(Смех в толпе.) А где же наш Кирик? Зовите его сюда! Он один лучше всех этих оборванцев. (Выходит кобзарь.) Вот он, мой голубчик. Ну-ка, какую-нибудь песенку с прибаутками или страшную сказочку, чтобы всю ночь не заснуть.
Кобзарь
Хорошо, хорошо. Хотите сказку, хотите песню — что по душе.
Голоса
Сказку! Сказку!
Другие
Нет, песню, такую, чтобы ноги задрожали. Мы ещё не танцевали.
Первые голоса
(и с ними Стеха громче всех)
Ещё натанцуетесь, до третьих петухов время есть.
Стеха
До первых петухов ещё далеко. Сказку! (Хозяйке.) Сказку, тётушка?
Хозяйка
Конечно, сказку, пока ещё не так поздно; а потом и слушать страшно будет.
Кобзарь
Если сказку — так сказку; мне всё равно.
В толпе
Оговорила-таки болтушка.
Другой голос
Вот так да!
Стеха
Ну что, а? Вот и оговорила!
(Кобзарь садится на скамью. Вокруг него с шумом и смехом сбиваются в кучу казаки и девушки.)
Стеха
(подносит кобзарю чарку вина)
Выпей, дедушка, для храбрости.
Кобзарь
(выпив)
Спасибо тебе, девонька! (Прокашлявшись.) Слушать — всё равно что кушать: в горшке не бурлить, усам не мешать, слов не пропускать, другим не мешать.
(Общий лёгкий шёпот и смех.)
Стеха
Послушаю, послушаю — посмотрим, есть ли такая страшилка, чтоб я испугалась.
Голос
Слышишь ты? Если не будешь молчать — убирайся.
Другой
А то выгоним.
Стеха
А кто осмелится? Сотник вас всех перевешает.
Голос
Чёрт ему, морде той! Смотри, как бы самой с сотником не повиснуть на одной осине.
Хозяйка
Да тише вы, ради Бога! (К кобзарю.) Рассказывай, дедушка, рассказывай; их не переслушаешь.
Кобзарь
(прокашлявшись)
В венгерской стороне, у цесарцев, за шляхетской землёй, стоит высокая гора; а в той горе — глубокая нора;
в норе сидит не зверь, не птица — турецкая царица. Сидит она сто тысяч лет: не молодеет, не стареет, а только злее становится; ест она от восхода до захода солнца — не хлеб печёный, не кур, не какую-нибудь человеческую еду, а грызёт маленьких детей. А всё потому, что когда она ещё в Турции была в тягости, ей армянский знахарь сказал, будто родит она дочку, и дочка эта, когда вырастет, будет в тысячу раз краше её. Вот она, как только родила, сразу и съела ту дочку, а с тех пор сидит в норе и неустанно ест детей — всех подряд: и крещёных, и некрещёных, всех ест, и девочек, и мальчиков…
Стеха
(быстро)
И мальчиков! Ах, проклятая баба! Повезло ей, что я не знаю, где та гора.
Голос
А что бы ты сделала?
Стеха
Что? Задушила бы!
Голос
Да куда тебе, поганке!
Другой
Ты ведь и за порог боишься выйти одна.
Стеха
Кто, я?
В толпе
Да тише, не мешай слушать! Кто ж ещё, как не ты!
Стеха
Я боюсь? Хочешь, сейчас пойду на кладбище? А хочешь — в старую корчму, ту, что на старом тракте?
В толпе
Быстрая какая! За порог не выйдешь — помрёшь.
Стеха
Я помру? Спорим?
В толпе
Мои музыканты на всё! А ты?
Стеха
Полведра сливянки, три куска сала и паляница.
В толпе
Хорошо! Только чтобы сливянка — из панского погреба.
Стеха
А где уж возьму — не ваше дело; но поставлю. Где мой байбарак? (Надевает верхнее платье.) Гляди, чтоб не отказался от слов. (К кобзарю.) Как вернусь — тогда и продолжишь, дедушка; а пока — не хочу.
(Уходит.)
Кобзарь
Хорошо.
В толпе
А чтобы поверили — принеси кирпичик или плитку с печи, хоть что-нибудь, только из корчмы.
Стеха
(за сценой)
Хорошо, хорошо.
