Потом выучились её дети, а теперь учатся её внуки. И вот она понимает, что уже выплатила за него втрое больше, чем за новое пианино.
– Какой ужас!
– Они могли бы уже купить три, нет! – четыре пианино на эти деньги. И играть, играть, играть! Когда он целуется, у меня такое ощущение, будто он сосёт кость.
Соня отвечает после паузы:
– И у меня – тоже.
Женщины жмут руки, прощаются. Люся уходит.
Дверь туалета широко распахивается, и на пороге возникает взъерошенный Володя. Резко вынимает кулаки из карманов, и на пол из брюк падает бумажка. Володя наклоняется, читает:
– "Я тебя люблю". Что такое?.. Кто писал? – спрашивает он.
Пока из-за стены не звенит голос Ленки:
– Если бы ты знал, папочка, как я тебя люблю.
Ошеломлённый Володя заходит в комнату, и вскоре оттуда начинают звучать фортепианные гаммы. Все слышат ещё и:
– Папочка, я тебя люблю.
Володя отвечает:
– Мой руки и ложись спать.
В коридоре звонит телефон.
На это выходит Соня, устало снимает трубку.
– Алло, Люся? – радуется он.
– Я не Люся я, – вздыхает Соня.
– Ну это ж – Киев?
– Да.
– Алло, Люся?
– Я – не Люся. Я – Соня.
– Соня? А чего ж ты тогда говорила, что Люся?
– Я такого не говорила.
– Алло, Люсю? Завтра я буду в Киеве.
– Я очень рада.
– И я очень рад! Скажите, а что вам больше нравится: букет цветов или бутылка? Потому что я в Киеве не был, – объясняет он.
– Ага. Позвоните мне до двенадцати. Или после.
– Так я приеду, Люсю, и с вокзала позвоню.
– Я – не Люся. Я – Соня.
Телефон миг думает.
– Соня так Соня. Я – согласен.
Соня миг раздумывает.
– Я – тоже.
Она долго стоит, заслонившись спиной, пряча за собой аппарат.
Снова время "А"
Снова вернулся в квартиру портрет Юрия Сенкевича и старенький телевизор – вся квартира ещё в прежней, предсвадебной суматохе.
Христина Свиридовна и Соня режут овощи, на балконе покуривают Люся и Нина. Протирают дымом фужеры.
– Кто так режет петрушку? Кому ты так крупно режешь? Свиньям? – интересуется бабушка.
Соня всё, что порезала, стряхивает в кастрюлю. Потом берёт в правую руку доску, подходит вплотную к Христине Свиридовне:
– Вы когда-нибудь видели, чтоб свиньям резали петрушку?
Христина Свиридовна, отшатнувшись от доски, качает головой, что нет.
Соня уходит, то есть в комнату, включает "Сони", из её комнаты зазвучала та же импортная музыка.
Христина Свиридовна одна на кухне крошит сало, с балкона заходят Нина и Люся, старушка всхлипывает:
– Я не верю, – кивает на музыку, – ни одному её слову.
– ? – Нина.
– ? – Люся.
– Она мне сказала, что Херсон стоит на Днепре, будто я такая дура и не знаю, где стоит Херсон, – ведёт бабушка.
Володя с порога начинает смеяться над ней.
– Что тут смешного? – возмущается Христина Свиридовна.
– А где он, по-твоему, стоит? – блеснул он очками.
– В Севастополе.
Володя перестаёт смеяться.
– Я бы на твоём месте не смеялась, а подумала, мы там не раз с твоим дедом Семёном Семёновичем были, старинное название – Херсонес.
– Никакого Херсонеса в Севастополе нет.
Христина Свиридовна зовёт:
– Толя! Толя!
Появляется Анатолий.
– Ты у нас всё знаешь, где находится Херсонес, ты должен знать.
– Где-то на море, в Крыму. Оттуда Владимир привёз христианство.
– Что? На море? У тебя карта Украины есть? – паникует Вова.
– Никогда Херсон не стоял на Днепре, я слушала всё время, только молчала, а теперь скажу, – торжествовала старушка.
Анатолий возвращается из своей комнаты.
– Странно... Не могу найти атлас. Дореволюционный, старый такой...
Хотела повиснуть тишина, но голос Юры из-за стены не даёт:
– Не найдёте. Он там же, где и Цицерон.
