Ага. Агашечки! Агегашечки!!
ЗМЕЙ засовывает им в пасти по два пальца, набирает воздуха – и все как свистнут!.. Словно паровоз, в терцию! Так что трава на сцене – да что там трава – и занавес затрепетал от того свиста...
МАМАЙ. Хорошо свистишь, Змеюка. Только вот что я тебе скажу: когда свистеть буду я, то ты лучше держи руками глаза, чтобы они у тебя от моего молодецкого свиста не повылетали.
ЗМЕЙ позакрывал все свои глаза и съёжился.
ЗМЕЙ. Ну, свисти уж там!
МАМАЙ. Сейчас, сейчас, только свисток свой наладнаю...
Берёт дубину ЛОМОСИЛЫ, но не в силах её поднять.
Тогда ДЕД толкает непробудного ЛОМОСИЛУ, тот спросонья вскакивает на ноги, да как схватит дубину, да как замахнётся, да как трахнет ею ЗМЕЯ по спине – так ЗМЕЙ и улёгся.
В Тёмном царстве загорается свет.
ЗМЕЙ (стонет, не в силах подняться). Ох, эти мне мастера художественного свиста... (Радостно). А глазки – вот они – на месте!
ДЕД. Ты, Змей, везде по белу свету летаешь, тебе всё сверху видно, не видел ли ты где царевой сестрицы Царевны Петри́вны?
ЗМЕЙ. Ох, эти мне свистуны-мастера... Видел, но не скажу.
ДЕД. Почему?
ЗМЕЙ. Потому что она сейчас находится во дворце моего лучшего приятеля, вот. Только я позабыл, как его звать.
ЛОМОСИЛА. Скажешь. Я тебе помогу вспомнить.
Широко замахивается дубиной – из кожи ЗМЕЯ в испуге выскакивают ТРОЕ в нижнем белье, дрожа от страха.
ТРОЕ. Мой приятель лучший – Султан Невер-царства, она сейчас у него пребывает...
ДЕД. А как туда добраться моим друзьям?
ТРОЕ. Надо идти к Чермленому морю. А за Чермленым морем – там он сразу и живёт.
НЕСЫТЫМЕЦ, тем временем проснувшись, потягивается, замечает пустую змеиную шкуру, из которой выскочили ТРОЕ в нижнем белье. Мнёт её, пробует на прочность.
НЕСЫТЫМЕЦ. Крепкая! А красивая... Откуда она взялась, пока я спал?
МАМАЙ. Сама прибежала.
НЕСЫТЫМЕЦ. И на сапоги годится и на бурдюк. Заберу-ка я её себе...
Сворачивает её в свиток, из неё выпадает ковёр-самолёт.
ТРОЕ В НИЖНЕМ. Не тронь! (Порываются выхватить). Это – мой волшебный ковёр-самолёт.
ЛОМОСИЛА. Отскочите! А то как трахну ещё раз, так уж не знаю, из чего вы тогда будете выскакивать. Был твой, а стал наш общий.
Из-за кулисы выглядывает СОВЕТНИК-ПРЕДАТЕЛЬ.
СОВЕТНИК-ПРЕДАТЕЛЬ. Ковёр-самолёт!.. Да я всю жизнь о нём мечтал!
Прячется.
Пока друзья любуются ковром, ТРОЕ в нижнем белье тихонько удирают прочь.
МАМАЙ. Благодаря этому волшебному ковру я освобожу Царевну Петри́вну.
ДЕД. Дело, Мамаю, не в волшебном ковре, нет. А освободить Царевну Петри́вну ты сможешь только тогда, когда не побоишься из мёртвого живым стать.
МАМАЙ. Не понял...
ДЕД. Потом поймёшь, а теперь вам уже пора, ребята, в дорогу.
МАМАЙ. Из мёртвого живым... Идти мне, или не идти? (Задумывается). Пойду! Ну-ка, братцы, слушай моего приказа: вещи на плечи-и! Шагом марш!
Попрощавшись с ДЕДОМ, троица героев уходит со сцены, НЕСЫТЫМЕЦ несёт пустую змеиную шкуру, МАМАЙ – ковёр-самолёт, ЛОМОСИЛА – дубину.
Картина VI
У себя во дворце ЦАР подходит к зеркалу, дышит на него и оно – включается: там появляется волшебная картина – побеждённый ЗМЕЙ-многоголовец лежит вверх ногами. ЦАР от досады бьёт кулаком по зеркалу – и возникает следующая картина: троица героев дошла до моря и стоит на берегу.
ЦАР. А где в это время, интересно знать, мой верный Советник-предатель? Что он делает? Тем временем эти трое – уже объединились и дошли до Чермленого моря... Так они и до цели дойдут и Царевну Петри́вну освободят из плена. (К зеркалу). Гасни, проклятое.