Голоса
Вот девка боевая, вот так да!
Другой
Чуприну ей да усы — тогда хоть в ад…
Третий
Так и подумают, что казак.
Хозяйка
Вот девка-то, загляденье! Не ровня вам. А пойдёт ведь! Тогда и платите.
Голос
Или пей сливянку, а закусывай салом и паляницей.
Хозяйка
Поглядим, поглядим, кто победит. Чего сидеть? Чтобы не зря музыкам платить, ну-ка, потанцуем лучше. А ну, заиграйте, да не по-жидовски, а по-нашему!
(Толпа в беспорядке расступается. Козак с девушкой выходит танцевать. Музыканты заиграли, и пляска началась. Занавес тихо опускается.)
АКТ ТРЕТИЙ
Внутренность развалин корчмы. Стены без крыши и несколько уцелевших стропил. Всё занесено снегом и освещено луной. Несколько минут молчания. Вдали слышна песня, потом ближе, ближе — и появляется Стеха, робко напевая: "Ох, серёжки!..". Она останавливается у развалившейся печи и с робостью осматривается по сторонам.
Стеха
Как страшно! Где же они? И лошадей не видно... Не сбежали ли они? Вот это будет номер! Продать своё счастье за два червонца... (Осматривает следы.) Нет, кроме моих, других следов не видно... А что если они обманули и ушли другим путём?.. Вот тебе и сотник! Побегу скорей домой, а вдруг там что случилось. Если расскажут, что я помогла — тогда всё пропало.
(Спешно возвращается.) (Навстречу ей Назар несёт на руках Галю.)
Стеха.
Это вы? А тут так страшно... Ничего не случилось?
Назар
(опуская Галю)
Не бойся. А кони здесь?
Стеха
Нет, я их не видела.
Назар
Сбегай посмотри, и если нет — тогда беги скорей в слободу, может, по дороге их встретишь.
Галя
Стеха! Почему же ты не идёшь? Беги же скорей: батюшка проснётся! Беги, прошу!
Стеха
Сейчас, барынька моя; для вас хоть на край света полечу.
(Спешно выламывает из печи изразец.)
Галя
Что ты делаешь?
Стеха
Сейчас. Это от волков.
(Быстро уходит.)
Галя
Пойдём на дорогу: мне здесь страшно.
Назар
Нельзя, сердечко моё: там нас увидят, а сюда никто не войдёт.
Галя
(грустно)
Ну, делай как знаешь, а я... я уже всё сделала... Господи! На заре батюшка проснётся... Ох, Назар, Назар! Что же я наделала!
Назар
Лучше ничего нельзя было сделать.
Галя
Батюшка меня проклянёт.
Назар
Себя пусть проклинает... Ты замёрзла, моя крошка? Возьми мой плащ. (Снимает плащ и расстилает его на снегу.) Отдохни, сердечко моё; положи свои ножки в мою шапку. (Галя садится на плащ. Назар вкладывает её ноги в свою шапку.) Вот так теплее (целует её), теплее, моё сердечко.
Галя
О, мой голубчик, мой ясный сокол! Как мне тепло, как мне радостно!.. Только боюсь я: батюшка мой такой сердитый.
Назар
Не бойся, пташка моя, ничего, пока я с тобой. Не бойся, только люби меня. Я подумал тогда... когда...
Галя
Когда? О чём подумал? Может, что-то плохое?
Назар
Не то чтобы плохое, но не время сейчас вспоминать о чём-то дурном, когда на душе такая радость. А завтра... что завтра со мной будет? Я умру, меня задушит моё счастье, моя судьба. (Кладёт голову ей на колени. Галя перебирает его волосы. Назар, подняв голову, с нежностью смотрит ей в глаза.) О мои глаза, мои карие! Посмотрите на меня, мои звёзды ясные! (Немного помолчав.) Сердце моё, ты ведь не говорила батюшке, что выйдешь за полковника? Не говорила?
Галя
Опять! Вот уж ты… Я заплачу. Ведь он мне сам ничего не говорил о полковнике, как же бы я ему сказала?
Назар
Бедняжка! Он тебя продавал, а ты и не знала. Прости его. Пусть Господь на том свете его за это осудит и покарает.
Галя
Я буду молиться за его грехи. Может, Бог ему простит.
