И тут его внимание привлёк неясный всплеск. Что-то бросилось в воду со стороны плавней и поплыло к острову. Это «что-то» плыло довольно быстро. Над водой виднелась лишь голова. От неё во все стороны разбегались серебристые водяные усы, подсвеченные лунным светом.
«Выдра, что ли? — мелькнуло в голове. — А может, какое-то оленёнок? Вот дурное. Тут же полно людей!»
Но это была не выдра и не оленёнок. Когда голова подплыла чуть ближе, Грицик понял, что это пёс.
— Цюцю, — тихо сказал он. — Ну-ка... иди-ка сюда...
Собачья голова послушно повернулась к нему. Через мгновение зверь выбрался на берег.
Грицик остолбенел.
Перед ним стоял не пёс. Перед ним стоял огромный волк. Он отряхнулся и сделал ещё шаг к мальчику. Блеснули здоровенные клыки…
А казаки всё ещё тихо переговаривались у костра. И вдруг их подбросил в воздух пронзительный визг:
— Спасите!!!
ЭТО БЫЛ ТИШКЕВИЧ!
От неожиданности зверь отпрянул от Грицика. Видимо, он в жизни ещё не слышал такого визга. На всякий случай волк примирительно махнул своим колючим хвостом, будто хотел сказать: «Ты чего, парень? Сам ведь позвал!»
Рядом вздрогнул и сдавленно вскрикнул Санько. Его разбудили холодные брызги от встряхнувшегося волка.
А от костра к ним уже спешили казаки. Впереди, выхватывая саблю из ножен, бежал Швайка. За ним с дубиной в руке поспевал рыжеволосый
Мацик.
Но странность — зверь почему-то не испугался ни огненного Мацика, ни сабли в руках Швайки. Напротив — он ещё дружелюбнее замахал хвостом и облизнулся.
Но казаки ещё не привыкли к темноте и ничего не видели.
— Что тут случилось? — спросил Швайка.
— Вон… — пробормотал Грицик и ткнул пальцем в волка. — Из воды вылез… Я подумал, что пёс…
Грицик был уверен, что Швайка немедленно поднимет саблю и кинется на грозного зверя. Или гаркнет так, что тот убежит прочь.
Но Швайка не закричал и саблю не поднял. Напротив — приглядевшись к зверю, он убрал оружие в ножны и развёл руки, как будто встретил старого друга.
— Барвинок, — сказал он, — братик мой серенький!
И волк, этот огромный хищник с грозными клыками, повёл себя, как щенок. Он жалобно заскулил и бросился Швайке на грудь. А так как был уже не щенком, а тяжёлым зверем, Швайка едва устоял на ногах.
— Барвинок, — ласково приговаривал он. Затем обратился к Саньку и Грицику: — Волков, ребята, бояться надо. Но только не этого. Если, конечно, вы не татары.
Вперёд пробился рыжий Мацик. Он присел перед волком и спросил:
— Так это ты спас мне жизнь? Спасибо тебе, дружище. Даже не знаю, как и благодарить.
И он протянул руку, чтобы погладить волка. Но в последний момент замялся и спросил:
— А он мне не откусит руку?
— Кажется, нет, — ответил Швайка. — Но гладить его я бы не советовал. А если хочешь отблагодарить за спасение — найди ему чего-нибудь вкусного.
Мацик вздохнул.
— Оно-то да... Да где ж я возьму вкусненького? Эти звери всё подчистую обобрали. — Затем умоляюще посмотрел на воронцев: — Ребята, может, у вас что найдётся? Дайте в долг, я потом всё верну.
Воронцы переглянулись и молча скрылись в темноте. А Швайка снова вернулся к костру. Посадил рядом с собой Барвинка и принялся выбирать из его шерсти репейники.
— Ну и нацеплял ты их, голубчик, — укоризненно сказал он. — Где ж ты так успел?
