Правда, украинские эпигонны Шевченко не раз «рвали цепи», пророчествовали «волю», но это, как правило, были лишь фразы, пережёвывание не столько мыслей, сколько поэтических оборотов и образов великого кобзаря. Леся Украинка не подражает шевченковскому пафосу, не жонглирует его терминологией; у неё есть свой пафос, своё собственное слово. Если в «Русалке» она пребывала под влиянием шевченковского романтизма, то здесь она уже давно стряхнула это влияние, ей не нужно заимствовать поэтический аппарат — ей есть что сказать читателю, у неё самой душа переполнена болью, и поэтическое слово её зрелое, льётся как золотая пшеница.
В 1890 и 1891 годах создан цикл «Крымских воспоминаний», в которых мастерство Леси Украинки сияет во всей полноте. Особенно характерен для мировоззрения нашей поэтессы «Пролог», написанный, очевидно, позже большей части стихов этого цикла. Она с радостью вспоминает прекрасный крымский край:
Где прожила я не один день,
Но не была счастлива и на миг.
И всё ж я слова укоризненного
Тебе не брошу, край прекрасный мой!
Не ты виновен, что лишена я доли,
Не ты виновен, что я так несчастна!
Это знак того, что талант нашей писательницы достигает полной зрелости: при всей своей лирической экспансивности он поднимается до объективности, умеющей отличить личное горе от общего порядка вещей и идей, не впадает в чёрный пессимизм под влиянием личных страданий. Отсутствие этой объективности у некоторых гениальных поэтов причинило немало вреда в сфере мыслей и настроения целых поколений; достаточно вспомнить итальянца Леопарди, у которого бесконечная физическая болезнь породила пессимистическое мировоззрение, окрашивающее всё его творчество; или целый ряд французских поэтов-сатанистов, неокатоликов и декадентов-неврастеников, чья поэзия являлась выражением собственных нервных и психических недугов, но при этом обобщением этих болезненных явлений. Наша поэтесса защищена от такой генерализации. Её тело — больное, но душа — здорова, а мысль — ясна. Личные страдания не заслоняют для неё ни красоты природы и чарующих грёз, что она навевает (см. «Морская тишина», «В лодке», «Байдары», «Бахчисарай»), ни красоты, спокойствия и счастья других людей (см. «Татарочка»); наоборот, страдание укрепляет её стремление к свободе и добру для всех, хотя и окрашивает его лёгким туманом грусти и смирения:
В буре, в ночной непогоде
Всю ночь будет лодка блуждать,
Как солнце взойдёт — правды и согласия —
Я тогда буду вечно спать.
Буря рвёт паруса без пощады,
Гонит вдаль по морю тёмному…
Ах, когда бы мне судьба позволила
Хоть увидеть зарю хоть немного!
После 1893 года Леся Украинка не публиковала ни одного большого сборника своих произведений, но из того, что появлялось в наших периодических изданиях с того времени, видно: её талант крепнет, берётся за всё более трудные и широкие задачи. Из этих поздних произведений мы здесь рассмотрим поэму «Роберт Брюс», опубликованную в «Хліборобі» в 1894 году, поэму «Давняя сказка» («Життя і слово», V, 1896 г.), а также стихи, напечатанные в «Житті і слові» в 1897 г. и в «Літературно-Науковому Вістнику» 1898 года.
«Шотландская легенда» о Роберте Брюсе написана в 1893 году. Композиция этого произведения не блестяща: эпический тон поэтессе ещё не подчиняется, описания сражений довольно бледны и условны, государственные дела изображены наивно и сухо, без поэтической пластики. В целом «Роберт Брюс» — своего рода pendant к «Самсону», хотя виден явный прогресс в эпическом стиле. Здесь уже нет той болтливости и растянутости, как в «Самсоне», поэтесса говорит просто, ясно, и местами достигает подлинного подъёма, как, например, в речи Брюса к шотландским крестьянам:
Нет у нас рыцарства, нету господ,
Все они — под английской короной,
Но остался в стране шотландский народ,
К цепям не привык он с поклоном.
Так встанем же ныне все, как один,
За общее, братское дело!
Плуги перекуем на мечи! Что нам пахать,
Когда поле не наше — не смело?
В поэме «Давняя сказка» поэтесса вновь поднимает тему, затронутую в «Легенде о месяце», но делает это куда удачнее: поднимает её широко и обрабатывает мастерски. Эта тема — отношения поэта к обществу, точнее — значение поэзии в индивидуальной и общественной жизни. Поэтесса показывает это на истории двух людей — безымянного поэта и гордого рыцаря Бертольда. Занятый ежедневными развлечениями, рыцарь пренебрегает поэтом, смеётся над ним, считает его нищим, в лучшем случае — чудаком или даже сумасшедшим. Но влюбившись, рыцарь чувствует потребность в поэзии, чтобы пробудить любовь в сердце девушки, — и здесь поэт приходит ему на помощь. Затем рыцарь отправляется на войну, войско, утомлённое походами и лишениями, бунтует, рыцарю грозит гибель, и снова песни поэта спасают его, поднимают дух солдат и ведут к победе. Рыцарь становится великим господином и вскоре начинает угнетать и притеснять своих подданных. Тогда поэт поднимает песни против него, говорит народу о свободе и равенстве, зовёт к восстанию. Рыцарь сначала пытается подкупить поэта, затем угрожает — всё напрасно. Он бросает его в тюрьму, где поэт и умирает. Но его слово живёт. Народ восстаёт и убивает угнетателя. Однако его имение и гордыню перенимают потомки, так же как и после смерти одного поэта появляются новые, вдохновлённые теми же идеями.
Меж потомками вспыхнула
Борьба тяжкая, упорная,
И она всё ещё ведётся,
Война яростная, упорная.
