Очень уж тоска большая на меня напала. Хотелось тебя увидеть и белый свет повидать.
Сели мы у ворот да и разговариваем себе, печалимся, и время нам незаметно проходит. Он мне рассказывает, какое у него убожество настало, и как жена, хоть и любит, да неспокойная очень, и как детки растут и обо мне вспоминают. Узнали от людей, где я и как живу, то радовались так, что господи!
А я ему говорю:
— Братику мой милый! Ты у меня один на свете: ты мне и отец, и дитя, и родня. Пока смогу я работать, буду работать для тебя и для твоих деток. Нет у меня теперь ничего, только два карбованца, заработанные у панов, да и то не знаю, отдадут ли, а хочу я согласиться на год. Они меня уговаривают остаться, то пусть дадут мне вперёд деньги... Вот возьмёшь да и справишь себе то, что тебе нужнее всего.
— Спасибо, сестра!..
А сам аж сгибается.
Пошла я к панам. Только на порог, а старая и спрашивает:
— Останешься? Что то горе вспоминать! — говорит. — Моя дочка никогда тебя обижать не будет: это у неё так что-то с нездоровья.
— Да коли ты обижаешься, — промолвила дочка, — то я и не дотронусь до тебя.
— А как же мне, панночка, не обижаться? Разве вы меня пожалели, или что, чтобы я вам благодарила?
— Да уж довольно, — перебивает старая. — Соглашайся на год. Чего хочешь?
— А я хочу двадцать карбованцев, — говорю. — Дадите, то останусь, а нет, так пойду в другое место служить. И деньги хочу все вперёд.
Они начали торговаться: и очень дорого, и деньги нельзя сразу. А я, как сказала, так и не отступаюсь от своего слова.
— Ну, — говорят, — ничего с тобой не поделаешь. Дадим двадцать рублей, только не все сразу. Дай свою бумагу, а тебе вот пятнадцать карбованцев.
«Возьму, — думаю себе, — хоть пятнадцать: ему сейчас очень нужно».
Отдала ту бумагу, что батюшка мне дал, взяла деньги, поблагодарила да и к брату.
— На, — говорю, — братик мой! Пусть тебе на доброе житьё будут!
Пробыл он со мной два дня. Весело было и проснуться, что увижу его, поговорю. Что-то родное да своё!
Служу всё у тех же панов. Ещё два месяца мне до года осталось. Тяжко, боже, как ленивому угождать! Да уж как нанялась, словно продалась, — надо служить! А как добуду года, то, может, даст мне господь, что хорошее место найду себе. Лишь бы захотел, то найдёшь на свои руки муки!