Барвинок в ответ стукнул хвостом по земле. Он смотрел в сторону, куда ушли воронцы. Смотрел и облизывался. Видимо, догадывался, зачем они пошли.
А Грицик заметил, что Швайка выбрасывает не все репейники. Один комочек — тот, что сбился у правого уха — он незаметно спрятал в карман.
«Зачем ему эти репейники?» — удивился Грицик.
Воронцы принесли столько, что хватило бы на десяток волков. Но Барвинок не растерялся и доказал, что он — волк не простой. Через некоторое время от угощений остались одни косточки. Да и те вскоре исчезли.
Мацик смотрел на Барвинка и улыбался.
— Хорошо, что я вспомнил, как ты натравливал его на тех песиголовцев, — обратился он к Швайке. — А то давно бы уже раков кормил.
— Вспомнил, да не то, — возразил Пилип. — Ты, похоже, на коня натравил. А на татарина надо по-другому. Вот так...
И Швайка коротко, по-особенному свистнул. В тот же миг Барвинок вскочил на ноги. Его шерсть встала дыбом, а клыки сверкнули так, что воронцы отшатнулись в испуге.
— Успокойся, Барвинок, — поспешно сказал Швайка. — Это я пошутил.
Волк укоризненно посмотрел на хозяина, и, если бы умел говорить, наверное, сказал бы: «Ну и шуточки у тебя, хозяин!» Но говорить Барвинок ещё не научился, поэтому снова вернулся к костям.
— Если бы здесь был татарин, то после такого свиста я бы вряд ли смог его остановить, — пояснил Швайка. — Так что свистеть зря не стоит. А как ты, Мацик, догадался, что он был рядом?
— Я его увидел, — ответил Мацик. — Точнее, не его, а огоньки, что отразились в глазах. Вот и подумал: чем чёрт не шутит! Эх, мне бы такого друга!
— Ну, такого надо заслужить, — уклонился от ответа Швайка.
— А где их, таких учёных, берут? — поинтересовался Перепичка.
Швайка прищурил глаза.
— Если скажу, что возле вашего села — ты ж всё равно не поверишь, — ответил он. — Так ведь?
Молодые воронцы рассмеялись. Этот Швайка, оказывается, ещё тот шутник! Кто ж видел таких волков в Вороновке? Никто. Наверное, их дрессируют где-то в Переяславе или даже в самом Киеве.
А Барвинок тем временем наелся так, что на последнюю косточку уже и смотреть не мог. Он удовлетворённо вздохнул, положил огромную голову на Швайкино колено и стал разглядывать присутствующих. Наконец его взгляд остановился на Саньке. А тот, в свою очередь, смотрел на Барвинка и удивлялся, как может нравиться зверь, которого минуту назад он боялся до смерти.
«Ты ведь хороший волк, — подумал Санько. — Ты сильный, быстрый и тоже не любишь татар...»
Волк насторожился. Мгновение он пристально смотрел в глаза Саньку. Потом, в знак согласия, стукнул хвостом по земле. Казалось, он читал Саньковы мысли.
«Жаль, что мы с тобой не знакомы, — думал дальше Санько. — А я бы хотел, чтобы у меня был такой друг...»
Внезапно Барвинок поднялся, подошёл к Саньку и лизнул его в лицо.
— Ты что? — удивился Швайка. — На тебя, Барвинок, это не похоже. Вы что, знакомы?
— Да не-ет, — смутился Санько. — Я просто... подумал, какой он красивый, и мысленно сказал ему об этом.
— Я бы тоже сказал, — рассмеялся Байлемов Василий. — Только он что-то ко мне не подлизывается.
Швайка промолчал. Только как-то особенно взглянул на Санька. Так смотрят на то, что не укладывается в обычное представление о мире. Затем быстро опустил глаза и занялся своей трубкой. На Санька, кажется, больше не обращал внимания. Только временами парень чувствовал на себе его пусть и краткий, но цепкий и настороженный взгляд.
А у костра всё ещё продолжались разговоры.
