Ведь давно присматривался через спутник к той боковой колее, и вот оно, на тебе.
Первое, до чего додумался Мичурин, это отвести Тараса в сторону от волонтёров и попросить конфиденциально:
– Ты можешь мне у себя в Харькове восстановить мою сим-карту?
И сунул бумажку с номером телефона.
Тарас покраснел от доверия, потому что очень любил твёрдый мужской разговор:
– Ну, конечно! Попробую, – часто закивал.
– О, ещё одно, – услышал он от лейтенанта, – вы можете не везти сюда еду, одежду, даже батарейки не везите, а на эти деньги знаешь что – купите путёвый квадролёт.
Тарас выдохнул, это сделать было проще, хотя и дороже.
Он облегчённо двинулся к группе волонтёрок, которые с восхищением немели от их с лейтенантом разговора, и Тарас с каждым шагом к ним мужал и дышал чаще.
На все девчачьи вопросы отмахивался, что это военная тайна, однако они не унимались, и он выпалил:
– Коммерческая тайна!
На удивление, это подействовало.
Фишка заключалась в том, что Мичурин решил провернуть акцию так, чтобы никто и понять не мог, что произошло. Такой замысел гарантировал отсутствие утечки информации, и лейтенант наконец хотел расслабить душу, чтобы избавиться от лишних переживаний.
Он настойчиво засел за планшет, изучая Блочкуватое из космоса при всех видах освещения, и смог сделать выводы:
охрана прячется только в передних складских помещениях;
во-вторых, от самой станции всё сюда перекрыто;
в-третьих, и это очень плохо, пустыри там совершенно лысые, нет даже сорняков.
Весь блокпост делал вид, что не замечает, как за лесополосой Влад с Хантером, словно дети, игрались с летающей игрушкой.
Ещё бы:
– Дам "Герлаха" пострелять, – пообещал лейтенант Хантеру.
Квадролёт имел лишь один изъян – летал недалеко. То есть основной маршрут упадёт на их плечи – и не ошибся.
Когда под вечер прощались, Мичурин вынул грязного камешка, будто святыню какую, и произнёс:
– Вот это берегите как зеницу ока, если вас схватят, сделайте всё, чтобы избавиться от этой штуки, ясно?
Те смотрели на предмет, не скрывая удивления: довольно примитивно вымазанный кусок цемента. И всё тут.
Двигались ночами, прикрываясь фольгой, чтобы не привлечь случайного тепловизора.
А ещё хуже началось, когда, окопавшись, пришлось лежать и ждать приказа. Какого, к чёрту?
Такого, что далёкий лейтенант почти не отходил от планшета, периодически включая, уже начал бояться, не разрядится ли аккумулятор в нужный момент.
Так, что даже не пришёл на свидание с молодой женой, а та, опытная контрразведчица, решила не устраивать семейного скандала сразу, знала, что честнейшего офицера нет на белом свете, а тем более в АТО.
Его очень радовало, что ни Влада, ни Хантера совсем не было видно из космоса – вот что значит фольга.
Потом передал условную смс, после чего ночной вертолётик из рук дальних диверсантов поднялся вверх и направился к крайним заброшенным пакгаузам, где, зависнув на миг, сбросил вниз небольшой сухой слепок "цемента".
...Уже Влад и Хантер приползли назад и строго хранили молчание, не обращая внимания на упрёки в глазах друзей.
Берегли загадку, ведь не скажешь что-то путное о небольшом камешке, который стоил им протёртых локтей и колен.
Очень удивило поведение начальника, когда включили ему картинку видеозаписи с квадролёта:
сверху видны большие кучи минеральных удобрений, бумажные мешки ещё советских времён давно истлели, и вся химия превратилась в сплошную блестящую кучу, вроде айсберга из кинофильма "Титаник", даже в инфравизоре эти отблески поражали.
– Вот! Вот! – визжал Мичурин, скача вокруг пульта управления, что показывал шиферную крышу и как туда шлёпнулся цементный сухой кусок. – Вот так! Вот так!
Подчинённые уже один раз видели, как лейтенант пляшет гопака – с длинными худыми ногами это давалось нелегко, однако он не обращал внимания на такие мелочи.
Потом бешено оглянулся, очнулся, вытянулся и скрылся в бункере, запершись с любимым планшетом.
– Игромания! – по-умному прокомментировал Влад-Столица.
Как он догадался о том, чего и сам лейтенант не осознавал: он своими действиями всё время проходил на высший уровень странной игры? Страшно сказать, но ещё не созданной фузерами "Игры в АТО".
