на какой улице они живут? Тогда нам и ехать никуда не надо.

Надежда в виде коллекции проколотых булавками насекомых замаячила перед моими глазами.

— Митька, ты гений!

— Ну, не совсем, — скромно опустил глаза мой друг, — но кое-что вот тут, — он постучал себя по лбу, — имею!

— Не такая уж она и старая, — стояла на своём бабушка: ей тоже было непросто нас поддерживать.

Мы в пятером сидели на кухне — бабушка, мама, папа, Митько и я — в который раз обсуждая, можно ли нам с Митьком поехать. Дед сидел в гостиной перед телевизором с газетой в руках. Он никогда не вмешивался в семейные дела, и за это я был ему только благодарен.

Ведь если бы он решил встать на чью-то сторону — ещё неизвестно, на чью бы.

— Хоть и не старая, — сказал отец, — но если бы, мама, они вдвоём сели вам на шею на три недели, кто знает, что бы вы запели.

— Я была бы только счастлива, — не сдавалась бабушка. — Село, речка, лес, два юных джентльмена. Наверное, я снова почувствовала бы себя молодой.

— Боюсь, ненадолго, — откликнулась мама. — Господи, как же вы мне надоели с этой деревней!

— Неужели вы хотите, Оксана Павловна, — вмешался наконец и Митько, — чтобы ваш сын, а заодно и его лучший друг, всё лето скучали в городе, где всё — пыль, жара и раскалённые улицы — наводит тоску и способствует преждевременному старению наших организмов? — (Эту речь он подготовил заранее.) — А разве существует лучший отдых, чем на природе, после тяжёлой учёбы и успешного окончания пятого класса?

— Не то чтобы вы уж очень переутомились, — слабо улыбнулась мама.

— Как бы там ни было, — продолжал Митько, — детям нужен отдых. Да и как иначе мы выполним важнейшее задание по зоологии?

— Что ещё за задание?

— Разве Сергей вам не говорил? Учительница велела — мне и ему — собрать лучшую коллекцию жучков и бабочек. «На вас, — говорит, — вся надежда, ребята!»

— И так прямо и сказала? — усомнился отец.

— А того, кто не принесёт первого сентября коллекцию в школу, не переведут в шестой класс.

— Прямо не переведут? — не поверила мама, но было видно, что слова Митька пошатнули её решимость и стрелка маминой уверенности качнулась в нашу сторону.

— Может, просто двойку поставят, — не сдавался Митько. — А кому приятно получить двойку в первый же день учёбы? Это может испортить настроение на весь учебный год.

— О да, — снова усмехнулась мама, — вам-то испортит. Господи, как вы мне надоели! Ну, что? — обратилась к отцу.

Я почувствовал, что подул благоприятный ветер.

— Да пусть уж едут, — махнул рукой он. — А то ведь весь отпуск покоя не дадут. Только чтоб бабушку слушались.

— Ура! — закричали мы и выбежали из кухни, но в прихожей остановились.

— Слышала? Слышала? — смеялся папа. — «Преждевременному старению наших организмов», а?

— А как тебе вот это: — подхватила мама: — «На вас, ребята, вся надежда». Ну и молодцы!

— И настроение у них на целый год испортится!

— Эх ты, — бросил я Митьку, — так они же над нами смеются!

— Ага, — почесал он затылок, — перестарались немного. Ну да ничего. Главное — цель достигнута.

— И правда, достигнута, — хлопнул я друга по плечу. — Ну что, когда едем?

— Едем?.. Послезавтра. Надо ещё собраться.

***

— Не выходите на остановках! — кричала вслед поезду мама.

— Сразу телеграмму дайте! — не отставала бабушка.

— И не вздумайте есть колбасу. Летом она может испортиться, — добавляла мама Митька.

Мы честно соблюдали все ограничения, наложенные на нас родителями: не высовывались из окна — продует; не стояли в тамбуре — можно выпасть; не выходили на остановках — можно отстать; не доставали деньги из карманов — украдут; не ели колбасы и, не дай Бог, консервов — отравимся. Если озвучить весь список запретов, то остаётся только один вопрос — а что вообще можно?

— Чаю будете? — спросил вечером проводник.

— О-о! Чай! — закричал наш попутчик, лысый дядька, который до этого уставился в книжку. — Конечно будем! Три... нет, четыре стакана!

— Минуточку. А вы, ребята?

— Чай? Чай... — зашептал Митько. — Кажется, про чай ничего не говорили.

— Будем, — ответил я, заглянув в записную книжку, где мама собственноручно записала все «нельзя»: чая там не было. — Два.

— Два?! — скривился дядька. — Да что это за порция — по стакану на организм? Знаете ли вы, что даже космонавты вместо воды пьют чай? А вы хотите быть космонавтами?

Мы не хотели быть космонавтами и этим, видимо, сильно огорчили дядечку, потому что он отвернулся от нас и, пока пил свои четыре стакана, смотрел в окно.

— Обидели человека, — прошептал я Митьку.

— Почему?

— А может, он сам хотел быть космонавтом, может, это мечта детства?

— А может, он и есть космонавт? — вдруг сказал Митько, внимательно всматриваясь в дядьку.