— Вот бы узнать, кто это за сволочь грабежами занимается, — сказал Левко Заярный. — Эх, поймать бы такого — зубы бы по всему лугу разлетелись!
И тут Санька будто молнией ударило. Зубы!
— А я знаю, кто это был, — вырвалось у него. — Это был Тишкевич, вот кто! Он служит у пана Кобильского.
Казаки удивлённо уставились на парня.
— Откуда ты это знаешь? — спросил Байлем.
— Он цвиркав зубом, — пояснил Санько, — когда маму в погреб загонял. И тот, старший из тех, кто на вас напал, тоже цвиркал.
— А и правда! — воскликнул Грицик. — И голос у него знакомый. А я, Санько, всё думал, когда мы прятались: где я этот голос слышал?
— А ну, расскажите, что знаете, — потребовал Швайка.
Когда мальчики замолчали, Байлем медленно произнёс:
— Вот почему ребята исчезали без следа. Прошлым летом михайловских недосчитались. Позапрошлым — двое из Драбовки, один из Мойсинцев и из Ирклеева… Теперь всё ясно. Выслеживают, кто один или в малой группе добычу ищет — и хватают за горло. А добычу по Днепру на лодках вывозят.
— А как они узнают, кто один, а кто в большой группе? — спросил Перепичка.
— Как-то узнают…
Швайка в этот разговор не вмешивался. Он о чём-то задумался. И, похоже, его мысли были далеко от этого острова. Потом как будто невзначай достал из кармана комочек репейника и вынул из него тонкую полотняную ленту. Затем так же спокойно, словно это был кусок бересты, развернул её и начал разглядывать какие-то закорючки. Потом бросил ленту в костёр.
Никто из воронцев не обратил на это внимания. Все обсуждали, какие кары уготованы Тишкевичу — если он им попадётся. Только зоркие глаза Грицика следили за каждым движением Швайки. И когда лента сгорела в огне, он наклонился к уху товарища и прошептал:
— А я знаю, почему Барвинок прибежал именно сюда. Он принёс Пилипу какую-то весть.
А Швайка всё так же задумчиво смотрел в огонь. Наконец сказал:
— А у меня, ребята, для вас плохая новость. Вчера татары были под Вороновкой.
У костра воцарилась глубокая тишина. Что такое татарский набег — знали все. И чем он заканчивается — тоже знали.
— Хоть кто-нибудь спасся? — нарушил молчание Левко Заярный.
Швайка в ответ пожал плечами.
— Этого я не знаю, — сказал он немного погодя. — Но будем надеяться на лучшее. А что твоё сердце подсказывает? — будто в шутку обратился он к Саньку. Но глаза его были серьёзны.
А Саньку подсказывало не сердце, а как будто что-то иное. На миг перед глазами мелькнуло лицо матери. Саньку показалось, что она хлопочет по хозяйству. И деда Кибчика он увидел, и мать Володьки Кривопичка. Вот только Демка Дурной Силы не было. А ещё будто бы что-то случилось на том краю Вороновки, что ближе к Канивцам, где жил пан Кобильский.
Санько уже собрался рассказать Швайке об этом, но тот приложил палец к губам.
— Почему же ты раньше об этом не сказал? — с упрёком посмотрел на Швайку Левко Заярный. — Мы же… мы же могли бы ударить с фланга. Может, и кого-то бы отбили…
— Чем бы ты ударил? — возразил Швайка. — И сколько вас — десяток? Так что лучше давайте спать, а утром видно будет, как действовать.
Швайка улёгся рядом с Саньком. Долго смотрел на звёзды над головой, а когда все замолкли, тихо спросил:
— Ну что, что чувствует твоё сердце?
— Мне кажется, с Демком что-то случилось, — ответил Санько, — и с Тарасовкой тоже. Это у нас такой угол, — пояснил он Пилипу.
— Знаю, — ответил тот и заботливо подоткнул под Саньков бок полушубок.