Сначала он увидел рядки железнодорожных вагонов, те уже катились в сторону сортировочной, когда они выстроились на путях, возле пакгаузов началась большая суета.
Особенно когда туда по шоссе потянулись белые ночные фургоны гумконвоя, останавливаясь на железнодорожную перегрузку.
Сразу вокруг забегали гумконвойцы, это муравейник можно было разглядеть и сквозь нечёткую картинку планшета.
Лейтенант Мичурин выстроил всех своих бойцов на фоне ночного неба, словно на торжественную линейку, и поднял над головой, показывая довольно потрёпанный мобильник. Потом потыкал туда пальцем, набирая свой собственный номер, и начал почти декламировать:
– Алё, алё, не молчите, где вы?
На далёкой крыше заброшенного складского помещения дрогнул от вибрации сухой камешек, даже сквозь цементное наслоение из него струилось едва слышное:
– Не молчите, где вы? – шёл автосекретарь.
– Мы на точке, но нас окружили. Подмоги! Подмоги!
Наивный лейтенант!
Вдаваясь в сложные игры, он даже подозрения не имел, что не нужно было восстанавливать сим-карту и имитировать в технопространстве самого себя, потому что если бы он позвонил с любого другого телефона, чужая аппаратура навелась бы на его голос, на неповторимый тембр, который никогда не скроешь от адресной пеленгации, –
автоматика быстро навела азимуты, они перекрестились на точке голосового сообщения;
укропы, смущаясь, наблюдали, как их начальник делал длинные магические пассы в направлении невидимого ночного горизонта,
как там, вдали, прошуршали траектории чужих "градов" – взрывов ещё не было ни видно, ни слышно,
но словно по взмаху дирижёра-Мичурина треснуло небо и начал подниматься горизонт, бросая вверх новые и новые блестящие толчки.
Галя выскочила наружу из своей аппаратной, потому что шокирующая картина вспышек ослепила ночные экраны, она испуганно уставилась на гигантский гриб, который неумолимо полз в небо, выключив сияние звёзд; девушка, решив, что это ядерный удар, бросилась обратно в укрытие.
Наконец прилетели мощные децибелы, и солдатам пришла в голову та же самая мысль: спрятаться от атомной атаки, все бросились в бункер, однако, глядя на своего командира, что замер в решающем дирижёрском жесте и ещё раз начал гопака, полетели зачарованным взглядом во вспышки.
Вот что значит точные попадания "градов" в огромную бесформенную кучу древней советской селитры, что столько лет пролежала и вот дождалась возможности взорваться.
Они не могли видеть, как взмывают вверх, пыхтя, словно одуванчики, фургоны гумконвоя, сталкиваясь в поднебесье с подброшенными вагонами, да и со всем прочим, что было когда-то сортировочной станцией.
Мог ли признаться лейтенант Мичурин, что такая дистанционная идея пришла к нему ещё в детстве, когда в его микрорайоне участились кражи кошельков и он подставлял заминированные сажей кошельки и сумочки, а потом портил счастье воришкам, подрывая их добычу с помощью детского дистанционного пульта?
Что тут добавить? Разве что не вся селитра вспыхнула, а кое-что и разлетелось по пустырям, породив впоследствии неслыханный урожай сорняков.
Галя прильнула к экрану спутникового видения и счастливо застыла, поняв координаты взрыва.
– Вот сучий сын, – нежно подумала о своём долговязом муже.
И простила ему неявку на интимное свидание.
37
– Забери его инструменты.
Простые слова, а за ними – большой упрёк, мол, как ты мог так долго не приходить за ними?
Тут надо много объяснять, а ещё хуже выяснять с самим собой, это был последний закуток, куда твоя память, то есть совесть, ещё не заглянула?
Подходишь к металлическому шкафчику, мастер отмыкает, и ты с ужасом видишь братов халатик, тапки, полотенце.
А на полке потрёпанный футляр, когда Тарас тянет его к себе, то слышит колыхание инструментов, разных материалов, сложенных братом ещё при жизни, и чего стоит отпереть их?
Но большая загадка – вне футляра: там настоящий бинокулярный микроскоп – вот это номер! – брат о нём не признавался.
Тарас встречается взглядом с мастером: весь авиамодельный кружок видел, как брат за этим микроскопом работает?
Все знали, а вот дома – нет, вот это будет сюрприз, вот, оказывается, чем их старший Васька занимался в авиамодельном кружке?