Закипает Володя к Нине:
– Скажи ты что-нибудь своему ребёнку! Это уже – невыносимо, переходит все границы. Что он говорит?
Голос Юры продолжает:
– Я говорю, что атлас там, где и наши котлеты.
Нина кидается к холодильнику, вынимает оттуда кастрюльку.
– Мама, можешь не искать, их съел папа. И тётя.
Нина не верит холодной кастрюле.
– Ты смел? Ты смел? Ты смел съесть детские котлеты?
– У нас же – гостья, – пытается Вова.
– Котлеты из мяса?
– Гостья! Не кричи. Потому что с утра – ресторан закрыт.
– Из базарного мяса! Больного ребёнка котлеты... Какой это "ресторан"?
Володя пожимает плечами:
– Ресторан.
На это слово оживает Анатолий:
– У меня тут стоял атлас! Где – атлас?
– Успокойся ты. Найдётся твой атлас, скоро. – Тихо: – Может, Юра готовил уроки и взял.
Голос Юры:
– Я не беру, не спрашивая, книг. Они там, где и котлеты.
Нина заглядывает в кастрюльку:
– Нет.
– Странно было бы, – кидает из-за стены Юра, – если бы были.
Володя вспыхивает:
– Скажи, прошу, что-нибудь своему ребёнку, потому что это уже – невозможно.
– Это, между прочим, и твой ребёнок! – вспыхивает и Нина.
Из своей комнаты выходит Соня, и все вдруг смолкают.
Потому что она в ослепительно-белой фате.
Соня хороша, взволнована. Володя тоже:
– Почему Херсон стоит на Днепре... Потому что был чудесный херсонский вечер. А мне – негде было ночевать, это называется: приехал в командировку. И вот я вижу девушку. И у меня такое ощущение, что мы где-то когда-то виделись.
– По телевизору, – вставляет Люся. – Вот по этому, – тычет пальцем.
– Не знаю. Представляешь? В чужом городе. Мы познакомились. Я ей всё рассказал...
– ...что негде ночевать, – не удерживается голос Юры.
– Да. А она мне рассказала, что ей – тоже негде ночевать.
– В Херсоне? – не понимает Люся.
– Да. Отец у неё – испытатель вертолётов, и они поссорились. Он очень строгий. Двое. В одном городе, – мечтательно вспоминает Вова.
Нина отворачивается, чтобы не заплакать.
– И вот так прогуляли целую ночь. А потом – она приехала в Киев.
– В командировку? – надеется Люся.
– Нет, навсегда. А между этими двумя событиями – мы просто говорили по телефону, – рассказывает Володя.
– Пока его не отключили.
– Отключили то есть, – поправляет Володя.
– Может, – бурчит Анатолий.
Люся смотрит на Анатолия:
– По-моему – это любовь.
Все смолкли, а не Соня:
– Я наконец решила окончательно: не покидать большой спорт!
Володя на это восторженно обводит всех взглядом, триумфально заглядывая каждому в глаза:
– Понимаете: это чудо. Двое людей встречаются в Херсоне. Это всё равно, что они встретились бы в Космосе. Или во Вселенной. А потом она приехала сюда, потому что решила больше не возвращаться к родителям.
Нина берёт доску и подходит к нему вплотную:
– Мы познакомились с тобой, помнишь? На вечере. На торжественном вечере выпускников-медалистов в Октябрьском дворце культуры.
Христина Свиридовна добавляет:
– Бывшем пансионе благородных девиц.
– А мне тренер мой по плаванию говорит: Соня – ты – талант. У тебя в воде всё получается так, будто у тебя мама – балерина, а не пилот вертолёта.
– Помнишь, ты сам ко мне подошёл, Вова? Во дворце?
– Мне все предлагали идти в прыжки в воду тогда, а я пошла в синхронное плавание я, в одиночный разряд.
– То был чудесный вечер... Вечер для лучших выпускников города. Я была в таком бежевом платье.
– Но я тогда первый заметил тебя, – заметил Анатолий. – Это я подтолкнул Вовку в бок.
– Меня тогда они из ДеСеСа сразу взяли в сборную "Авангарда" ту, и мы поехали и выиграли область. Тренер тогда
мне при всех и сказал: "Если бы не ты, Соня, то мы бы и третьего места не взяли никогда".
