По дороге в Сказку Страница 4

Я так и думал... и думал так, что дальше — не знаю.

Снизу — слабым голосом:

— Он у меня спросил: когда мы дойдём до Сказки? Его слова подрубили меня, как стрелы.

Я не могу с места встать.

— Спросил?!

Дев[ушка]. Ты разве не знаешь? Ты заблудился? Сбился с пути?

— А где его корона?..

Он. Корона? Где?.. Не знаю. Может, потерял её в чаще.

— Он потерял корону.

— (Снизу). А я... и не помню её вовсе.

— Скажи, когда мы будем в Сказке? Ты же был там, ты знаешь.

Он. Я знаю... был... Я знаю...

— Ну так скажи, чего молчишь?..

Он. Мне кажется...

— Слышите, как в его голосе дрожь? Видите, как ужасно бегают у него глаза... Он не знает... Ему только кажется...

Он. Мне кажется, что мы сегодня будем.

— Скажи, когда мы будем в Сказке?

Он. По крайней мере... Мне кажется, что сегодня.

— Ему раньше тоже казалось... Хе-хе-хе!

Он (встаёт). Кто осмелился сейчас рассмеяться? Чей голос прозвенел у меня над ухом? Комар, что ли, хотел меня испугать смехом? Я и грома не боюсь! Ты слышишь?.. (Тишина). Даже смерть — мой последний триумф на земле!..

Тот, кто лежал, приподнимается.

— Я ничего не говорил. Это ты у меня спросил, скоро ли мы дойдём до Сказки. Я ответил — не знаю. Разве могу я знать? Я просто иду — и сам не знаю как. Меня будто несут большие крылья.

— И я ничего не сказал. Голос твой задрожал — я невольно улыбнулся.

Он. Когда ты несёшь жертву Богу — не должно улыбаться.

Дев[ушка]. Он улыбнулся невольно — прости ему.

Издалека слышны молитвенные пения.

— Идут, приближаются... Пойдём им навстречу.

— Мы расскажем им, что слышали. (Девушке). А ты останешься?

Дев[ушка]. Я... останусь.

Двое уходят влево, слышен их удаляющийся смех.

Он. Кто смеялся?

Дев[ушка]. Никто, никто... Тебе только показалось.

Он. Нет, нет! Я слышал, кто-то злорадно смеялся.

Дев[ушка]. Это тебе, сокол мой, почудилось.

Он проводит рукой по голове, вздыхает.

Ты вздыхаешь? Ну, успокойся, улыбнись, ну взгляни мне в глаза... А может, ты грустишь потому, что потерял свою корону?! Не грусти... Я снова сплету тебе венок из мака. (Идёт, срывает цветы и садится у его ног).

Он. Знаешь, что мне показалось? Мне показалось, что мы идём, идём вперёд — и всё возвращаемся туда, откуда вышли. (Тишина). Нет, нет, совсем не это мне показалось. (Тишина). Показалось, будто я опоил себя дурманом. Нет, и это не так... (Тишина). Будто все, кто идут за мной, на самом деле не идут... (Тишина). Будто все смеются только надо мной...

Дев[ушка]. О, мой любимый! Кто смеет смеяться над тобой?!

Он. Нет, не это я хотел сказать... Мне показалось, будто вся толпа идёт за мной, чтобы просто посмотреть на меня, как на диковину. И это не так, и это... не так... Ну, пойми... Мне показалось, что я лежу и сплю, и вижу сладкий сон. И вот теперь, вот теперь мне всё кажется одним сном.

Дев[ушка]. Я до сих пор не сплела тебе венок — цветы ломаются. Лепестки осыпаются, а стебли всё ломаются.

Он. Это, правда, сладкий сон. Неужели я, слабый, слабейший из всех, мог повести всю толпу из леса?.. Неужели я смог бы первым идти и разрывать колючие терновники?! Неужели мог бы, словно стрелами, ранить взглядом и тигра, и льва?.. Не верю я. Всё это — сон!.. (Тишина). Не знаю, может, и не сон — но я просто слаб... самый слабый...

Дев[ушка]. Ты плачешь? Плачешь?! (Бросает цветы). У тебя слёзы?

Он. Нет, нет, это так...

