Тебе от нас с ней только одно и нужно!
Соня:
– Так! Профессора! Лечилась бы твоя Нина в простой районной поликлинике.
– Это жестоко, Соня, – моргает Толя.
Владимир никак не в силах понять, изматывает его эта ссора или воодушевляет.
– Она же мне всё-таки жена, – хочет поставить точку Анатолий, – Нина, говорю.
– Ш-шо? – не успевает докричаться она. Соня.
Вовремя звонит телефон.
– Люсю можно?
– Какую ещё к чёрту Люсю? Нет никакой Люси! Ещё Люси тут не хватало, – стонет Толя.
– Где ж ты его, профессора, откопал? Всё-таки? – настаивает на профессоре Вова.
– А когда твоя Ленка болела, я тоже профессора приводил, так ты меня не спрашивал, где, – резюмирует Анатолий.
Пауза, она всегда многозначительнее.
Володя устаёт:
– Так ты – женишься или нет?
– А кто ты тут такой, чтобы вмешиваться в личную жизнь Сони?
– Я – отец её дочки.
– Ты – тут – никто! Ты тут – со-о-о-сед!
– Отец её дочки!
Анатолий чуть не ляпнул: "И это ещё надо доказать", сказал:
– Вот и сиди тихо, занимайся дочкой. Сосед...
– Всё? Так вот: прежде чем заниматься сво-о-ей! дочкой, я вам кое-что прочитаю.
Вынимает из-под телевизора ученическую тетрадь, разворачивает, читает:
– "Выведи собаку". "Ты несправедливо оставил Нину". "Не дыркай на машинке". "У меня – гости". "Кто с ней был, кроме меня?". "Женщина – мать моего ребёнка". Вот вся ваша программа. До свидания.
Швыряет им тетрадь. Уходит в свою комнату, через минуту оттуда начинают звучать фортепианные гаммы.
Под музыку начинаются поцелуи Сони и Анатолия.
ГОЛОС ЛЕНКИ: "Сколько можно говорить тебе, папа! Не унижайся!"
ГОЛОС ВОЛОДИ: "А ты – не грызи ногти".
Снова звучит пианино. Снова Соня и Анатолий начинают целоваться.
ГОЛОС ВОЛОДИ: "Не жми на педали".
ГОЛОС ЛЕНКИ: "А ты – смотри на ноты, а не на дверь". ГОЛОС ВОЛОДИ: "А ты не грызи ногти".
ГОЛОС ЛЕНКИ: "А почему нельзя грызть ногти?" ГОЛОС ВОЛОДИ: "Потому что это плохо кончается".
ГОЛОС ЛЕНКИ: "Не верю".
ГОЛОС ВОЛОДИ: "Вспомни хотя бы Адольфа Гитлера. Тот тоже грыз".
Снова звучат гаммы. Соня и Анатолий начинают целоваться.
ГОЛОС ГРОМКОГОВОРИТЕЛЯ: "Не прошло и пятнадцати минут, как..."
ГОЛОС ЛЕНКИ: "Папа! Отойди от двери".
ГОЛОС ВОЛОДИ: "А ты мне – не делай замечаний. Вот когда я был такой маленький, как ты..."
ГОЛОС ЛЕНКИ: "Ты – никогда не был маленький". ГОЛОС ВОЛОДИ: "Что-о?
ГОЛОС ЛЕНКИ: "Папа, ты плохой".
ГОЛОС ВОЛОДИ: "А мама?"
ГОЛОС ЛЕНКИ: "И мама".
ГОЛОС ВОЛОДИ: "А ты?"
ГОЛОС ЛЕНКИ: "И я – плохая. Пойду стану в угол". ГОЛОС СЕНЕКИ: "Это мудро".
Володя спиной выходит из своей комнаты:
– Ну, на сегодня – достаточно.
Говорит он то ли дочери, то ли Соне, то ли Анатолию. Ни одной реакции.
Тогда он демонстративно запирается в туалете.
– Это надолго, – вздыхает Соня туда.
Анатолий подходит к таблице с альфа-ритмами, мнёт бородку.
– Так-так, у него сегодня для этого неблагоприятный день.
Потом они с Соней запираются в ванной. Она вскрикивает:
– Ты – снова? Боже, снова...
Анатолий униженно смолкает:
– Прости.
– Я уже не выдерживаю это.
Оба выходят в коридор, Анатолий хочет мять бородку:
– Ну, зря ты так.
– Я – женщина я.
