Начало таять. Вороны и лисы в поле нашли замёрзшего Барана, который до сих пор лежал присыпанный снегом, а рыбаки вытащили из Клекота труп Регины. Наконец из Берлина привезли Шнадельского, который, немного оправившись в лечебнице, назвал своё настоящее имя и тем выдал себя полиции. Он был безнадёжно болен: застарелое воспаление лёгких развило у него зародыши туберкулёза. Представленный суду, он подробно рассказал об убийстве Вагмана и о своём визите со Шварцем в дом Стальского. Самоубийство Регины делало вполне вероятным, что она сама убила своего мужа, а рассказ Шнадельского наводил на мысль, что именно Шварц забрал те ценные вещи, которые были в саквояже Регины и которые при свидетелях высыпал из него Стальский. Это сразу изменило дело. Евгения выпустили из-под ареста, и следствие по делу об убийстве Стальского прекратили, а против Шнадельского возбудили процесс об убийстве Вагмана. Но он, не дожидаясь даже акта обвинения, повесился в своей камере.
Выйдя из тюрьмы, Евгений уже на следующий день явился в бюро господина старосты.
– А, пан меценас! Приветствую! – с натянутой учтивостью встретил его староста. – Уверяю вас, мне ужасно было неприятно... эта роковая ошибка... Но, согласитесь, пан меценас, обстоятельства тогда сложились так... Ну, я рад, очень рад, что всё прояснилось и что мы снова будем иметь удовольствие...
И он искренне тряс Евгению руку.
– Очень благодарен пану старосте за гуманные чувства, – спокойно сказал Евгений. – Но у меня к пану старосте одна просьба.
– О, прошу, прошу! Чем могу служить?
– Пан староста должны мне маленькую реабилитацию.
– Я? Вам?
– Да. Пан староста были так любезны присутствовать при моём аресте во время веча. Думаю, что это не будет с моей стороны чем-то несправедливым, если попрошу пана старосту – перед таким же вечем, публично вернуть мне честь и заявить официально...
– Но ведь, пане, это не моё дело! – воскликнул староста.
– Понимаю. Это будет немного некорректно. Но именно лишь настолько, насколько некорректным было поведение пана старосты при моём аресте. Надеюсь, что гуманность пана старосты проявится здесь в полной мере. Иначе я был бы вынужден воспользоваться другими, законными способами. Вот здесь имею честь вручить пану старосте уведомление о вече, которое я созываю на следующий торговый день в Выгоду. Надеюсь, что препятствий на этот раз не будет никаких.
Евгений вежливо поклонился и вышел. А пан староста ещё долго ходил по своей канцелярии, тёр рукой лоб, фыркал и плевался, разводил руками и бормотал что-то себе под нос, в конце концов с resignation бросился в своё служебное кресло и тяжело вздохнул:
– Чёрт его побери! Хоть так сделаю, хоть эдак, а орден пропал наверняка!