Мина Мазайло Страница 3

Я имею полное, неограниченное право изменить не только свою фамилию — даже отчество и имя деда. Слышала?… А после этого… Мокию!

Дочь

— Ты, кажется, должен найти себе учительницу?

Мазайло

— Правильных произношений?.. Уже нашёл! Нанял! В понедельник придёт на лекцию... Превосходная учительница. Рафинадное русское произношение... Фамилия Баронова-Козино.

Мазайлиха

— Какая прелесть!

Дочь к отцу:

— И ты думаешь, что Мока, узнав о смене фамилии, не устроит демонстрацию, скандал во время лекции?

Мазайло

— Убью!

Мазайлиха

— Минасю, как грубо!

Мазайло

— Ну, выгоню из дома!

Дочь

— Ой, папа, ой, только, папа! Какой ты... Да лучше пока промолчать до публикации. Представь: ты выбираешь фамилию — Мокий об этом не знает, понимаешь? Ты берёшь уроки «правильных произношений» — Мокий не знает, понимаешь? А в это время я с мамой собираем родственников на семейный совет — Мокий не знает…

Мазайлиха

— Мою сестру Мотю из Курска.

Дочь:

— Можно будет ещё дядю Тараса из Киева.

Мазайлиха в ужасе:

— Тараса Мазайло? Господи с тобой!.. Да не от него ли наш Мокий и пошёл? У того даже куры по-украински говорят.

Дочь

— Без дяди Тараса! Тётя и мы надавим на Мокия, понимаешь, папа?

Мать

— Да Мотя одна на него подействует!.. Разве ты, Минасю, не знаешь, как она вообще умеет?

Дочь

— Кроме того, у меня есть ещё один план повлиять на Мокия... Не веришь? А хочешь, папа, он за недельку-другую бросит свои украинские мечты? Вот давай! Только ты молчок. Понимаешь?

Женщина нервно:

— Мино!

Дочь

— Абсолютный молчок на две недели. Не веришь? Ну, на неделю, папочка!

Женщина угрожающе:

— Мин-но!

Дочь, поцеловав отца:

— Господин Сиренский! Розов! Где Розе? Тюльпанов! Ну?

Мазайло

— Ну ладно. На неделю… (В зеркало). Всё равно скоро скажу... Прощай, Мазайло! Здравствуй…

8

В этот момент приподнятый, радостный голос Мокия:

— …Мазайло-Квач, например.

Распахнулись со скрипом двери. Мокий вошёл с Улей.

Не заметив даже отца, он продолжал убеждать, агитировать Улю:

— Мазайло-Квач, Уля! Это же такое оригинальное, демократичное, живое имя. Это ж совсем не то, как какая-нибудь затасканная, слащаво-мещанская: Аренский, Ленский, Юрий Милославский... Вообще украинские фамилии оригинальные, содержательные, колоритные... Рубенсовские — вот! Убийволк, например, Стокоз, Семиволос, Загнибога. Загнибога! Прекрасная фамилия, Уля! Антирелигиозная! Это же не то, что Богоявленский, Архангельский, Спасов. А немецкие разве не такие же, как украинские: Вассерман — вода-человек, Вольф — волк. А французские: Лекок — петух.

Уля обратилась к Рыне:

— Мы идём в кино!

ВТОРОЕ ДЕЙСТВИЕ

Два дня спустя Рына расспрашивала Улю (перед зеркалом):

— Ну как же ты не знаешь, ой, Уля. Ты же с ним в кино ходила?

— Вчера и позавчера.

— Сельтерскую воду пила с ним, говоришь?

— Даже с сиропом…

— Печенье он тебе покупал?

— Целых пять, Рыно!

— До самого дома проводил?

— До ворот. Ещё и постоял немного.

— И ты не знаешь, он — влюбился или?..

У Ули аж румянец вспыхнул. Она перебила Рыну движением-словом:

— Подожди, Рынка!

Рына с ожиданием:

— Ну?

— Подожди, скажу… Когда мы пили после кино воду, я на него посмотрела — вот так… Он на меня — вот так. Сказал, что по-украински «зрачки» зовутся «чоловічками».