– Я видел тогда, да, именно тогда, тебя по телевизору, теперь я точно вспоминаю, да.
– Потом после свадьбы мы вдвоём поедем в Херсон, покажемся нашим родителям, потом заберём мой цветной телевизор и привезём его в Киев, правда, Вова?
– Правда.
– Чтобы все видели цвета.
– Ты тогда подошёл ко мне, подошёл, подошёл, подошёл! И спросил: "Девушка, вы танцуете степ?" Я сказала, что нет. Тогда ты сказал: "Нам повезло, потому что я – тоже нет". Сказал! Сказал!
Громкоговоритель не выдерживает:
– Прошло пятнадцать минут...
Люся хлопает в ладоши:
– Какая я дура! Надо было брать Сенеку – и всё. Почему я решила, что он у тебя уже есть?
Откликается лишь Юра:
– И тогда бы он оказался там же, где атлас, Цицерон и мои котлеты.
– Я почему-то сразу представила тогда степ. Я думала, что "степ" – это какой-то народный степной танец. Я тогда ещё не знала, что бывает такой просто танец – степ, как вальс. Кто знал, что это чечётка?
– Когда-то вся эта квартира... – мечтает Христина Свиридовна.
– ...и весь этот дом... – озаряется Нина.
– ...принадлежал прабабке! Это я слышал не раз. А теперь – он принадлежит! Он принадлежит – всем нам! – восклицает Владимир.
– А со мной ты три года встречался, пока женился! – бросает Нина.
– Мама! Иди немедленно сюда! – приказывает голосом Юра на это.
– Ну что ты скажешь! Из-за вас я опять пропустила "Клуб путешествий", – сетует бабушка в газету.
Володя берёт у неё программку:
– Так это ж программка за прошлую неделю. Я думаю – пора?
– Не проходит пятнадцати минут, – хрипит громкоговоритель.
Все: гости, родственники, молодожёны идут на балкон, где накрыто.
И располагаются там, Христина Свиридовна садится на почётное место:
– Я хочу сказать. Садитесь. Я так рада, что всё так хорошо закончилось, что квартира наша остаётся на месте. Что в нашу семью вошла Соня. Ты уже нашла себе работу?
– Нет! Я решила возвращаться в большой спорт. Синхронное плавание – у него большие перспективы и будущее, как говорил нам наш тренер по плаванию.
– Гм, – не удерживается Анатолий.
– Гм? – переспрашивает Володя.
Анатолий объясняет терпеливо:
– А по-моему, это – альтруизм со стороны Сони.
Демонстративно выпивает.
Улыбается Соня к Вове:
– А ты мне таких слов не говори, как Толя.
– У нас ещё все слова с тобой, Соня, впереди.
– Альтруизм! Бросить всё – ради спорта, это, ох... – пьёт дальше Анатолий.
– А как у вас, в Киеве, с синхронизмом, есть? Любят его здесь?
– Ох-х! – объясняет стоном Толя.
Увидев, что уже едят, старушка решает сказать:
– Я бы ещё хотела сказать, что эта интересная, молодая, сильная девушка...
Вова подливает Нине:
– Это у меня – на всю жизнь, Нина. Когда я её впервые увидел по телевизору три года назад – это был знак. А она ещё тогда – совсем ребёнком была. А где Юра?
– Он делает уроки.
– Позови сына, – приказывает отец.
– Он – спит.
– Жаль. – Вздыхает Вова. – Я купил для него целое ведро клубники.
– У-ух, – отвечает Нина.
– Что ты так?
– Ты, наверное, высокого мнения о себе?
– Брось, сейчас не время, – подкладывает он ей винегрета.
– Какого ты мнения о себе? – продолжает интересоваться Нина.
– Ну... – не находит он ответа.
– Ты думаешь – я – лучшего?
Христина Свиридовна упорно стремится к порядку:
– Вы дадите мне договорить? Так вот: это очень хорошо, Володя, что ты берёшь себе женщину на вырост.
Смеются все, кроме Христины Свиридовны, даже громкоговоритель.
– Что значит: на вырост? На два, на три размера? – умирает Люся.
Анатолий пьяно поднимается:
– Действительно, на сколько размеров?
– Вы дадите мне слово сказать? Договорить? – теряет голос старушка.
Все на это начинают скандировать:
– Горько! Горько! Горько!
– Договорить...