Освободив одному из них ноги, потащил, как паук, к танку;
тут наконец позитивно сработала вражеская пропаганда: наслушавшись о зверствах бандеровцев-фашистов, танкист молил Бога, чтобы не испытать их на себе.
Прижатый автоматом под печень, он мигом понял, чего от него хотят, и, заменив в кресле неудачливого тракториста-комбайнёра, он, хоть и не был водителем, а лишь наводчиком, не стал вдаваться в профессиональные подробности, а включил на пульте пневматически-электрический стартер, завёл мотор, для порядка рванул им дважды и уже тронулся с места, когда его остановил Седой.
– Стой, служивый.
Полез наверх в башню, высунул из другого люка свой РПГ.
– Какого чёрта?! – зашипел Хантер.
– Недаром же я его таскал, прикрой лучше.
Хантер саданул пару раз из автомата, чтобы старик смог высунуться и навести гранатомёт на прохладную землянку, а затем шарахнуть туда, как в копеечку.
– Хе, недаром я его таскал. – Седой нырнул вниз, потому что танк резко дёрнулся с места – и он больно ударился коленями об металл. – Эй, служивый, помедленнее, не дрова же везёшь!
– А трактористов, – оскалился по-столичному Хантер.
35
– Какая в жопу реабилитация? – бесился Витько от одного такого слова. – Ясно, что дыхалка ещё не восстановилась, но ведь я могу и по кухне, и возле пулемёта.
– Так ты сначала встань на ноги, – плакала жена.
– Нахер ноги, я с рук стреляю. А на полевой кухне всё с рук, – чуть не плакал, потому что те деньги на курорт в Бад-Гофгастайне можно же использовать лучше: оказать помощь какому-нибудь другому калеченому солдатику. – А я и так заживу, для меня лучшие лекарства – фронт.
Сказано, волыняк.
Сломать его удалось только с помощью имплантов, то есть восстановлением утраченных зубов.
Сначала он бесился:
– Да за эти деньги можно ещё кого-то прооперировать? Нахер мне ваши зубы?
Наконец ему втолковали, что эти деньги выделяют адресно-персонально, что никакой экономии он сделать не сможет.
Видишь, какой-то австрийский аноним через интернет увидел, как Витьку в подвале пытают деенераты, как размазывают по стенам, и заграничный человек потерял покой, сказано – австрияк, а потом своими каналами начал отслеживать Витька, передал деньги на выкуп из плена, и лугандони выпустили его с почестями.
– Персонально! – кричала ему жена. – Персонально, идиот, – не могла на него и смотреть, – это деньги на тебя, и ни на кого другого!
– Так познакомьте меня с ним, – умолял волонтёров Витько, – кто он, этот богач?
– Нельзя, – отвечали те. – Он инкогнито, такова его воля.
Наконец Витько сдался, ну, что ж поделаешь, а с другой стороны – имплантированные зубы – это тоже оружие, кто знает, может когда и пригодятся.
Правда, тогда, когда его затащили в подвал в Стаханове-Страханове, они не пригодились, потому что их выбили арматурой раньше. Славный, казалось бы, городок (бывшая Кадиевка, то коммунисты сообразили, что она происходит от религиозного татарского чина, и переименовали).
Бил лично Чума, такой себе есаул из станицы Раздорской на Дону, славной и тем, что там жил, кажется, Шолохов, или Калинин, или ещё кто-то.
Чума справедливо гневался, потому что Витько упорно отказывался говорить на русском языке.
– На русском суржике!
– Што?! – опешил тот. – Ну ты пасматрИ на этово х..! Нилочка, гдє ты такого ещё увидишь?
Нилочка хохотала на весь подвал, искренне не понимая.
– По-вашему – наречием, – упорно стоял на своём Витько, а его – прутом по зубам.
...Словом, упаковали Витька в самолёт и повезли в Альпийские целебные горы по приказу таинственного миллионера, тот ещё и до сих пор не мог понять: как это хлестать прутом человека и ещё и снимать на телефон, не сдерживая хохота?
