І
В одном большом лесу гнездилось множество ворон. Жили они такой плотной стаей, что в целом лесу не было ни другого птицы, ни зверя: весь лес был сплошное воронье царство. Только в самом центре леса стояли огромные голые скалы — в них находилась большая, просторная, тёмная пещера, а в той пещере жила совиная стая, такая же многочисленная, как и воронья. Днём вороны были полными хозяевами: каркали, сидели на деревьях и скалах, чувствовали себя абсолютно свободными. Но как только наступала ночь и вороны засыпали в своих гнёздах, из пещеры вылетали совы, летели прямо к вороньим гнёздам, убивали по одной вороне и ели их.
Долго терпели вороны это бедствие, но в конце концов терпение у них лопнуло. Однажды ворон царь созвал весь свой народ на великое собрание и обратился к ним:
— Слушайте, деточки! Беда у нас с этими совами! Нападают на нас по ночам, когда мы спим и не можем защищаться. Ложась спать, никто из нас не уверен, проснётся ли завтра живым. Нет! Так нельзя жить! Что нам с того, что мы весь день мучаемся, ищем пищу, кормим детей? А те дармоеды весь день отсыпаются в своих норах, а ночью хватают нас, как своих. И вот что выходит: мы работаем — а нас всё меньше и меньше, они бездельничают — и всё плодятся, множатся на нашу погибель. Ведь если так пойдёт дальше, нас совсем не останется. Посоветуйте, деточки, что нам делать?
У царя было пять министров, которые ещё служили при его отце и занимали свои посты уже много лет. Услышав царскую речь, они дружно кивнули головами и сказали:
— Спасибо тебе, царь, что созвал это собрание! Видно, что ты очень заботишься о своём народе. Дай тебе бог всякого добра и долголетия.
— Ладно, ладно, — сказал обеспокоенный царь. — Только вот вы, мои мудрые министры, скажите теперь своё слово — что делать нам в этом тяжёлом положении?
Тут первый министр, подумав основательно, промолвил:
— Мой совет таков, светлейший царь: совы сильны, а мы слабее; совы воюют ночью, мы ночью спим и ничего не видим. Что мы можем им сделать? Лучше всего послать к ним нашего посланца и попросить, чтобы они заключили с нами мир, чтобы дали нам покой, пусть даже придётся нам за это уплатить какой-либо выкуп. Ведь известно, как говорится в пословице:
С сильным не борись,
А лучше покорись.
— Гм, — сказал царь, выслушав такой совет. — Не отрицаю, что это очень разумно, но... Ну а ты, второй министр, что скажешь?
— Светлейший государь, — заговорил второй министр, — мне совсем не по душе то, что посоветовал мой уважаемый предшественник. Просить милости у нашего заклятого врага? Мало того, что он перебил столько наших, так мы ещё и кланяться ему должны, выкуп платить? Нет! Сердце воронье ещё не выродилось окончательно! Лучше уж погибнем в честном бою, чем вымаливая жизнь. И подумайте! Ведь наши враги не знают ни чести, ни совести! Они нападают ночью, убивают сонных и безоружных! Думаете, они пощадят посланцев? А даже если мы заключим с ними мир, разве вы уверены, что они будут соблюдать присягу? Я уверен, что нет. А в таком случае лучше уж бросить все силы на войну, чем надеяться на гнилой мир.
— Очень хорошо говоришь, мой друг, — сказал на это царь, — но... Ну, послушаем, что скажет третий министр.
Тот был стар, немощен и заговорил хриплым голосом:
— Эх, эх! Дело верное — не подобает нам просить пощады, но как же нам с ними воевать? Все знаем: они сильнее нас, потому что нападают ночью и на сонных. Объявим им войну — и можем быть уверены: до первой же ночи не доживём, они нападут и всех нас перебьют до последнего. А мой совет такой: покинем этот несчастный лес и это злополучное соседство, бежим отсюда, пока живы и здоровы, поищем себе другого, более безопасного места.
— Гм, гм, — бормотал царь, качая головой. — Это тоже совет! Ну, а теперь послушаем, что скажет четвёртый министр.
— Я бы советовал, светлейший царь, не торопиться ни с войной, ни с заключением мира, ни с бегством, а выждать, что будет дальше. Слава богу, ещё не все погибли. А вдруг совы одумаются и сами оставят нас в покое — ведь и у них может проснуться совесть. Или вдруг они переберутся куда-нибудь в другое место? Всё может быть, так что лучше подождём — время покажет.
Последним из министров был старенький, согбенный Каркайло. К нему царь наконец обратился и сказал:
— Ну а ты, Каркайло, что скажешь?
— А что ж я могу сказать? Все господа, мои предшественники, советовали разумно. Хорош мир — но только в своё время. Хороша и война — но также в своё время. Не худо даже бежать от врага, когда выхода другого нет; не худо и выждать. Только одно худо — когда мой предшественник советует ждать, пока у сов проснётся совесть, и они сами по доброй воле оставят нас в покое. Эх, деточки! Вы, наверное, думаете, что совы так, с доброй души, начали с нами войну? Ой, нет, это у них с давних-давних времён такой обычай и такой уклад. А знаете, почему?
— Нет, не знаем! — закричали вороны.
— Ну, так слушайте — я вам расскажу, — сказал Каркайло.
II
Было это давно, когда все птицы собрались вместе и начали рассуждать: как же так, что у них нет царя? Вот у людей — сколько царей, у зверей есть Лев, а мы, бедные птицы, не имеем никого, кто бы нас защищал в беде и навёл порядок. Будто бы Орёл считается нашим царём, но какой нам от него прок? Он гнездится в самых высоких горах, летает прямо под солнцем, а на нас, бедных птиц, разве что глянет — и то, чтобы схватить кого-нибудь себе на ужин. Что нам за царь, если он не знает нашей жизни, не заботится о нашем горе?