Зеркало гаснет.
Картина VII
Шум моря. Герои стоят, любуются горизонтом.
ЛОМОСИЛА. Даже я не мог представить столько воды разом, как здесь.
МАМАЙ. Ты погляди, какая красота, как солнце радужно играет на вершинах волн...
Тем временем за их спинами появляется СОВЕТНИК-ПРЕДАТЕЛЬ и, пока троица поражена панорамой, он может подползти ближе к ковру-самолёту.
НЕСЫТЫМЕЦ. Какая же это красота? Столько воды – и вся невкусная, солёная да ещё горькая.
МАМАЙ. Смотри: играйморе водопадом ласкается в солнцесияющих струях искр...
СОВЕТНИК-ПРЕДАТЕЛЬ, воспользовавшись их ослабленной бдительностью, крадёт свиток ковра-самолёта и исчезает с ним со сцены.
ЛОМОСИЛА. А ведь глубокое, наверное... Как мы на тот берег переплывём?
МАМАЙ. Как изменчиво пенится изумрудность волн... Как мы на тот берег переплывём? Не горюй, Ломосила, нам не придётся переплывать это море. Мы, словно те серебрянокрылые чайки, полетим сейчас в небесную синеву и перелетим волшебным ковром на тот берег...
ЛОМОСИЛА. Действительно! Я и забыл, что у нас есть ковёр-самолёт!
НЕСЫТЫМЕЦ (оглянувшись). Не "есть", а "был".
ЛОМОСИЛА (оглядываясь). Действительно, где же он?
МАМАЙ. Наверное, улетел в тёплые края.
Небом на ковре-самолёте летит СОВЕТНИК-ПРЕДАТЕЛЬ.
ЛОМОСИЛА. Ага – осень же скоро. Вон уже и журавли летят.
СОВЕТНИК-ПРЕДАТЕЛЬ. Прозевали! Курлы-курлы!
ЛОМОСИЛА. Вон слышно, как курлыкают журавлиные ключи.
НЕСЫТЫМЕЦ. Но мы – не журавли. Как мы теперь перескочим это море?
Пауза.
ЛОМОСИЛА. Ты, Мамаю, наверное, уже что-то придумал? Ты ж у нас самый умный. Как мы будем на том берегу?
Пауза.
НЕСЫТЫМЕЦ. Не молчи, Мамаю!
МАМАЙ. Я молчу потому, что привык говорить только правду.
Тем временем НЕСЫТЫМЕЦ наклоняется к морской воде. Припадает, слышно, как она забулькала.
ЛОМОСИЛА. Не горюй, не печалься, Мамаю, это ещё не беда. Беда нам будет, если пешком придётся вокруг моря обходить.
НЕСЫТЫМЕЦ (на миг оторвавшись). На здоровье вам, братцы, и на погибель врагам!..
Припадает снова.
МАМАЙ. Как подумаю теперь, что нам осталось на пути к цели одно лишь море – и теперь оно для нас – непреодолимое препятствие. Действительно, Ломосила, правда твоя: придётся нам вокруг него шагать...
ЛОМОСИЛА (к НЕСЫТЫМЦУ). Несытымец, а чего это ты, интересно знать, из лужи пьёшь? У нас вон баклажка есть.
НЕСЫТЫМЕЦ. Не угадал, м-м-м, это – не лужа. Это всё, что осталось, м-м-м, от Чермленого моря и я вот именно его допиваю.
Припадает снова, слышно бульканье.
ЛОМОСИЛА. Как? Целое море? Разве ж это возможно?
НЕСЫТЫМЕЦ тяжело поднимается.
НЕСЫТЫМЕЦ. Ради друзей и не такую гадость выпьешь...
МАМАЙ. Выпить море? Такого – не бывает, чтобы море... О! А где же оно?.. Нет моря. Не пенится (вглядывается) изменчивая изумрудность волн...
НЕСЫТЫМЕЦ (утвердительно бурчит животом). Буль-буль.
Друзья подхватывают подмышки переполненного НЕСЫТЫМЦА и идут дальше вперёд, ступая морским дном.
Когда навстречу им скачет на хвосте РУСАЛОЧКА.
МАМАЙ. Эх, выпил ты целое море, а морскому существу теперь негде жить несчастному.
НЕСЫТЫМЕЦ. М-м-м... Настоящий казак пьёт, не сколько может, а сколько видит. Буль-буль... Ну, я такой, что могу и выпустить назад.
РУСАЛОЧКА. Назад, назад! Выпусти море назад, пожалей меня.
ЛОМОСИЛА зажимает рот НЕСЫТЫМЦУ, чтобы тот не выпускал море.
