Так тужил, так тужил! А тихий ко всем, покорный.
Парень недолго прожил при нём, покинул. «Это, — говорил, — это несчастный совсем человек — он меня навеки уже опечалил; пойду — развеселюсь!» И пошёл бедовать, добрую плату оставив.
Со временем, увидев, что Павел «смирный», дали ему волю ходить куда хочет по селе; позже управитель его позвал работать в своём огороде — на барщину его не брали; так он стал работать снова. Работает с утра до ночи, без отдыха, без конца работает-работает, скорбя тяжко. Сам ни к кому не обращался, будто не смел, а как кто к нему заговорит, то он такой благодарный, радостный такой!
Сам наедине никогда не хотел оставаться, а всё туда рвётся, где люди; хоть издали станет, смотрит, как ходят, прислушивается, как разговаривают... Несчастный человек частенько бывало приходит, как кто к нему добрый, и просится: «Пусть я у вас переночую!» Пускают его ночевать добрые люди — радуется. Бывало, детей к себе подзывает, пташек приманивает, — радуется, как к нему бегут, как летят...
Однажды Павел работал во дворе у управителя, и дочка управительская маленькая игралась с утёнком, жалея да лаская, пока утёнок не задохнулся. Тогда она забиваться да оплакивать звонким голосочком. Павел приблизился и как увидел — бежать, бежать. Встретили его люди, остановили, белый, залитый слезами горькими, трясётся весь...
После того, как бывало увидит ту девочку, бледнеет, убегает прочь.
Жил он так годы, пока его тут не свалила немощь, — слёг умирать. Как тужил он! Как он плакал! Всё просил: «Живые люди! Ходите на мои поминки! Будьте милостивы, ходите на мою могилку! Разговаривайте, как я лежать буду!»
Тяжело и грустно умирал, плача.
Дошло до нас про Варку, что жива и хороша, что забыла беду, забыла страхи все свои; что красуется на вечерницах, что замуж собирается…