Почему и уповаем, что народ Малороссийский, видя НАШЕ столь великое о нём Материнское попечение, не оставит оное принять с тою подданническою благодарностью, которой МЫ от него так же, как от Праотцев Своих Престолу НАШЕМУ верноподданного, несомненно ожидаем. Дан в Санкт-Петербурге ноября 10 дня 1764 года.
Подлинной подписан, собственною
ЕЯ ИМПЕРАТОРСКАГО ВЕЛИЧЕСТВА рукою тако:
ЕКАТЕРИНА
Печатан в Санкт-Петербурге при Сенате ноября 15 дня 1764 года (Украинская старина. — К.: Мистецтво, 1991. — С. 220).
Манифест о разрушенном Войске Запорожском
Божиею Милостью Мы, Екатерина Вторая, Императрица и Самодержица Всероссийская, и прочая, и прочая, и прочая.
Мы восхотели чрез сие объявить во всей НАШЕЙ Империи, к всеобщему известию НАШИМ всем верноподданным, что Сечь Запорожская вконец уже разрушена, с истреблением на будущее время и самого названия запорожских казаков, не менее как за оскорбление НАШЕГО Императорского Величества через поступки и дерзновения, оказанные от сих казаков в неповиновении НАШИМ Высочайшим повелениям.
Не прежде Мы поступили на сию, милосердию НАШЕМУ весьма противную необходимость, как по истощении тщетно всех способов кротости и терпения, сопровождавших к ним увещания, дабы возчувствовали и познали творимые погрешности и сколь тем они воздвигли на себя праведный НАШ гнев и строгость вверенного НАМ от Всевышнего правосудия.
Не исчисляя жалоб и утруждений, нередко восходивших к НАШЕМУ престолу от соседних держав за наглости и за грабительства, которые непрестанно в их границах происходили от запорожцев, вспомянем Мы, во-первых, начало и происхождение, от которых существуют сии казаки; а потом в нижеследующем изобразим их дерзостное ослушание Монаршей НАШЕЙ власти и тяжкие от них, запорожцев, последовавшие насилия против собственных сограждан своих, подданных НАШИХ.
От писателей, повествующих древние деяния отечества, можно всякому любопытному почерпнуть то сведение, что запорожские казаки не что иное были, как часть от малороссийских казаков, напоследок в нравах и в образе правления уклонившаяся; ибо сии, обращаясь в естественном общежительстве, были доныне, да и пребудут всегда, полезными гражданами. Напротив чего запорожские, одичав в своих ущельях и порогах, где первоначально, по способностям мест, одна только военная стража учреждена была к отражению татарских набегов, составили из себя мало-помалу совсем особое, странное и намерению самого Творца, в размножении рода человеческого, от Него благословенном, противоборствующее политическое сообщество. Вместо того чтобы при начале учреждения на днепровских порогах нужной и полезной стражи казакам, на оную временно и попеременно из Украины отряжаемым, возбранялось брать туда с собою жен и детей своих, дабы оных не подвергать напрасной опасности варварского пленения, следовательно же и самих стражей содержать через то в большей свободе и лучшей, по тогдашним обычаям, военной исправности, некоторые из них столь привыкли к сей праздной, холостой и беспечной жизни, что сделали себе, напоследок, из неё неподвижный закон, а с оным забывая отчизну свою, решились остаться уже навсегда в Сечи, на собственной своей воле. Число их не было ни велико, ни уважаемо даже и во время присоединения Малой России под державу Всероссийскую, как доказывают переговоры, тогда происходившие между государевыми боярами и думными людьми с посланниками Гетмана Хмельницкого, где на вопрос министров царских: что ещё запорожцы на верность к присяге не приведены? — гетманские посланники отвечали так: «Запорожцы — люди малые и в дело их ставить нечего». А как таковое бытие запорожцев, по установленному у них безбрачью, должно было вскоре разрушиться, то и стали они принимать без разбора в своё худое общество людей всякого сброда, всякого языка и всякой веры, и сим единым средством существовали они до настоящего уничтожения.
Не мог и не может, конечно, быть полезен отечеству такого качества политический, разнообразный и странный состав членов, питающихся в почти полном от света и естественного общежительства разлучении, более всего от грабежа посреди окрестных народов, не взирая на священные с ними обязательства мира и доброй дружбы, часто приносящих от рук крови и неправды во храмах Всевышнего жертвы, ими же гнушается Господь Вседержитель, и погружённых без того во всякое другое время, когда им способы к разбою пресекались, в совершенной праздности, гнуснейшем пьянстве и презрительном невежестве.