— Ну?

— Потом, когда шли домой, я, знаешь, споткнулась, а он — хоть бы что. Только спросил, не читала ли я думу про побег трёх братьев? Там, говорит, есть такие слова: «свои белые ножки на сырые коренья, на белое каменье спотыкает». Вот, говорит, где сохранился украинский язык.

— Ну?

— Потом, когда вела его через сквер (тот, где, знаешь, всегда сидят и целуются), он сказал: как же прекрасно украинский язык передаёт любовь: «я покрою, — говорит, — следочек милого, чтоб ветер не сдул, птички не склевали…»

— Ну?

— А как вела его мимо тех, кто, знаешь, уже лежал, он сказал, что украинский язык ещё и очень экономный и сжатый: одна рука — в головушку, говорит, а вторая — обнять…

— Ну?

— А у ворот, когда прощались, он сказал мне: ваша фамилия Розсоха — знаете, что такое «розсоха»? Показал на небо — вон Млечный Путь, говорит, в розсохах там четыре звезды — это колодец, потом три звезды — это девушка пошла с вёдрами, в розсохах, говорит… А потом посмотрел мне в глаза — глубоко-глубоко…

— Ну? Ну?

Уля вздохнула:

— Попрощался и ушёл… Ты не скажешь, Рыно, он — хоть немного влюбился, или…

Рына

— Так я тебя об этом и спрашиваю, Улька, тебя… Ой, какая же ты глупая, понимаешь?

Уля

— Если я глупая, а ты умная, то скажи мне, что бы ты сказала, если бы ты была я, а я — ты, то есть если бы тебя вот так провожал?

— Что бы я сказала?

— Да.

— Если бы я была ты, а ты — я?

—Да.

Рына осеклась, сморщила лоб. А Уля, как Уля, — обрадовалась:

— Ага! Ага!.. И ты бы не знала, что сказать, Рыно!

Рына

— Ну да! Потому что если бы я была ты, то тоже была бы глупой.

Уля обиделась:

— Если так, то я тебя больше не буду спрашивать, и ты меня не спрашивай…

Рына

— Улька, ты не глупая! Золотце, не обижайся… Да и я не знаю… Только знаешь что? Мне кажется…

Уля

— Ну?

Рына

— Он, говоришь, заглянул тебе в глаза, когда вы пили сельтерскую?

— Да.

— И у ворот, когда прощались?

— Глубоко заглянул…

— Мне кажется, он влюбился.

Уля в зеркало:

— Что ты говоришь, Рыно?

Рына

— Вот именно! По крайней мере влюбляется. Только ты, ради Бога, ускорь этот процесс, Улька, ускорь, понимаешь? Надо, чтоб он мечтал не на украинском, а о тебе, золотце, твоими глазами, губами, бюстом и прочим… Ну сделай это, Уля, ну что тебе стоит?

Уля

— И сделала бы, может, да ведь он такой странный. Ну что с ним поделаешь? Он наоборот — на тебя словами вот этими, и аж пахнет.

Рына

— Он на тебя словами, стихами, идеологией, а ты на него — базой, понимаешь? Базой… Вот потому я на тебя и положилась, Улька, у тебя ведь такие глаза, губы, вообще прекрасная база. Кроме того, ты будешь слушать меня, мой совет. Так, Улька, так?

Уля выпрямилась. Вздохнула. Молча поцеловала Рыну.

Рына

— Вот!.. Хорошо, сердце, что ты сегодня надела более прозрачные чулки, понимаешь? По новой моде. И цвет у них лучше — какой-то заманчивый, тёплый… Чудесно!

Уля перед зеркалом:

— Что ты говоришь?

Рына

— Чудесно, говорю, и зову Мокия…

Уля, конечно, за сердце, к зеркалу:

— Рыно, минуточку!..

Но Рына уже без внимания на это. Ушла, позвала Мокия:

«Мока! Тебя на минутку зовёт Уля. Сама вышла.»

2

Вошёл Мокий. Видно, читал: в руках книга, карандаш и сантиметр.

— Гм... это вы?

Уля

— Я... за книжкой... А вы думали, кто?