И теперь потомки графские
Строят тюрьмы крепкие снова,
А поэта наследники
Куют остроту слова.
Против дел позорных, подлых
Выступает слово правды.
Ох, борьба эта ужасна,
Хоть она и бескровна, без ярма!
А когда закончится война
Этого дела и слова —
Тогда закончится сказка старая,
Наступит истина новая.
На этом заканчивается поэма Леси Украинки — без сомнения, одна из лучших и самых характерных жемчужин нашей новой литературы. В наши времена, в эпоху всеобщей нервозности и экстравагантности, в эпоху, когда отовсюду звучит чуть ли не визг призыва «искусство ради искусства», особенно отрадно услышать из уст поэта такие трезвые и здоровые взгляды на задачу и значение поэзии, какие выражает здесь наша авторка. По её убеждению, поэзия для масс трудового народа — утешение в горе, отдых после труда; для каждого человека — естественное выражение пробуждённого чувства и высших стремлений; для всего общества — вдохновение в борьбе и упрёк любой подлости; для угнетённых — горячий призыв к борьбе за свободу и человеческие права; а для угнетателей — грозный мститель. Всюду и всегда поэзия — слуга жизненных потребностей, слуга того высшего и идейного порядка, что ведёт людей к прогрессу, к улучшению их судьбы. И если сначала она служит порой забавой для высших сословий, то до наивысшей силы и достоинства она доходит лишь тогда, когда становится выражением жизни и борьбы широчайших народных масс и одновременно боевым кличем за высшие человеческие и общественные идеалы — свободу, равенство и братство всех людей.
Если не считать некоторых растянутых, вялых и слабо отделанных строф (например, первой из приведённых выше), а также отдельных недошлифованных стихов, то всю поэму следует признать весьма удачной. Композиция проста и ясна, лишних эпизодов нет, конфликты между двумя героями обозначены чётко и глубоко, хотя и без крикливых красок; характеры изображены живо и достоверно, и хотя вся поэма по сути своей имеет символическое значение, герои её нигде не кажутся мёртвыми абстракциями или символами — они живут полнокровной, индивидуальной жизнью. Это — большой триумф таланта Леси Украинки: её произведение насквозь идейное, но при этом не тенденциозное.
Ещё одну важную черту своего дарования проявила наша поэтесса в этой поэме — юмор. Справедливо сказано, что юмор — неотъемлемая черта всякого истинного таланта. У Леси Украинки до сих пор юмор почти не проявлялся; лишь изредка в её поэзии проблескивал лёгкий, как едва заметная улыбка на заплаканном лице. «Давняя казка» вся, от начала до конца, выдержана в лёгком, юмористическом тоне. Это юмор добродушный, искренний, идущий не от подавленной злобы или зависти, а от глубокой любви, от ясного, спокойного взгляда на жизнь и её борьбу. Даже там, где само повествование окрашено в кровавый тон — например, в бунтарской песне поэта, — поэтесса умеет своим юмором «позолотить» эту струю, придать ей вид наивной шутки. Я не сомневаюсь, что этот юмористический тон и есть главная основа стойкости поэмы, что именно он уберёг поэтессу от фальшивого пафоса, так испортившего «Легенду о месяце», и помог её повествованию обрести живость и обаяние. А если учесть ту тяжёлую внутреннюю атмосферу, которая уже тогда угнетала душу Леси Украинки и одновременно выливалась в других её стихах, то мы должны поблагодарить какую-то таинственную счастливую минуту, сумевшую вызвать из-под её пера такую поэму — здоровую, ясную, полную радости жизни.
В стихах, напечатанных в «Житті і слові» за 1897 год, особенно выделяются своей художественностью и небывалой силой те, где поэтесса изображает грустное и безотрадное политическое состояние своей родной страны и ту безнадёжную борьбу, которую ведёт горстка смелых горячих душ против тёмной громады. Особенно в стихах «Fiat nox» и «Грешница» эта борьба нарисована яркими красками. Поэтесса и сама хотела бы встать на борьбу, но ощущает свою беспомощность и желает, чтобы хотя бы её слово стало крепкой сталью и ранило врага. Слово её и вправду становится грозным и острым, как сталь, но оно звучит воплем отчаяния:
О горе тем, кто в темнице рождён,
Кто в свет поглядел из тюремного окна!
Тюрьма — кольцо злой волшебницы,
Оно не разобьётся — никогда!
И заканчивает поэтесса словами, полными безмерного горя:
О горе нам всем!
Пусть честь и совесть гибнут,
Лишь бы рухнула эта тюремная стена!
Пусть она падёт, и сдвинувшиеся камни
Засыплют нас и наши имена!
Перед нами встаёт фигура Самсона, некогда изображённая ещё неумелой рукой нашей поэтессы. Как же теперь её слово стало могучим и правдивым — там, где она сама, вместе со своим поколением, чувствует себя в роли Самсона — безо всяких романтических прикрас, без цветов и венков, с единственной перспективой страшной смерти — бесславной и позорной, смерти, что разрушает не только тело, но и совесть, и добрую память в сердцах людей. Современные российские реалии нередко вызывали такую отчаянную мысль у поэтов; вспомним хотя бы стихотворение Некрасова на смерть Писарева, где он требует от подлинного героя отказаться даже от личной чести:
Герой тот, кто и честь свою теряет,
Если жертва спасает людей.
Увы, эта мысль весьма опасна и двусмысленна: жертва личной чести и совести, как правило, никого не спасает. И против этого некрасовского призыва и его практического воплощения в пользу освободительного движения 70-х годов восстал ясный, трезвый голос Драгоманова с напоминанием: «Чистое дело требует чистых рук».