Все читают, но бездумно. Пятку его берегут, как написано, на ноги смотрят, а не на сам мир, то есть не голову и сердце его видят. Потому никогда его не могут познать. С подошвы человека, с хвоста птицы (как и мира всего с ног его) не узнаешь, разве что с головы его, то есть с сердца его. Какая тайна здесь кроется?
Сын мой, всю свою силу соберу, чтобы развязать тебе сей узел. Ты же запомни крепко. Тетерев видит сеть и в сети пищу или приманку. Что он видит? Видит хвост, ноги и пятку этой вещи, головы же и сердца не видит. Где же у этой вещи голова? Есть ли она чем-то? Сердце ловца в теле его, скрытом за кустом. Итак, тетерев, видя одну лишь пятку в сей вещи, но не видя в ней головы её, видя — не видит, зрячий телесно, а слепой сердцем. Тело телом, а сердце — сердцем. Ведь это слепота, мать всякой злости! Вот так все неразумные читают книгу мира сего. И не пользуются им, а вязнут в сетях его. Начало рек и морей — это голова, бездна же сердечная — голова и начало всем делам и всему миру… Ты же, сын мой, читая книгу видимого и злого мира сего, смотри сердечным своим оком на самое сердце его, источник его, тогда, познав начало и семя его, будешь прав и судьёй всякому делу, видя голову дела и самую суть, истина ведь избавит тебя от всякой напасти. Так же как есть два рода всего живого и сути дел, так есть два сердца. А коли есть два сердца, есть два духа — благой и злой, истинный и лживый… Этими двумя началами суди всякое дело. Ибо когда семя и корень благие, тогда благие и ветви, и плоды. Ныне, сын мой, будь судьёй и суди поступок тетеревов. А когда правильно осудишь, будешь первым судьёй всему миру. Судить же вот так.
Добрался тетерев до пищи. Видишь ли это? Как не видеть? Это и свинья видит. Но есть достоверная тень, пятка и хвост. Тень себя ни оправдает, ни осудит. Она зависит от своей головы и истины. Взгляни на источник её — на сердце, что породило и возродило её. От избытка сердца, то есть от его бездны, говорят уста, ходят ноги, смотрят глаза, творят руки. Смотри! Когда сердце тетерева благое, откуда родилось это его дело? Тогда и дело благое и благодарное. Но разве не видишь, какая змеиная голова у него? Это дело родилось от неблагодарного сердца, недовольного своей долей, жадного и того, что пожинает чужое…
Это и есть окончательная истина — увидеть, какой в каждом деле гнездится дух: благой или злой. Не судить по лицу, как обманщики. Часто под недобрым лицом и под некрасивой маской скрывается божественный свет и блаженное сердце, а в лице светлом, ангельском — сатана. Итак, видя неволю и плен тетерева, что гибнет для чужой пользы, не ленись трудиться и для своей собственной выгоды и творить необходимое — будешь тогда свободен. А когда не станешь себе самому рабом, вынужден будешь трудиться на других и, лишившись лёгкой, попадёшь в тяжёлую, сторицей, работу.
Видишь ли какую яркую одежду, или славный чин, или красивый дом, но изнутри проточенный червём, вспомни слова: "Горе вам, обманщики! Горе вам, что смеётесь ныне!" и понимай это как внешнее. Когда увидишь нищего, или престарелого, или больного, но полного надежды, то воспой Соломонову песнь: "Лучше печаль, чем смех, когда в недобром лице успокаивается сердце". Видишь ли паралитика? Обходи печальное, завистливое и злое сердце. Убежишь, если не будешь завистлив. Срубишь голову завистливому змею, если будешь за малое благодарен. Видя не дорогую, не пышную, но здоровую пищу, воспой: "Лучше печаль, чем смех". Видя книгу, что не имеет витиеватых слов, но исполнена духом святым, воспой: "Лучше печаль, чем смех". Когда слышишь совет, подслащённый словесным мёдом, за которым скрывается отрава, воспой: "Лучше печаль, чем смех. Елей грешного да не помажет головы моей". Видя убогий домик, но невинный, спокойный и безопасный, воспой: "Лучше печаль, чем смех". Вот так, сын мой, читай мирскую книгу и будешь иметь вместе и утешение, и спасение.
Блажен тот, кто понимает вину каждого дела! Сердце человеческое меняет лицо его на доброе или злое. Дорогие мои гости! Надоел я вам своим многословием. Прошу прощения! Вот и стол готов, садитесь, пожалуйста, куда кто видит. Ещё раз извиняюсь, что и трапеза моя убога, и позвал вас на бедный пир мой в день несвятковый.
Гости запели притчу, в которой говорилось, что "У друга вода слаще вражеского мёда".