Позднее подобную реформу проводил в Московском государстве Иван Грозный, который создал новую земельную аристократию — служилое дворянство.
Именно эта новая земельная и военная аристократия стала опорой власти князя Владимира. При нём сформировался тесный круг единомышленников, выполнявший роль совещательного органа, где были и бояре, и крестьяне, и ремесленники, участвовавшие в обсуждении княжеских дел на княжеских пирах. Эти приближённые и доверенные люди определяли основные направления всей государственной политики Киева. К этому стоит добавить, что князь, разгромив степные орды торков, берендеев, чёрных клобуков и других, подчинил их своей власти и расселил на южной окраине Киевского государства. Много столетий эти оседлые племена несли военную пограничную службу — первыми принимали на себя удары новых кочевников: печенежских орд, позднее — половецких и других. И лишь монголо-татарское нашествие смело их военные заслоны и городки на Суле, Трубежe и других территориях современной Полтавщины и Переяславщины.
Составной частью военной реформы Владимира было строительство крепостей. Это Белгород — на Ирпене, Васильев — на Стугне, Берестово — на южной окраине Киева и другие укрепления.
Кроме того, Владимир, уже после принятия христианства, провёл судебную реформу. В результате произошло разграничение городского суда и епископского. Доказательством этого является церковный устав. Попытка ввести смертную казнь, как считает М. Брайчевский, потерпела неудачу. Русь была единственным в Европе государством, где не существовало узаконенного убийства.
Через семь лет после введения шестибожия Владимир был вынужден провести новую религиозную реформу. Шестибожие себя не оправдало. Объединение княжеств под рукой Владимира не было прочным. Князь, между тем, видел рядом со своим государством другие страны, где существовали единые для всех религии, и благодаря этому центральная власть была сильной и реальной. Это были христианские Византия, Дунайская Болгария, мусульманская Булгария на Волге и Каме, ещё сохранялись остатки иудейской Хазарии на Волге. Владимир тщательно знакомился с разными вероучениями и пришёл к выводу, что наибольшие результаты для идеологического укрепления его государства может дать христианство.
Однако, как мудрый политический деятель, он понимал, что Византийская империя, охотно давая, а то и навязывая христианство своим соседям, одновременно стремится подчинить эти страны и народы своей политике не только в религиозном отношении, но и в политическом. Конечно же, такая ситуация не устраивала амбициозного киевского правителя, и он был вынужден искать способы принять новую веру таким образом, чтобы страна сохранила свою полную независимость от империи.
Такой благоприятный момент появился в середине 80-х годов, когда в Восточно-Римской империи — Византии — вспыхнула гражданская война.
Это был сложный период в судьбе двух константинопольских братьев-императоров — Василия II и Константина VIII. Они едва не потеряли корону империи. Византийский хронист Лев Диакон писал, что в те времена империю потрясали «страшные мятежи, нашествия народов, междоусобные брани, переселения городов и земель, холод и мор, ужасные потрясения и почти полная гибель Ромейской империи».
Тяжёлый удар Византии нанесла Дунайская Болгария, которая подняла голову после предыдущего погрома во время походов Святослава и начала возрождать свою государственность. Именно тогда киевский князь Владимир совершает победоносный поход на Дунай. Об этом походе ярко повествует наша летопись.
Однако из-за неточности летописных сообщений отечественные историки считали, что этот поход Владимир совершил на Волжскую Булгарию. Известный современный украинский историк М. Брайчевский, внимательно исследуя летопись, утверждал, что речь в летописи идёт именно о походе на Дунайскую Болгарию. Он обращает внимание, что в летописи точно указывается традиционный путь этого похода: «Идёт Владимир в лодьях, а торки — берегом ведут на конях. И так победил болгар». Ясное дело, в лодьях по Днепру плыла княжеская дружина к Русскому (Чёрному) морю, а берегом Днепра шли союзники русичей — торки и другие ордынцы. Это был издавна известный полянам-русам путь в Дунайскую Болгарию и Византию. А к Волге плыть в лодьях из Киева невозможно так же, как и идти «берегом» на конях.
Убедительным является и мнение этого исследователя относительно Дунайской Болгарии, выраженное в летописи: «…рече Добрыня Владимиру, глядя на пленника: “И все в сапогах. Сии нам дани не давати. Поедем искать лапотников”». В «сапогах» ходили в то время в Византии и в Дунайской Болгарии. «Лапотников» же можно было найти именно в противоположных сторонах, скажем, в Поволжье.
Как свидетельствует наша летопись, Владимир и болгары заключили между собой договор о длительном мире, который образно закрепили такими словами: «Тогда не будет мира между нами, пока камень не начнёт плавать, а хмель — тонуть».
Победоносный поход Владимира на Подуновье показал Византии, что в лице киевского князя она имеет могущественную и реальную силу, с которой лучше дружить, чем враждовать. Союз страны Руси и Болгарии был для Византии опасным. А с другой стороны, в тяжёлые дни, когда против императоров выступили два бывших полководца — Варда Фока и Варда Склир — лишь страна Русь могла стать союзником и опорой императорской короны.