– Он очень хотел, чтобы и ты таки... – начал было мастер, а потом махнул рукой.
Кружок смотрел на Тараса с укором, потому что все переживали несколько раз, как он ради футбольной секции бросал здесь занятия, и как старший брат переживал эти разрывы, потому что считал младшего гораздо талантливее себя.
Так что Тарас быстро пакуется и уходит от множества бинокулярных глаз.
Все словно по команде поворачиваются к своим столам.
В кармане братового халата он нашёл мыльницу, тюбик зубной пасты и электробритву – что же, брат Васька, бывало, жил в мастерской?
Семья и в самом деле опешила, увидев дорогой оптический прибор.
Вообще Васька был богат на тайны, например, уехал на войну так, что дома узнали лишь через неделю, то есть когда он погиб.
Как же он всё успел?
Вот загадка, думали, что он просто засиживается у любимого мастера, в любимом кружке. Проговорился, правда, что мастерят беспилотник, что от Жоры Тороповского есть конструкции ещё и не такие.
Однако дома, подметя каморку, он надевает братову белую шапочку, берёт братов кипятильник и заваривает в братовой чашке братов чай, потом, глубоко выдохнув, открывает потрёпанный футляр.
И что же в нём:
старенькая брошюрка Сядристого "Тайны микромира", это знакомая вещь, потому что её Васька не раз ему подсовывал, но безуспешно;
а в ней несколько вырезок про "белого китайца", или то есть "белого крокодила", самую страшную наркоту, – вот что удивило;
а вот ещё статьи с загадками производства "белого" зелья, и что интересно, все из школьных химических олимпиад...
Вот это был сюрприз.
В отдельной коробочке в пакетиках были заготовки с вибромоторчиками, микротехническими приспособлениями – где только он брал деньги, чтобы покупать их через интернет?
Даже мать перестала плакать и только руками всплеснула:
– Откуда такие деньги?
Знала бы мама, какие ещё сокровища в том футлярчике...
И тут Тараса осенило – брат с авиакружком мастерили дроны и продавали волонтёрам, собственно, таким путём Васька и оказался в боевой зоне, где на его дрон и навелись залпы "градов", собственно, и...
Тарас упрямо трясёт головой, чтобы прогнать догадки, потому что сейчас нужен холодный разум, чтобы руки были твёрдые, чтобы могли, как учил Сядристый, толчками действовать между ударами сердца, чтобы изделие не дрогнуло.
...Доехать до последней станции.
Подойти ночью дальше, поближе к границе.
Дождаться утра, потом дождаться солнца и осторожно поставить на футлярчик вынутого оттуда "дрозда".
От настоящего он отличался ещё и размерами, а чёрное оперение тем, что перья были сделаны из мембран, которые превращают солнечный свет в электрическую энергию.
Птица медленно расправляла крылья, набирая силы, это как бабочка, вылупившаяся из кокона, моля Бога, чтобы неожиданный дождь всё не испортил.
Когда птица неуверенно поднялась в воздух и солнечная сила подхватила-понесла её, Тарас ещё долго следил за небом, лишь бы не отводить глаз на лесополосу, в которой нужно было обустроить гнёздышко, нет, не для пташек, а для себя, маскироваться много долгих дней.
...Если посмотреть сверху на виллу (а на самом деле это был немалый бронированный ковчег), то она была хороша, напоминала спутниковое изображение; кто анализировал картинку, не мог сдержать улыбки – ведь по старым инструкциям там до сих пор подкрашивали выгоревшую траву в зелёный цвет, хотя для мощных небесных инфра- и ультрателескопов такое маскировки не составляло никакой проблемы.
Уважение же зарубежных аналитиков вызывали несколько ракетных "загород", они были набиты разными калибрами, пугали также глубоко эшелонированные коварные ловушки, не говоря уже о примитивных, однако очень эффективных минных полях.
Ну, ещё бронированные заборы, противотанковые волчьи ямы, сенсоры, сканеры, вайзеры и всяческая возможная автоматика, до которой могла дотянуться мировая охранная мысль, так что фраза "что и мышь не проскочит" приобрела наконец реальное значение.
Мышь, но не птица.
Покрытая мембранами вместо перьев, она имела ту особенность, что, поглощая тепловую энергию, создавала холодную защитную завесу вокруг "дрозда".
Дрон выбрал удобную ветку в парке, сел и ещё раз распустил крылья для энергетической подзарядки.
Набрав как можно больше солнечной энергии, терпеливо ждал нового утра.