Задумался и царь Пулоокий. А было у него тоже пять министров. Вот он и позвал их к себе на совет и сказал:
— Господа! Сами видите, в каком мы положении. Этот Каркайло, старейший министр нашего врага, теперь у нас в руках и рассказал нам все замыслы противника. Что же нам теперь делать?
VIII
Первый министр, немного подумав, сказал:
— Я, милостивый государь, полагаю, что мы должны воспользоваться тем союзником, который так неожиданно пришёл к нам.
Примем его радушно и будем благодарны за то, что он предостерёг нас от большой беды.
— Это дельный совет, — сказал царь. — А ты, второй министр, что скажешь?
— Я тоже не возражаю, — ответил второй министр, — но думаю, что нам следует также воспользоваться советами Каркайла в дальнейшем ведении войны с воронами. Поэтому, как только он немного окрепнет, пусть ведёт нас туда, где скрылись вороны. Полетим под его предводительством, перебьём всех врагов — и тогда будем в безопасности.
— Разумно рассуждаешь, — сказал царь Пулоокий. — А ты, третий министр, что думаешь?
— Я тоже не против того, чтобы гостеприимно принять этого пленника. Только я бы не стал лететь бог знает куда, за девятую гору, чтобы искать наших врагов. Если Каркайло и вправду наш искренний сторонник, пусть днём охраняет наш замок от внезапного нападения, а ночью мы и сами никого не боимся.
— Очень разумно говоришь, — сказал царь. — Ну, а что скажет четвёртый министр?
Четвёртого министра звали Пугукало. Это был угрюмый филин, страдавший селезёнкой и привыкший видеть всё в самых мрачных красках. До сих пор он слушал речи товарищей с недовольной миной и даже ёрзал на месте. Теперь, когда царь велел ему высказаться, ему пришлось откашляться хорошенько, чтобы успокоить гнев и говорить спокойно, как подобает перед царём.
— Не понимаю, государь, — сказал он, — с чего мои уважаемые коллеги взяли, что этот Каркайло — наш великий друг. То, что он сам себя таким называет, ещё ничего не значит. Всё, что он наговорил про планы ворон — по-моему, чистая ложь. Да и нет у нас других доказательств, кроме его слов. Правда, вороны покинули свои гнёзда и улетели. Но по той ли причине, которую называет Каркайло? Сомневаюсь. Правда, мы нашли его избитым и в крови, но из-за ли того совета, который он якобы дал своему царю? Сомневаюсь! А если он просто вороньий шпион? Скажите, на милость, с чего бы ему быть таким ярым нашим сторонником, каким он себя представляет? Я этого не понимаю.
Поник головой царь Пулоокий, и остальные министры поникли клювами, услышав эти слова. И правда: с чего бы Каркайло стал вдруг таким горячим другом сов? Что-то тут нечисто.
Но Каркайло услышал эту речь и был готов ответить. Он встрепенулся крыльями и попросил слова.
— Ну, Каркайло, — сказал царь Пулоокий. — Ты слышишь, что говорит мой министр Пугукало. Кажется, хочешь что-то ответить?
— Так, государь.
— Ну, хорошо, говори!
IX
Если бы я был на твоём месте, государь, — сказал Каркайло взволнованным голосом, — то этот пан Пугукало был бы у меня старшим министром. Он действительно патриот и умный муж, он искренне заботится о твоём благе. Но, к сожалению, он не знает кое-чего, что должен бы знать. Я не упрекаю его за это — ведь, как известно, добро предков легко забывается. Но раз уж он поднял вопрос, почему я столь благожелательно настроен к совиному роду, то расскажу одну историю. Было это давно, лет пятьдесят назад. Я уже тогда был министром при моём царе, а отец пана Пугукала ещё был молодым совёнком. И случилось раз, что, улетев за добычей, он сбился с пути, заплутал и не мог найти дорогу домой. Наступило утро, бедняга был вынужден переночевать в нашем лесу. Как только вороны его увидели — сразу с воплями кинулись на него и хотели убить. Услышав крик, я прилетел на место и спрашиваю: что за шум и давка?
— Сова! Сова! — кричали вороны. — Вон она сидит! Надо убить её!
Бедный Пугукало сидел на ветке, как комочек несчастья. Вороны толпой налетели на него, клевали, царапали когтями, рвали перья. Напрасно он оборонялся — врагов было много, их крик оглушал его. Мне стало жаль беднягу. Я крикнул своим:
— Стойте! Разве вы не видите, что это не Сова?
— Не Сова? — удивились вороны. — А кто же?
— Пугукало.
— Вот тебе и на! А разве Пугукало не Сова?
— Нет, не Сова, а Пугукало.
— А-а-а!
Я вбил им это в головы.
— Ну и что теперь делать?
— Оставьте его в покое! — сказал я.
— Ну, раз ты говоришь…
— Да, да! И приказываю от имени царя!