Поэтому где-то с конца 987 г. начинаются переговоры византийского двора с Киевом о предоставлении императорам военной помощи. Именно во время этих переговоров у Владимира возникла мысль восстановить добрые отношения с Византией, к чему стремилась ещё княгиня Ольга, и одновременно закрепить их принятием христианства. Но чтобы Византия не трактовала киевского князя как неполноценного партнёра, Владимир потребовал, чтобы ему в жёны дали сестру императоров — Анну.
Это был достаточно смелый и решительный шаг Владимира. Ведь известно, что императорский двор уже давно никому из правителей не давал своих царевен и царевичей, чтобы у других государств не было повода через родственные связи вмешиваться во внутренние дела империи. Совсем недавно император Василий II отказал французскому королю Гуго Капету в женитьбе его сына Роберта на одной из принцесс императорского двора. И вдруг — решительное требование Владимира!
Обратим внимание на традиционную позицию отечественной историографии относительно эпизода сватовства Владимира. Наши историки однозначно утверждают, что для Владимира, как для бастарда, то есть незаконно рождённого сына Святослава, было слишком почётным такое бракосочетание с константинопольской царевной. Ранее это уже объяснялось. Владимир был законным сыном князя-язычника Святослава, поскольку все дети князей-язычников от своих жён тогда признавались законными. Но наши историки не могут освободиться от влияния позднейшей христианской морали, что правитель должен иметь одну жену, с которой должен обвенчаться, и только дети от неё считаются законными наследниками. В языческом обществе мораль была иной, и это известно из всех документов той эпохи: все дети князя-язычника были равноправными и законными. Поэтому считать Владимира «бастардом», то есть незаконнорождённым, никак нельзя.
Брак Владимира с константинопольской царевной был нужен Владимиру не для собственного самоутверждения, а по политическим мотивам: он давал киевскому правителю прочный династический союз с могущественным государством и закреплял те мирные отношения, которых добивались до того и княгиня Ольга, и её предшественники, начиная с Аскольда. Таким образом, князь Владимир получал значительные внешнеполитические преимущества, хотя не исключались и собственные честолюбивые мотивы, если ещё учесть, что империя отказала в невесте отцу Владимира — Святославу, что нанесло большой удар честолюбию и княгине Ольге, и самому Святославу.
Однако византийские императоры отказали Владимиру в его требованиях о браке на том основании, что он был не христианином, а «язычником». Вот именно это и стало нужным поводом для киевского правителя: он тут же согласился принять христианство сам и пообещал крестить свой народ. И его, родственника императоров, уже не могли бы тогда трактовать как зависимого или неполноценного правителя.
Требования Владимира о браке с царевной вызвали сопротивление братьев-императоров. Ведь нужно было ломать устоявшуюся традицию императорского двора ради этого «язычника» и варвара. Тогда Владимир прибегнул к военному давлению. Он со своей дружиной пришёл в пределы Византийской империи, в Крым, осадил город Херсонес (русско-славянский Корсунь) и через некоторое время, поскольку императоры продолжали сопротивляться браку Владимира с Анной, взял этот укреплённый город приступом. Как сообщает летопись, Владимир пригрозил им: «А если её (Анну) не дадите за меня, то сотворю граду вашему (то есть Константинополю. — Авт.) то же, что и сему сотворил». Выхода у императоров не было: восставшие полководцы приближались к столице. Императорский трон шатался и вот-вот должен был пасть. Императоры дают согласие на брак Анны с единственным условием: крещение Владимира.
Он принимает крещение там же, в Корсуни, вероятно, в церкви святого Иакова, где, по мнению М. Брайчевского, происходило, возможно, и его венчание. Князь возвращается в Киев с женою-царевной, с награбленными богатствами, со священниками славяно-русского происхождения, присоединившимися к нему в Корсуни. Владимир прихватил с собой и одно из богатейших украшений Херсонеса — бронзовую статую четырёх коней (творение языческой эпохи античности). Впоследствии это произведение искусства, пленившее своей красотой сердце язычника-христианина, украшало центр Киева, площадь так называемого Бабьего торжка (приблизительно там, где современная Михайловская площадь). А шеститысячный военный отряд русов был отправлен князем на помощь византийским императорам. Уже в октябре следующего, 989 г., под Хрисополем, неподалёку от Константинополя, он участвовал в битве с мятежниками. Войска взбунтовавшихся полководцев были полностью разгромлены — императорский трон спасён.
С этого времени начинается стабильное существование империи на протяжении долгого периода. А Киевское государство, как видим, получило христианство как равноправная доброжелательная соседка и союзница Византии, о чём мечтали и к чему стремились прежние правители русов.
Прибыв в Киев, Владимир начал приготовления к крещению киевлян и всего государства.