Было там много такого ропота. Кто во что горазд говорил: куры кудахтали, гуси гоготали, утки крякали, журавли курлыкали, аисты клацали, мелкая пташня пищала — словом, шум стоял невообразимый. Только одна Сова, надувшись, сидела тихо и строила из себя страшную умницу. Вскоре птицы это заметили и заговорили между собой:
— Эй, гляньте-ка! Вот Сова молчит — значит, она, наверное, умнее всех нас!
— Конечно! — говорили другие. — Глянь, какая у неё огромная голова!
— Ещё и очки на носу! Наверное, весь день только и делает, что читает книги и бумаги.
— А знаете что — давайте выберем её в цари. Нам как раз нужен мудрый царь.
— Хорошо, хорошо!
Так пошёл разговор между всей птицей, и вскоре все закричали:
— Хорошо, хорошо! Пусть Сова будет нашим царём! Выбираем Сову! Многая лета Сове!
Раз уж согласие — так согласие! Тут же начали собирать всё, что нужно для коронации: птичью корону, скипетр, царский плащ, трон, кадило и благовония. Начались песнопения, аисты выстукали клювами искры и развели костёр, накинули в огонь ароматного ладана — словом, парад был как полагается. Вдруг откуда-то подлетает Ворона. Она не была на собрании, а теперь, пролетая мимо, заметила птичий сход и думает:
«Ого, а это что такое? Надо подлететь поближе!»
А птицы, увидев Ворону, тоже загомонили:
— Вот летит Ворона! Надо бы послушать, что она скажет. Ведь она тоже умная птица, с верхов рыбку вынимает — а вдруг скажет что дельное.
Подлетела Ворона, поздоровалась со всеми и спрашивает:
— А что у вас тут, господа, за собрание? Какой праздник справляете? Синицу замуж выдаёте? Или у Чижиковых деток именины?
— Не угадала! Не угадала! — загудели птицы. — Царя выбираем.
— Царя выбираете? Вот так новость! Ну, ну, неплохо! А за кого голосуете?
— А вот, видишь, за Сову. Думаем, что она самая умная из нас — пусть и царствует.
— Сова? Самая умная? Сова нам царём будет? Да вы что, с ума посходили или глаз у вас нет? Это же головастое пугало, кривоклювый молчун, который и слова толком сказать не может! Она молчит не потому, что всё знает, а потому что глупа, как пень. А её очки — обман, она даже азбуки не знает! Нет, если Сова будет царём, то я сейчас же выщиплю себе всё перо и запишусь к мышам или крысам — и не хочу признавать, что вылупилась из яйца! Ну и не могли вы выбрать хотя бы Павлина, Журавля или Соловья — хоть бы было, чем похвастаться. А впрочем, зачем вам новый царь, если у вас уже есть Орёл? Говорите, что он о вас не заботится. Конечно, он не станет разрываться, чтобы каждому в клюв вложить всё, что нужно. Это не царское дело. Каждый сам должен заботиться о себе. А для слабых уже и то большая польза, если в трудную минуту они могут призвать на помощь сильного. Не раз одно имя сильного покровителя способно отвести беду — как это было с зайцами, которые сослались на луну.
— О, о, о! — закричали птицы. — А это что за диковинка? Как это — зайцы сослались на луну? Ну-ка, рассказывай!
— Слушайте, — сказала Ворона, — я вам расскажу.
III
Было это не в наших краях, а далеко-далеко, в жарких странах. В одном огромном лесу жило стадо слонов, и был у них староста по имени Четырёхзуб. Жили они в том лесу с незапамятных времён спокойно, пока однажды не настала великая засуха. Все лужи, пруды, озёра и болота пересохли: у слонов не стало ни места, где бы искупаться, ни воды, чтобы утолить жажду. В таком бедствии собралась вся община вокруг своего старосты и говорит ему:
— Слушай, дядя Четырёхзуб, разве ты не видишь, какая беда нас настигла? Воды нигде нет, хоть пропадай! Мы все уже неделю немытые ходим, а наши дети вянут и гибнут от жажды. Ведь это твоё дело — позаботиться, чтобы у нас была вода!
— Я и забочусь, деточки, — сказал Четырёхзуб. — Я уже неделю назад разослал посланцев во все стороны, чтобы они разведали, где есть вода — поблизости или подальше — чтобы нам хватило для нужд.
Он ещё не успел закончить свою речь, как тут пришли посланцы и говорят:
— Нашли воду! Нашли воду! Идёмте!
Недолго думая, собрались слоны и отправились в путь. Шли они недолго и недалеко — пять дней и пять ночей, пока не дошли до большого, но неглубокого озера, что лежало среди лесов на широкой равнине, поросшей кустами и травами. Слонам страшно понравилось новое место. В озере можно было купаться и плескаться целыми днями, а по вечерам — пастись на равнине и в окрестных лесах.
Но случилось так, что на той же равнине издавна жила несметная масса зайцев и кроликов. Под каждым кустом у них были норки, вырытые в мягкой, рыхлой земле. Легко догадаться, что когда слоны обосновались здесь, зайцам стало туго. Уже в первые дни слоны своими ногами растоптали множество заячьих гнёзд, подавили множество зайчат, а и старым зайцам досталось: одному раздавили одну лапу, другому обе, а уж кому раздавили голову — тот был счастлив у бога.
Видя такую беду, собрались все зайцы на совет.