– Ты же знаешь, ещё с тех пор, как я впервые увидел тебя. Когда ты только приехала из Херсона. С тех пор я...
Стыдится.
– Шо ж ты тогда сразу не сказал?
– Я тогда стеснялся.
– А теперь ты – не стесняешься? Когда у тебя ничего уже не выходит?
– У меня выходит. Только не с тобой.
– И ты ещё смеешь говорить о чувствах смеешь?
– Вот можешь прочитать, если мне не веришь.
Вынимает из кармана книжку. Соня настороженно разворачивает её.
– Это что – про твою любовь?
– Нет. Про перевозбуждение.
– Шо-шо?
– Про перевозбуждение. Чтобы ты не думала, что я – холодный. Я – наоборот.
Хватает книжку.
– Иди прочь! – женщина стонет неудовлетворённой любовницей.
– Соня, я тебя очень прошу, давай попробуем ещё раз...
– Хватит, катись со своей книжкой ты.
– Я уверен, я – убеждён! что сегодня у меня получится, будет всё в порядке. Вот увидишь...
– Не увижу.
– Именно сегодня, клянусь. Ну, последний раз. Альфа-рит-мы сегодня благоприятные.
– У меня, понимаешь? У – меня уже ничего не выйдет!
– Соня, ну я люблю тебя, ну, сегодня, ну, прошу! Ну, неужели же тебе всё равно, будет ли твой муж импотентом или нет?
– Идиот, вот ты кто, а не мужчина. Нафига мне такой мужчина? С книжонкой.
Смотрит на таблицу альфа-ритмов:
– Хоть бы уже пил ты. Или курил. А то одни альфа-ритмы эти.
Анатолий вмиг вспыхивает:
– Ещё раз, прошу тебя очень, Сонечка, я чувствую, что смогу!.. Сейчас.
Из туалета выскакивает разъярённый Владимир:
– Ну, с меня – хватит! Сколько можно! Это уже – издевательство!
Анатолий моргает к нему:
– Чего ты кричишь?
– Кто вырвал (трясёт книжкой) страницы?? Целых три страницы!! Этого ж невозможно выдержать!
Соня выдерживает:
– Не кричи ты. Поставил книжки в туалет сам, и хочешь, чтоб их не рвали их. Не ставь их туда, вот. А туда, где не рвут.
Идёт с Анатолием в ванную.
Володя ошеломлённо падает в кресло. Достаёт из кармана платок, чтобы вытереть лоб.
На пол из брюк выпадает бумажонка. Володя поднимает, читает:
– "Я тебя люблю. Если бы ты знал, как я тебя люблю".
Тупеет.
Когда время быстро летит, то оно пахнет вокзалом.
В доме пахнет же телевизором.
Соня не даёт Володе досмотреть радужную телепередачу:
– Ты сходил поговорил с директором уже?
– Нет.
– Завтра сходишь ты?
Володя смотрит на таблицу альфа-ритмов.
– Нет, не пойду. Неблагоприятные биоритмы. Сама бы сходила.
– Я не смогу говорить с директором я. А ты – ученый! ЭМНееС!
– Да, эМНееС, вечный эМНееС. А ты – начальница прачечной.
– Вот и поговори ты. А то у Леночки пропадут математические способности они, – сказала, будто знала, что это такое.
– Способности – не пропадают никогда. Потому что они унаследованы от отца.
– Если её в этом году не переведут в математический класс теперь, то на следующий год – будет поздно тогда. Тебе – наплевать на всё, кроме своих биоритмов их!
Бросается на таблицу альфа-ритмов, ненавистно рвёт.
Володя:
– Уже? Отнеси в туалет, книжки целее будут.
– Тебе на всё наплевать тебе! Если бы ты тогда не потратил все деньги, мы бы могли жить в кооперативе тогда.
Тут он не согласен:
– Между прочим, в кооперативе бы тогда жила Нина с Юрой.
– Вот бы она там жила! Я б там жила я!
– Лучше б ты жила в Херсоне. В прекрасной квартире. Вертолётной своей. А мне – всё равно, где жить.
– Говори по-человечески! Эти вечные словечки твои. Сколько ты на них потратил денег, а шо толку где? Можно было бы ещё один кооператив построить на них. Вместо тратить деньги на книжку, складывал бы их лучше на книжку.
– Мне надоела твоя вечная беготня от реальности. Пойду-ка я в библиотеку лучше.
Встаёт. Идёт в туалет.
Из комнаты слышны фортепианные гаммы.