Там Витько окончательно опешил, даже начал благодарить жестокую судьбу за пытки – а как бы он оказался в этом раю? День пребывания здесь стоит больше, чем он заработал за всю свою жизнь...
Очень радовался, что природа напоминает родные Карпаты, там он когда-то бывал в турпоходе, и детские воспоминания неожиданно питали его лучше, чем антибиотики. Каждое утро кидался к зеркалам: не спали ли дёсны, какие там дёсны, когда щеки вздулись, будто он орехов напихал.
Витько даже желал превратиться в привидение, лишь бы чего не задеть, или не наступить, и даже когда все зубы были вставлены, он с наслаждением боялся, потому что "сколько один такой зуб стоит".
...А чего стоит чуйка?
Вот вопрос – так и того раза: когда волонтёры привезли самодельного дрона и решили запускать, то устроили из этого натуральное шоу – сказано, дети.
А Витька тогда осенила простая мысль:
дрона в воздухе сбить трудно, потому что он очень маленький, но когда он стоит ещё на земле и включает электронику, то превращается в отличную мишень, тут не нужна зенитка, годятся, например, "грады" или даже "ураганы".
– Стойте! – вопил издалека он, а ребята с удивлением смотрели на маленькую фигурку внизу склона, которая мчала, визжала и комично махала руками.
– Ложитесь! – раздавалось от фигурки. – Бегите!
Беда в том, что электроника позволяет навестись на неё по GPS, по телесигналу, по Wi-Fi, по Skype, по...
– Бросайте его к чёрту! – верещал Витько на ту опасную игрушку,
а уже небо за горизонтом зашуршало, заскрежетало "градовскими" стартами, а уже против солнца поднялись новые яркие точечки.
Вот они сначала медленно, а потом быстро увеличились, волонтёры без памяти глядели на них в безоблачном чистейшем небе, а когда оно рухнуло на них, то всё полетело кувырком так, что Витько очнулся аж в Стаханове-страханове, в подвале.
...Наконец австрийские не слишком красивые медсёстры заботливо запаковали Витька в специальный ошейник с намордником, обмотали ремешками и только тогда позволили становиться на лыжи, которые были совсем не такие, к каким он привык с детства; мужика в пот бросало, когда он думал, сколько одна такая лыжа стоит: из композитов, стали и древесины ценных пород.
Вот идёт себе Витько и идёт, шагая по сказке под чистейшим ослепительным солнцем, а когда прояснилось в глазах, то, услышав голоса, обернулся и увидел кого?
Чуму.
– О-ох ма! – промчал тот, радостно сбивая снежные искры с елей.
С шумной компанией таких же вмазанных крикливых земляков летел на лыжах (не то, что осторожный Витько), добавив к альпийскому целебному воздуху изрядно перегара.
И Витько подумал, что тот оказался здесь тоже благодаря Донбассу, ведь с военных операций заработал себе немало деньжат.
Страха Витько не почувствовал, потому что голова его была как следует замаскирована пластиковым намордником, и даже если бы Чума с ним столкнулся, то всё равно бы не узнал.
Итак, Витька огорчало только одно:
где взять оружие?
Здесь, в раю.
Для начала он украл из кафешки "Ханпл-плац" роскошный титановый с позолотой нож-золинген, но, но...
Как подойти к Чуме сквозь его окружение?
Витько бессильно сидел в библиотеке, по Skype показывал родственникам, как уменьшаются гематомы на челюстях, однако от жены не спрячешься:
– Что с тобой, Толичек? – сразу ойкнула она.
– Ничего, – тихо отбрехался он.
– Не ври мне! – приказала так, что он выдернул шнур.
А что он мог объяснить? Что жизнь здесь ему не в радость? Что вот Чума нагуляется, наберётся здоровья и с новыми силами вернётся в свой страшный подвал?