Назар
Молись за кого хочешь, только не разлюби меня, моя галочка... Я тогда умру.
Галя
Какой ты странный! Думаешь, я просто так тебя люблю. Нет, Назар, я не просто люблю — я и сама не знаю, что со мной... Как бы тебе объяснить? Даже страшно! Знаешь что? Когда я на тебя смотрю, мне кажется, что ты — это я, а я — это ты. Так странно; не знаю, откуда это. Когда остаюсь одна, то всё о тебе думаю, думаю, и кажется мне, будто ты в Чигирине перед гетманскими палатами гарцуешь на вороном коне, а все гетманши, полковницы — ни на кого больше не глядят, только на тебя... У меня аж в глазах темнеет... Я плачу, плачу, так тяжело становится на сердце. Отчего это, Назар? Ты не знаешь?
Назар
Знаю, сердечко моё, знаю! Как сладко мне, когда ты так говоришь! Скажи ещё раз, обними меня. (Обнимаются, целуются.) Ещё, ещё разок, последний раз.
(Изнемогая, кладёт голову ей на колени.)
Галя
Как мне хорошо с тобой! Всегда ли будет так весело? Скажи мне, Назар.
Назар
(не поднимая головы)
Всю жизнь!
Галя
А куда же мы поедем? •
Назар
В рай.
Галя
Я это знаю; но где он?
Назар
(подняв голову)
Не спрашивай меня сейчас; я ничего не знаю. Мы поедем туда, где нет и не будет ни полковника, ни твоего отца, где только одна воля, одна воля и счастье. О, как мы будем жить! Построю тебе дом светлый, светлый и высокий, разукрашу его красками — и чёрными, и голубыми, и зелёными, всеми, всеми, наряжу тебя в шёлк да в золото, посажу тебя на золотом кресле, как королеву, и долго, долго, пока не умру, буду любоваться тобой. А может, и не умру? Нет, я никогда не умру! Пока ты со мной — смерть даже заглянуть к нам не посмеет.
Галя
(грустно)
Ох, нет, Назар, не говори так! Мне стало страшно, и сердце защемило, заболело — будто чувствует недобрый час или беду.
Назар
Какая беда? Где она? Для нас её нет на всём свете.
Галя
Не знаю, Назар, только так тяжело, так горько... Всё думаю о батюшке.
Назар
Зачем ты о нём думаешь? Не думай — и будет весело. Вот приедем в Кодак... Это запорожский город... Как приедем — сразу в церковь, повенчаемся; тогда и сам гетман нас не разлучит, и будем долго-долго там счастливо жить. Ты будешь петь песни и танцевать, а я — играть на бандуре и рассказывать тебе про славные казацкие дела, про Саву Чалого, про Свирговского, про всех, всех наших лихих казаков. Потом ты мне вырастишь сына, чернобрового молодца, пошлём его в Сечь; и там я скажу перед казацкой громадой: «Полюбуйтесь, смотрите — это мой сын. Мне его вырастила, воспитала моя Галя, такого молодца!» Ну как, весело?
Галя
Весело, мой Назар, мой миленький, а сердце всё равно болит. Мне кажется, батюшка уже проснулся и меня ищет.
Назар
Бог знает, о чём ты думаешь! Вот сейчас будут кони — и нас не найдут, хоть бы и всю землю перевернули. Не грусти, моя ласточка!
Галя
Знаешь что? Пойдём домой, разбудим его, станем перед ним на колени... Он нас простит: он меня любит.
Назар
Разве я его не просил? Разве не становился перед ним на колени? Ведь ты видела?
Галя
Видела, ты просил — Назар, он же мой отец.
Назар
Лучше бы не знать такого отца.
Галя
Ты сердишься, Назар! Не сердись, мой милый, мой чернобровый. Посмотри, я весёлая, я не жалею, что ушла... Поцелуй меня, мой ясный сокол, мой сизокрылый орёл.
(Обнимаются и целуются.)
Назар
О, моя радость, мой волшебный сон! Не грусти, сердечко. Скоро мы полетим так, что и ветер нас не догонит. А ночь-то, ночь! Будто счастье наше празднует. Тихая, светлая, как твои ясные глаза. Ты не боишься? Побудь тут одна.