Слышно тарахтение вертолёта из-за окна, его перекрывает голос Ленки:
– Мама! Вон – твой папа летит.
Звонит телефон, Соня снимает трубку:
– Алло.
– Алло, Люся? – тревожно спрашивает телефон.
– Алло, тут никакая Люся не живёт тут.
– Алло, я еду в Киев, алло! Что? Я не слышу ничего!
– Тут Люси никакой нет её, ясно?! – вопит Соня.
– Я и говорю, здравствуй, Люся! Я взял билеты из Николаева, ало! Я скоро буду!
– Какая Люся?
Кладёт трубку. Дверь неожиданно распахивается Люсей:
– Что ж ты кладёшь? Это ж – мне!
– Ты шо – дала наш телефон дала?
Люся не может отдышаться.
– Ну он – очень настаивал, я и дала.
– Ты бы сказала, шо у тебя нет телефона, вот, – поджимается Соня.
– Я так и сказала, но он не поверил, что у такой женщины, как я, нет телефона, – отпирается Люся. – Такого, говорит, просто не может быть! Так прицепился этот Николай из Николаева, что мне его жалко стало.
Кричит Володя из туалета:
– А ты у нас спросила? Три дня – дзинь-дзинь-дзинь! С ума сойти можно!
Люся наконец переводит дух.
– Что тебе – жалко? У меня личная жизнь решается, а тебе – жалко? Его, видите ли, два раза побеспокоили! Жалко?
– Ты, Люся, к кому ты пришла ты? – интересуется Соня.
– К... вам всем.
– А, ну тогда, а. Потому что мне – надо свиденько успеть в школу к директору пойти поговорить туда про математику эту.
– Я прошу! – встрепенулась Люся. – Я – посижу. Он ещё позвонит, ну разве вам жалко? Моя личная жизнь...
Свет на миг выключается в квартире. Вместо этого каркает репродуктор:
– Прошло пятнадцать минут.
Радуется Анатолий из ванной:
– Вот видишь – получилось! Получилось!! Я так – и знал, что обязательно получится!
Тишина. Во время неё входная дверь открывается и на пороге появляется Соня, уставшая с авоськами. Одиноко пылает телевизор.
Звонит телефон.
Вскрикивает Люся из ванной:
– Это мне-е!
Через десять секунд выбегает оттуда, поправляя блузку.
Соня поднимает трубку и яростно кладёт её на рычаг снова. С ненавистью смотрит, как выходит из ванной Анатолий. Он делится:
– Вот видишь, Соня, получилось! А ты – сомневалась!
Соня хочет его ударить, но в руках у неё – авоськи.
Люся хватает трубку, пытается соединиться:
– Алло? Алло? Николаев?
– Пип. Пип. Пип. Пип.
– Видишь – я мужчина! А ты – боялась. Это у меня только с тобой так, Соня, я же говорил, а ты не верила...
Соня мечется с ношей:
– Со мной – не вышло, потому что перевозбуждение, а с этой? Анатолий:
– Недовозбуждение.
– А я полгода жду: сейчас, сейчас, ещё раз! А эта – пришла – и сразу получилось у неё? Ты – мне изменил. Изменил, ещё до того, как...
Замолкает. Хочет заплакать, но не видит, куда положить авоськи.
– Соня, что ты... Я не могу тебе изменить...
Соня не знает, куда плакать:
– Так, для того, чтоб изменить, надо сначала смочь! Гад!
– Я не могу тебе, Соня – изменить...
– Ты уже умудрился ей!
– Нет! Я тебе – не изменил! Потому что вместо неё, – на Люсю, – я представлял тебя. Понимаешь? Было темно, я не знал, что это не ты...
Словно две авоськи упали на Люсю:
– Что-о...
Соня бросает к Люсе:
– А ты молчи, этимология!
Анатолий начинает молчать. Тоже.
Люся произносит к Соне:
– Так ты их – берёшь?
– Кого беру их? – удивляется Соня.
– Колготки, что я позавчера приносила. Ну, импортные.
– Какие!?
– Те, что у тебя на ногах.
Женщины уставляются друг в друга, а потом – в телевизор. Особенно Люся:
– Какие красивые цвета. Давно купили?
– Мы не купили мы. Взяли напрокат его, гада.
– Почему так?
– Мы прокату уже столько денег на него заплатили, шо можно два таких купить их.
Люся всплескивает:
– А одна моя знакомая взяла напрокат пианино. Выучилась на нём сама.