НЕСЫТЫМЕЦ. В-в-в-в.
РУСАЛОЧКА. Негде, негде мне теперь житьё, где плаванье. Отпустите ему рот, дайте выпустить водичку.
МАМАЙ. Действительно, придётся-таки выпускать...
ЛОМОСИЛА. Выпускать?! Как я – плавать не умею! Я ж – не русалочка! У меня ж такого хвоста нет. Есть только тяжёлая дубина, но она плавать не помогает...
МАМАЙ (к РУСАЛОЧКЕ), Потерпи немного, рыбка, Нам уже недалеко, дойдём, тогда и выпустим.
И побратимы повели дальше НЕСЫТЫМЦА морским дном.
РУСАЛОЧКА некоторое время с тоской смотрит, куда они пошли, потом сбрасывает с себя плавники-ласты, потом и чешую. Из всего этого возникает... СОВЕТНИК-ПРЕДАТЕЛЬ.
Засунув под мышку свои маскарадные доспехи, идёт следом за героями.
Картина VIII
В Невер-царстве герои ведут НЕСЫТЫМЦА.
НЕСЫТЫМЕЦ (переполненно). Буль-буль. Долго это мы ещё будем идти? Буль-буль. Вон, гляньте, уже и месяц на небе. Буль-буль. А мы и не отдыхали. Надо становиться на постой.
МАМАЙ. Так месяц не на небе, а на минарете, церкви по-нашему.
ЛОМОСИЛА. Ну и негодники! Когда, значит, у нас – день, то у них тут, оказывается – ночь? А когда у нас ночь, они себе делают день?
Слышна многоголосая чужая речь.
ЛОМОСИЛА. Неужели пришли?
Заметив прохожих, наши герои прячут свои славянские лица. Им приходится из "подручных" средств мастерить себе чалмы, чернить грязью лица, чтобы безбоязненно появиться перед чужеземными глазами. Навстречу им попадается ВОСТОЧНЫЙ НЕГОЦИАНТ.
ВОСТОЧНЫЙ НЕГОЦИАНТ. Аллах акбар!
Троица друзей на это лишь закивала головами.
ЛОМОСИЛА. Как тут страшно люди живут, ты глянь, ты послушай этого негодяя, до чего дожился он уже: своего Бога Аллаха псом называет. Вот я тебя за это такое богохульство сейчас!
Услышав такое, а главное, увидев напротив себя дубину, ВОСТОЧНЫЙ НЕГОЦИАНТ в страхе убегает.
МАМАЙ. Откуда ты про это узнал?
ЛОМОСИЛА. А ты разве сам не слышал? Он же, мерзавец, говорит первому встречному бродяге про своего Бога: "Аллах – Акбар". У меня дома пёс когда-то был, так его тоже Акбаром звали.
МАМАЙ. А-а-а...
Позади них снова появляется ВОСТОЧНЫЙ НЕГОЦИАНТ, прислушивается, приглядывается.
ВОСТОЧНЫЙ НЕГОЦИАНТ. Салям алейкум! НЕСЫТЫМЕЦ. Салом! ВОСТОЧНЫЙ НЕГОЦИАНТ. Салом? А кто это тут, где сало запрещено, хоть бы вспомнил о нём? НЕСЫТЫМЕЦ. Запрещено сало? Вот порядки!
Поняв из разговора, кто они такие, поднимает шум.
ВОСТОЧНЫЙ НЕГОЦИАНТ (размахивая руками). Гяуры! Гяуры!
Так раскричался, что наклеенные усы у него отскочили, и мы узнаём переодетого СОВЕТНИКА-ПРЕДАТЕЛЯ. Ему приходится бежать, а уже со всех сторон слышен звон оружия, воинственные крики янычар.
ЛОМОСИЛА. Янычары! Аллах акбар...
НЕСЫТЫМЕЦ. Не волнуйтесь, братцы, вот сейчас я этих янычар...
ЛОМОСИЛА. Сам-один? Мы с Мамаем (иронично) будем тебе помогать в этом деле.
НЕСЫТЫМЕЦ. Не нуждаюсь ни в чьей помощи, лучше отдыхайте себе с дороги. Я – сам!
ЛОМОСИЛА. Ой, не шуми, лужа, ой, не лги, друже.
НЕСЫТЫМЕЦ (гордо). Сказка – не врёт!
Бросается за кулисы, откуда нарастает янычарский гул. Мгновение – и оттуда уже слышно, как хлюпает, бурлит, выливаясь, вода. А потом – испуганный вопль толпы, которая барахтается в волнах, плещась по воде.
Картина IX
В своём дворце Царь, дыхнув на своё волшебное зеркало, включает его.