Услышав это, вороны разлетелись, а я взял бедного Пугукала в своё гнездо, укрыл его до ночи и тем самым спас ему жизнь. Он поклялся мне отплатить — и сдержал слово. В войне, что вспыхнула между нами, он всегда обходил моё гнездо стороной и никогда не позволял наносить мне вред. А один раз, когда я, задержавшись на царском совете, поздно вечером возвращался домой и попал в когти к одной Сове, он бросился и спас меня от неминуемой гибели. С тех пор я поклялся быть вечно благодарным не только ему, но и всему совиному роду. Эта клятва всегда побуждала меня выступать на совете против войны с вами. Она же заставляет меня теперь, когда мой царь изгнал меня, служить вам с полной верой и преданностью. Поэтому, выслушав все советы, я более всего обрадовался словам уважаемого Пугукала. И правда, убейте меня прямо здесь. Так, может, и будет лучше. Поймите: мне тоже больно за мой род. Я тоже патриот-ворон, и лучше мне погибнуть десять раз, чем вести вас против братьев.
Все министры были глубоко тронуты этой речью, и даже у самого царя на глаза навернулись слёзы. Он обернулся к старшему министру и спросил:
— Ну, а ты что скажешь?
— Я думаю, государь, что убивать этого честного старца нам совсем не пристало. Так же, как и делать из него шпиона, заставляя вести нас против своих. Примем его с уважением, прижмём к себе с такой искренностью, какую он заслуживает, будем слушать его мудрые советы — но, конечно, оставим за собой право думать своей головой.
— Я тоже так думаю, — сказал царь Пулоокий.
С радостными криками повели совы Каркайла к своему замку. А когда подошли ко входу, Каркайло заслонил глаза правым крылом, остановился и сказал царю:
— Государь! Мне не подобает входить в твои высокие палаты!
— А почему? — удивлённо спросил царь.
— Сядь здесь, я тебе объясню.
Царь и министры сели у входа в пещеру, а Каркайло — перед ними.
— Ну, говори! — сказал царь.
X
От покойного отца, — сказал Каркайло, — (скоро сто лет исполнится, как он умер), — я слышал, что когда-то одна мудрая Сова предсказала будущее наших народов. Из того пророчества мне запомнился один стих:
Крук у совиного гнезда —
Беду совам принесёт тогда.
А я не хотел бы принести беду в твой дом, государь, и потому прошу: оставь меня здесь, у ворот. Я устрою себе гнездо у входа в ваш замок и буду верным стражем днём — чтобы мои сородичи не проникли к вам и не причинили зла.
Царь и его министры согласились, только один Пугукало недоверчиво покачал головой.
— Ну что, Пугукало, — обратился к нему царь Пулоокий, — тебе опять что-то не по душе?
— Не по душе, государь, что вы все так верите этому старому брехуну. Ни мой покойный отец никогда не говорил мне о дружбе с Вороном, ни я не слышал о таком пророчестве.
— Э, много чего человек не знает, а оно всё же правда, — ответил Каркайло.
— А я всё же боюсь, — продолжал Пугукало. — Не могу объяснить, но боюсь. Мне страшно уснуть в замке, где привратником станет Ворон. И всё вспоминается история про Лисичку и яму.
— Что за история? — спросил царь.
— Так, простая история, но в ней хорошая наука.
— Ну, рассказывай!
XI
Была как-то Лисичка, — начал Пугукало, — и жила она в уютной яме. Однажды она пошла на охоту и задержалась допоздна. Возвращается около полудня и видит — ой, беда! Перед её ямой на песке следы Леопарда, и все обращены к яме, а тех, что от ямы, — нет.
«Э, — думает Лисичка, — тут что-то неладно. Вижу следы Леопарда, и все — к яме, а обратно — ни одного. Значит, залез Леопард в мою яму и поджидает, чтобы меня съесть. Что же сделать, чтобы проверить, правда ли он там?»
Подумала и сразу придумала. Встала перед ямой и крикнула:
— Добрый день, яма!
А в яме и правда сидел Леопард. Всю ночь бегал по лесу, ничего не поймал, проголодался и залез в Лисиччину яму, решив: «Наверное, тут живёт какой-то зверь. Сейчас его нет, пошёл на охоту. Но я подожду — утром он вернётся, я его и съем».
Но, видно, не того зверя он поджидал! Лисичка стоит у входа и зовёт:
— Добрый день, яма!
В яме — тишина. Покричала так несколько раз, а потом вроде бы обиделась.
— Ах ты, дурная яма! — закричала она. — Не хочешь мне ответить? Забыла, как мы договорились, что ты должна здороваться со мной, как я приду? Ну и ладно, не хочешь говорить — уйду и найду себе другую яму!
А Леопард в яме всё слушал и думает:
«Наверное, у Лисички был уговор с ямой — что яма должна ей отвечать. А теперь испугалась меня и молчит. Дай-ка я сам ей крикну».
И, недолго думая, как не заревёт:
— Добрый день, Лисичка!
А Лисичке только этого и надо! Услышав голос Леопарда, она как даст дёру! Убедилась, бедняжка, что её яма занята. Вот и нам, государь, следует быть осторожными, как та Лисичка, — закончил свой рассказ Пугукало.
— Фу, фу, Пугукало! — сказал ему царь. — Ни к месту твой рассказ! Ведь сам слышишь, с какой искренностью говорит Каркайло, как он сам предупреждает нас быть как можно осторожнее. Стыдись быть таким злобным и недоверчивым! А ты, друг Каркайло, не слушай его болтовни! Живи спокойно под моей защитой и строй гнездо, где пожелаешь.