Преступления же их, вынудившие от НАС меры строгости, оглавляются следующим:
1-е. Оставляя под покровом забвения прежние свои важные и пагубные преступления и измены против верности и подданства, начали они, лет за десять тому назад, да и в самое новейшее время, гораздо далеко простирать свою дерзость, присвояя и требуя, наконец, себе, как будто достояния их собственности, не только все те земли, которые НАМИ через последнюю войну от Порты Оттоманской приобретены, но даже и занятых селениями Новороссийской губернии, предъявляя, будто им и те, и другие издревле принадлежали. Тогда как, напротив, всему свету известно, что первые из сих земель никогда во владении Речи Посполитой Польской не находились, следовательно же от оной никому и даны быть не могли; а последние, хотя и составляют часть Малороссии, но тем не менее особенной принадлежностью казаков запорожских никогда не были, да и быть не могли, потому что они в самом бытии своём не имели никакого законного начала, следовательно же и собственности никакой в землях, а были единственно терпимы в тех местах, где они засели, в замену прежней там военной стражи, чего ради те Новороссийской губернии земли как пустые, а впрочем не только к житию человеческому, но и к ограждению границ от неприятельских набегов удобные, были заселены людьми к земскому хозяйству и к военной службе равно устроенными.
2-е. Вследствие такого себе присвоения Новороссийской губернии земель дерзнули они не только препятствовать указанному от НАС размежеванию оных, воспрещая посылаемым для оного офицерам явною смертью, но заводить и строить на них самовластно собственные свои зимовники, а сверх того уводить ещё из тамошних жителей и из поселённых полков — гусарского и пикинёрного — мужского и женского пола людей, коих всего и уведено в Запорожье до восьми тысяч душ, включая тут и тех, кои от притеснения казаков в собственных своих жилищах принуждены были переходить к ним и подчиняться их самовластию.
3-е. Пограбили и разорили они, запорожцы, у одних обывателей Новороссийской губернии в двадцать лет, а именно с 1755 года, имущества на несколько сот тысяч рублей.
4-е. Не устрашились ещё самовластно захватить зимовниками своими приобретённые мирным трактатом новые земли между реками Днепром и Бугом, присвоить и подчинить себе новопоселяемых там жителей молдавского гусарского полка. Также, приходя от часу в большее неистовство, и собраться вооружённою рукою для насильственного себе возвращения мнимых своих земель Новороссийской губернии, не взирая и на то, что МЫ Императорскою НАШЕЮ Грамотою от 22 мая минувшего 1774 года, повелев им прислать ко Двору НАШЕМУ нарочных депутатов для представления о их правах, в то же время строгое им подтверждение учинили воздержаться от всякого своевольства и оставить спокойно настоящие селения и жителей, но запорожцы и после того не более послушными оказались.
5-е. Как же они принимали к себе, несмотря на частые им от НАШИХ правительств запрещения, не одних уже прямо в казаки вступающих беглецов, но и людей женатых и семейных, через разные обольщения уговаривали к побегу из Малороссии для того только, чтоб себе подчинить и завести у себя собственное хлебопашество, в чём довольно уже и преуспели; ибо поселян, в земледелии упражняющихся, находится ныне в местах бывшего Запорожского владения до пятидесяти тысяч душ.
6-е. Наконец, те же запорожцы стали распространять своевольные присвоения и до земель, издревле принадлежащих НАШЕМУ Войску Донскому, непоколебимому в должной к НАМ верности, всегда с отличием и мужеством в НАШЕЙ службе обращающемуся, и порядком и добрым поведением приобревшему навсегда к себе отличное НАШЕ Высочайшее Монаршее благоволение, делая и сим донским казакам запрещение пользоваться оными землями, которые уже долговременно в их обладании состоят. Всякий здраво рассуждающий может тут легко проникнуть как лукавое намерение запорожских казаков, так и существенный от оного государству вред. Заводя собственное хлебопашество, расторгали они тем самое основание зависимости их от Престола НАШЕГО и помышляли, конечно, составить из себя, посреди отечества, область совершенно независимую, под собственным своим буйным управлением, в надежде, что склонность к развратной жизни и к грабежу будет при внутреннем изобилии беспрестанно обновлять и умножать их число. Напрасно было бы здесь изъяснять, сколь предосудительно было бы событие сего злонамеренного умысла, как в рассуждении безопасности смежных к Запорожью жилищ и селений, так и в рассуждении неминуемой убыли в людях из числа НАШИХ верных подданных; но столько, однако же, не можем МЫ умолчать, что и торговля с землями Порты Оттоманской, освобождённая Материнским НАШИМ попечением от всей прежней тесноты, следовательно же, по взаимным естественным способностям, и обещающая трудящимся скорые и действенные плоды богатой жатвы, не могла бы достигнуть сама по себе того совершенства, которое ей видимым образом предлежит, к позавидованию всей Европы, если бы вредное скопище запорожских казаков, обративших хищность и грабительство в первое своё ремесло, не было своевременно изъято из тех мест, через которые сия торговля отчасти неминуемо проходит и действовать должна. Не для чего, равным образом, скрывать и того, что при самом начале последней с Портою Оттоманскою войны многие из запорожских казаков умышляли, забыв страх Божий и должную НАМ и отечеству верность, перейти на неприятельскую сторону, как и в самом деле ни известия войскам НАШИМ не подали они о приближении к границам тогдашнего крымского хана, ниже ему в походе сколько-нибудь препятствовали, будучи к тому в достаточных силах.