Митькозавр из Юрковки, или Химера лесного озера Страница 2

— Хотя нет, — добавил через минуту. — Они же не бывают лысыми.

— А этот облысел во время какого-то испытательного полёта.

— А живот?

Действительно, против живота возразить было сложно, и мы решили, что наш попутчик занимает должность поскромнее. В конце концов, Митька не выдержал и спросил:

— Дяденька, а вы хотели бы быть космонавтом?

Ответ нас разочаровал, но положил конец всем догадкам. Окинув нас презрительным взглядом, дядька сказал:

— Вот ещё, — и снова отвернулся к окну.

— Нет, такой точно не полетит, — прошептал Митька.

— И видно сразу, — согласился я.

Спать мы легли на верхних полках.

— Ложись деньгами к стенке, — прошептал мне Митька.

При других обстоятельствах эта его фраза прозвучала бы странно. Но только не сейчас: у нас у обоих деньги лежали в правых карманах брюк.

Мне пришлось лечь лицом вниз.

Дорога, даже совсем недалёкая, всегда вызывает в нас ощущение каких-то близких, неожиданных и даже таинственных событий.

А тут мы ехали сами, да ещё куда — всю ночь на поезде, потом полтора часа на автобусе. Это вам не школьный поход на один день, когда с классом идёт чуть ли не весь педагогический состав. Это самостоятельная, если хотите — научная экспедиция. Никто из нас и представить себе не мог… Но нет, я забегаю вперёд. Зачем опережать собственный рассказ? Надо быть терпеливым. Итак, вернёмся в наше купе.

Когда я проснулся, уже рассвело. Митька тихо сопел, засунув руку в карман, а на столе звенели стаканы с остатками чая.

— Кстати, — заглянул в купе проводник, — мне кажется, ваша станция, молодые люди.

Я толкнул Митьку и потянулся за рюкзаком.

Глава II

Знакомство с будущим мастером спорта, а также с бабушкой — энтузиасткой музыкального воспитания, и дедом Трофимом.

— А воздух? Чувствуешь? — наверное, в десятый раз спрашивал Митька, повернув ко мне сияющее лицо.

— Чувствую, — закашлялся я, потому что автобус, проезжавший мимо, окатил меня облаком пыли и копоти из-под колёс и выхлопной трубы.

— Вот именно, в городе совсем, кхе-кхе… тьфу ты… не то, — уже не так бодро продолжал Митька. — Вот бы ещё автобусы не ездили…

— Тогда бы ты, пройдя сорок километров пешком, и внимания бы не обратил на воздух. Далеко ещё?

— А вон бабушкина хата, — сказал Митька, гордо выпрямившись: ведь здесь он чувствовал себя в какой-то мере хозяином. В такую позу, наверное, становились великие полководцы перед тем как сказать: «А вот туда, господа, мы бросим кавалерию. Это будет сюрприз для врага». — Ты не устал?

— О-го! — раздался за нашими спинами насмешливый голос. — О какой усталости может идти речь! Разве такие лихие и отчаянные путешественники устают? Разве имеют они на это право?

Мы резко обернулись. Перед нами, ухмыляясь, стоял паренёк лет четырнадцати, придерживая потрёпанный велосипед.

— А какое снаряжение! — не унимался он. — Какие сачки! Бедные бабочки! А рюкзаки? Там, наверное, еды на целый месяц. Юные ливингстоны, без сомнения, сбились с курса — Африка-то в другой стороне. Счастье для бегемотов и нильских крокодилов! Вы бы всех переловили.

— Ну и чего тебе? — нахмурился Митька.

— Мне — ничего. Я думал, вам будет приятно познакомиться с будущим мастером велоспорта международного класса — Василием Трошем. Ну, в будущем, конечно.

— То есть с тобой? — уточнил я.

— Точно, юноша, вижу — у вас ум недюжинный. Всегда приятно поболтать с умным человеком.

— Вот когда станешь мастером, тогда и поболтаем, — пообещал я ему. Насмешки этого типа мне совсем не нравились.

— А ну, ты! — вскипел он. — Не гни так нос. Умники нашлись, — ничуть не смущаясь, сам себе и возразил.

Он вскочил на велосипед и в ту же секунду исчез, будто и не было.

— Неприятный субъект, — поделился Митька впечатлением о нашем знакомстве.

Я не стал спорить.

***

До бабушкиного дома оставалось совсем немного, когда впереди раздался какой-то вой — и сразу же оборвался, на самой высокой ноте.

— Это что? — спросил я.

— Не знаю, — пожал плечами Митька. — Может, корова какая-нибудь или бык.

— Никогда не думал, что корова может так выть.

— О, ты не знаешь здешних коров, — пояснил Митька не очень уверенно. — От них всего можно ожидать. — В этих словах таился глубокий скрытый смысл.

— А чего именно, Мить?

Узнать о способностях коров я не успел, потому что тот же звук раздался снова — и вновь смолк.

— Подожди, подожди, — наморщил лоб Митька. — Вон бабушкина хата, а это… Нет… Хотя, похоже, да. Вот чудак… Хотя…

Конечно, эта словесная путаница мне ничего не объяснила, и я уже было дёрнул друга за рукав, когда услышал: «Митю, Митюнечку» — и увидел, как пожилая пухленькая женщина с вёдром в руке бросилась от сарая нам навстречу.

— Бабушка!

— Внучек!

Отведём на миг взгляд от этой трогательной сцены и воспользуемся возможностью осмотреться вокруг. Нет, не удалось — моё внимание тут же привлекло окно через дорогу, откуда снова прогремел рев. «Может, и правда корова забралась в дом и не знает, бедняжка, как выбраться», — подумал я.