Однако время не проходило зря, Витько засёк окно в противоположном коттедже, где поселился славный стахановец, вот так сядешь за шторой в бильярдной и поглядывай, как он скачет со своими лярвами.
Но тут за ресепшеном выставлено множество лыж, вот загвоздка. Витько был далёк от мысли, чтобы перехватить на лыжне атлетичного Чуму и ухайдокать, тут дай Бог такими ногами дойти до унитаза, однако Витько знал себя и ждал, когда его чуйка сработает.
Особенно когда в витрине фойе столкнулся со стеклянным взглядом местного неандертальца: чучело держало примитивный лук, угрожая пещерному медведю стрелой в рот.
Витька словно подбросило, он прихватил из коридора лыжи, в бильярдной связал их крест-накрест ремешками со своего "намордника", а пояса хватило на тетиву, труднее всего оказалось прикрепить направляющую под упор с зацепкой для стрелы. Стрелы? Если так можно назвать золингеновский нож.
Спрятав самодельный арбалет за штору, Витько сел ждать, сосредоточив все ощущения вокруг титанового острия, намагничивая его. Убегал с лечебных процедур, особенно из солярия, оттуда надолго можно выйти, когда хочешь.
И вот настало то время, когда донбасский Чума, вылезши из джакузи, захотел освежиться морозным воздухом и распахнул для этого балкон.
Достаточно, чтобы Витько выхватил самодельный арбалет и наставил из-за шторы.
Если бы тот сделал меньше затяжек, то кто знает, однако Чума бережно дотянул импортную сигарету, ещё затяжка, ещё затяжечка, ещё – и титановое острие ножа входит в грудь –
ещё ухватиться за раму, ещё потянуть гардину,
ещё выплеснуть воду из джакузи, напугав свою Нилочку замутившейся кровью.
Витько удивило, что никакого волнения он не почувствовал, так, словно спокойно доиграл длинную партию в домино. Он медленно развязал лыжи, вытер салфеткой отпечатки, выставил их назад в стенд и, проходя мимо стеклянной витрины, подмигнул неандертальцу.
К величайшему удивлению, тот дружелюбно подмигнул в ответ.
36
Галя сидела в аппаратной и ловила себя на том, что понемногу превращается в Чупакабру, потому что экраны вокруг показывали разрушенный мир, отражавшийся в глубоком тайном бункере.
Наконец оператор переключил ей на наушники:
– Дак я ж не робот, бля, поймите.
– Не знаю, кто ты, но склады освободить от селитры давно уже должен был.
– Кем? У меня и так, блин, рабочих рук не хватает, что, самому лопату брать?
– Так подгони пленных, пусть вкалывают.
– Ага, разогнались, они два года будут долбаться. Она в стекло слежалась, зараза. Мы и так освободили ещё два пакгауза от минудобрений, да куда паниковать, может груз поместится?
– А куда убрали?
– В дальше перекатили, блин, куда их ещё, бля, катить?
Разумеется, собеседники соблюдали тайну, однако даже на карте Галя легко нашла указанное место:
на сортировочной станции была отдельная колея к хранилищу химудобрений, и туда же вёл удобный асфальтированный путь.
Девушка напряглась: какое словечко из этого разговора кольнуло её? Конечно, какое: селитра.
Ну и что, бить тревогу? Сообщить в штаб? Ага, разогналась – это и есть лучший способ провалить путнюю операцию. Лучше поделиться с Мичуриным, он со своими орлами наверняка что-то придумает.
Как странно переплеталась их супружеская жизнь с боевой, вместо того чтобы мурлыкать, молодожёны вели военные советы, чёрт их маме, ну никак не удавалось побыть людьми!
После любовных утех наступала пауза, за ней шло деловое совещание, и потому он начинал внимательно осматривать эту передвижную мастерскую, вздыхая, чтобы снова перейти в реальный мир.
Галя коротко сказала ему про сортировочную на Блочкуватой, и он напрягся.