Мокий

— Думал, что это... вы.

У Ули в груди дрогнуло:

— Серьёзно?.. А я к вам за книжкой.

— За какой?

Уля немного растерялась:

— За какой?.. Вообще за украинской книгой.

У Мокия в груди зазвенело:

— Серьёзно? Очень приятно. Рад вас видеть, Уля.

— Серьёзно?

— Серьёзно. Какую бы вы хотели книгу? Поэзию? Прозу? Научную, социально-экономическую?

— Какую можно будет.

— Выбирайте.

— Ну, дайте... какую вы хотите.

Мокий растроганно:

— Да я бы хотел, чтобы вы все их прочитали, Уля!

— А эта у вас какая?

— Эта?.. Это книга по украинской этнографии и антропологии.

Уля уже не знала, что дальше сказать, но:

— Серьёзно?

Мокий

— Посмотрите.

Уля посмотрела:

— Красивая книга — в переплёте и, кажется, с золотым обрезом…

Мокий

— А знаете, как по-украински сказать: с золотым обрезом?

— Ну-ка, как?

Мокий возвышенно:

— Книга с золотыми берегами. Правда, прекрасно?

— Чудесно!

— А ещё можно сказать про ткань, что она с берегами. Дорогой фартук — золотые берега.

Уля искренне:

— Прекрасно!

Мокий обрадованно:

— Серьёзно?

Уля совершенно искренне:

— Восхитительно! Фартук дорогой, золотые берега... А скажите, как будет по-украински «чулки с розовой каёмочкой»? Вот такие, как у меня. Вот...

Хотела показать, но смутилась. Склонилась.

Мокий почти не заметил этого. Ещё более воодушевлённо:

— Панчохи з рожевими бережками.

Уля

— Чудесно!

Мокий ещё более увлёкся:

— А ещё говорят: миска с крутыми берегами. Или: пустился берега человек, по-русски — на произвол судьбы. Или, наконец, говорят: берега дать... Например, надо украинской неграмотности берега дать! Ах, Уля. Как же мы плохо знаем украинский язык. Говорим, например: поезд идёт третьей скоростью, а надо — поїзд третім погоном іде. Погін, а не швидкість. А как же она поэтична, мелодична, какая богатая... Вот, к примеру, на одно слово «говорить» — целых тридцать оттенков: говорити, казати, мовити, балакати, гомоніти, гуторити, повідати, торочити, точити, базікати, цвенькати, бубоніти, лепетати, жебоніти, верзти, плести, ґерґотати, бурмотати, патякати, варнякати, пасталакати, хамаркати, мимрити, цокотіти…

В сенях уже третий раз звонил звонок, когда Мокий и Уля наконец услышали его.

Уля пошла отворить.

3

Вернулась, и с ней вошла сухая, поношенная дама в довоенной одежде.

Дама к Уле:

— Я Баронова-Козино. Ваш папа нанял меня, чтобы я провела ему несколько лекций по правильным произношениям.

Уля

— Мой папа? У меня нет папы: он умер.

Баронова-Козино

— Умер? Ах, Боже мой, какое несчастье! И так неожиданно, вдруг... Боже мой. Ещё вчера он нанял меня и очень просил прийти на первую лекцию сегодня.

Уля

— Мой папа уже три года как умер... Значит, это был не мой папа.

Баронова-Козино

— Простите, должно быть, я ошиблась адресом, хотя хорошо его запомнила. (Бормочет растерянно.) Холодная Гора, …ская улица, № 27, на воротах написано: «Во дворе злые собаки», — но ваш папа сказал, что собак нет. И правда, нет. Квартира Зама... Майза... Ах, Боже мой, такая странная фамилия.

Мокий

— Может, Мазайло?

Баронова-Козино

— Да! Мазайло! Он ещё сказал, что не стоит запоминать фамилию, потому что скоро собирается поменять её в загсе на другую…

Мокий аж потемнел:

— Мой папа?.. Фамилию?

Баронова-Козино

— А вы его сын?.. Извините, не знала. (К Мокию с заискивающей улыбкой.) Хотя вы похожи на вашего папу. Боже, как похожи...