— Гнат! Гнат, ну прекрати уже! — закричала бабушка Митьки. — Перестань, дай хоть с внуком немного поговорить.

— А-а, приехал, — донеслось в ответ. Занавеска качнулась, отлетела в сторону, и в окне появился раскрасневшийся усатый богатырь с тромбоном в правой руке. — Здоров, Дмитрий!

Вот оно что!

— Так это вы! — расхохотался Митька. — Здравствуйте, дядя Гнат. Я и не догадался. Сначала подумал — вы, потом — нет. Потом опять — вы. А потом…

— Я, я. А кто ж ещё, — добродушно рассмеялся усач и развёл руками, словно и сам удивлялся, что занялся таким делом.

— А ведь позапрошлым летом вы играли на мандолине. Так тихо было… И приятно.

— А-а, мандолина… — махнул рукой тот. — Вот тромбон — это да, вот это вещь!

— А я тебе скажу, Гнат, — вставила бабушка, — хватит на сегодня.

— Та я уж заканчиваю. Всё. Ради такого случая… А это кто с тобой? — бросил на меня любопытный взгляд.

— Ой, и правда! — всплеснула руками бабушка.

— Это я, — отозвался я.

Так и состоялось наше знакомство.

Как я позже узнал, Гнат Диденко, по-простому — Фа-Диез, был музыкантом. Причём не по призванию, а из чувства ответственности перед односельчанами. Окончив восемь классов, он стал заведующим клуба. В наследство от предшественника ему достался огромный замок на входной двери и таинственная дверца в небольшую кладовку. Когда он наконец подобрал свой «золотой ключик», за дверцей обнаружился запылённый и поредевший духовой оркестр — конечно, инструменты.

Любопытный луч солнца, проникший следом за ним, тускло блестел на запылённой меди, и в этот момент Фа-Диез понял: его призвание — возрождение музыкальной культуры села. «Создать настоящий оркестр и научиться играть самому» — вот задача №1. Фа-Диез выполнил её лишь наполовину: сам он так ни на чём толком и не научился играть. Пробовал на геликоне, на кларнете, гитаре, валторне — но бросал, едва выучив несколько чистых нот. «Этот инструмент — не мой, — говорил он. — Я ищу свой». Уже давно в селе играет вполне приличный оркестр, сам Фа-Диез женатый и усатый дядька, но всё ищет свой инструмент. В последнее время появилась надежда, что им станет тромбон. Может, хоть на нём он научится играть — вопрос, волнующий, наверное, и самого Фа-Диеза, и всех его соседей.

Но сегодня, похоже, мы оказали соседям услугу своим приездом — дядя Гнат отложил свою учёбу до завтра.

— Добра-здоровичка! — крикнул кто-то с улицы.

— Ну, началось, — прошептал Митька. — Сейчас полдеревни сбежится. Пошли спрячемся, — и не слишком вежливо юркнул за дом. Я было пошёл за ним, но тут меня остановил тот же голос:

— Куда это ты, Митя, неужели не узнаёшь меня?

Я обернулся. В калитку заходил дедок в тёмных полосатых брюках, заправленных в пыльные сапоги, в потёртом синем пиджаке и кепке.

— А, здравствуй, Гнатовичу, — отозвалась бабушка, выглядывая из погреба.

— Здравствуйте, — смущённо поздоровался я.

— Ну и изменился ты, — покачал головой дед, останавливаясь во дворе.

— А? — донеслось из погреба.

— Изменился, говорю, Демидовна, твой внук, — повторил дед, вглядываясь в меня. — Подрос.

— Конечно подрос, — радостно подтвердила бабушка, гремя посудой. — Ты ж его когда видел? Два года назад?

— Ага, два года. Словно и пополнел немного.

— Да какой пополнел! Худой, как и был.

— Э, нет, какой же он худой. Опецькуватий… А волосы вроде русые были, а теперь потемнели.

— Да где ж потемнели? — от удивления бабушка вылезла из погреба и посмотрела на меня.

— Тьфу, Трофим, да ты что, не видишь! Это ж не Митька!

— Так ведь и видно, что не Митька, — охотно согласился тот. — А кто ж это? — живо спросил.

— Его друг, Сергей. Вместе приехали.

— А-а, — спокойно, без малейшего удивления сказал дед. — Я ж смотрю — вроде не Митька. А оказывается — Сергей. Да-а, — продолжал он, усаживаясь на ступеньку. — Сейчас летом всех детей куда-то отправляют. То в лагеря, то ещё куда, а если некуда — то к бабушкам. Вот и к Дмитриевне внук приехал, постарше ваших, правда, — Василий. Привёз с собой велосипед — в разобранном виде. Бабушка к нему кинулась: «Внучек родной, как же давно не виделись!» А он ей: «Осторожно, бабушка, не трогайте чемодан, у меня там велосипед». Она и слова не успела сказать, как он его уже вытащил, собрал моментально — и с двора! Дмитриевна в крик: «Куда же ты?!» А он только рукой махнул: мол, отстань. Часа через два вернулся и говорит: «Это у меня тренировка, по графику». Значит, — пояснил дед, — пробило, скажем, час дня — хоть спи, хоть ешь, а прыгай на велосипед и катись куда глаза глядят. Вот так. А вы, — спросил, — тоже будете на велосипедах кататься?

— Нет, — пробормотал я. — Нам надо коллекцию собирать.

— А-а, ну собирайте.