Дев[ушка] (гордо). Встань и выслушай меня. Может, я больше никогда этого не скажу... Ты вёл толпу... Ты рвал кусты терновые. Ты ломал столетние дубы, с львами обходился, как с псами. Ты вёл нас в светлую Сказку. Ты пророчествовал, и мы в твои пророческие слова верили в тот же день. Ты был сильнейший из всех. Ты не боялся ни грома, ни ветров, и молнии бессильно падали, разбиваясь о медь твоей нечеловеческой груди. Больше я ничего не скажу.

Слышны далёкие пения.

Я иду навстречу сёстрам и братьям. Они приветствуют утро.

Утро! Ты осветил его — и сам бессильно угасаешь! (Идёт навстречу пению).

Он сидит задумчивый и слушает пение. Пение постепенно затихает, и его разрывает смех. Он прислушивается, встаёт. Постепенно в нём пробуждается сила, он выпрямляется, гордо откинув голову назад, стоит и ждёт. Смех приближается, и толпа врывается на сцену. У одного на высоком колу — Его корона. Толпа, увидев Его, останавливается и замолкает. Кол с короной опускается. Ужасные лица прячутся. Несколько мгновений — тишина.

— (Сзади, тихо). Учитель! Нам сказали, что ты сбился с пути.

Лёгкий смех, гудение

— Нам сказали, что ты не знаешь, куда идти.

— Нам сказали, что ты потерял корону. Мы её нашли.

— Нам сказали, что ты и не был никогда королём.

— Нам сказали, что мы не выйдем из леса!..

Он. Кто вам сказал? Пусть выйдут и ещё раз скажут.

Тишина.

— Я не говорил.

— И я.

— И я, хоть поклянусь — и слова не сказал такого.

Он (громче). Кто посмел сказать это в то чистое утро, когда вот-вот мы увидим врата Сказки? Кто посмел (кричит) омрачить это утро?

Толпа отступает, съёживается, сереет.

Он. Я нашёл вам дорогу, я вёл вас в светлую Сказку, я вёл вас из ночи в день, и вот — когда мы прошли сотни миль, когда подходим мы к Сказке (кричит), когда я весь в крови и ранах, — вы смеётесь! Братья! У меня слёзы!

— Он плачет?

— Он плачет...

— Он плачет! Ха-ха-ха!

Толпа наступает, снова появляются страшные лица.

Смех.

— Ха-ха! ха-ха! ха-ха!

Он (в тишине). Так вы не люди, а чудовища?! Я вас... боюсь!..

— Он нас боится, а мы за ним шли! Ха-ха-ха!

— Кто шёл? Я, например, не шёл.

— И я не шёл.

— И я.

— И я.

Он. Так вы не шли за мной? Нет? Значит, я вас не вёл?! Нет?!! Я сумасшедший?!

— А ты... ты думал, что мы шли? Ха-ха-ха-ха!

Хохот. Поднимают кол с короной и крутят его.

— Ха-ха! Король! А ты до сих пор думаешь, что ты король?!

Он. Кто... думает?!

— Уж точно не мы.

— Ха-ха!

— Точно не мы!

Он. Так вы не шли за мной? Я вас никуда не вёл?

— Ты ещё спрашиваешь нас?

— Ха-ха!

— Да бросьте болтать с ним! Назад! Пошли домой!

— Пошли напрямик! Я дорогу знаю.

— Нет, лучше я...

— Давайте я вперёд пойду! За полчаса доведу вас.

— Пусть вот он идёт впереди... вот... Он.

На человека, похожего на гориллу, надевают венок.

— Король! Король! Вот это король!

— Медведь испугается такого короля!

— Ха-ха-ха!

Он. Чудовища! Кто вы?! Вы — призраки?

— Мы — призраки?

— Призраки?! Кто призраки?

— Ты сам — призрак!

Бросают камни, палки. Кто-то из девушек в толпе вскрикивает. На сцене темнеет, толпа исчезает, затем постепенно светлеет. Он лежит и стонет.

Он. Разбили голову... Разбили голову... Я умираю... Я умираю...

Детский голос сверху.

— Кто там?

Он. Я умираю... Я умру...

С горы сходит мальчик лет десяти, в белом наряде.

Мальч[ик]. Ты кто такой?

Он молчит.

Ты кто? Упал? Разбился?

Он молчит. Мальчик поднимает ему голову.

Он. Ты тоже призрак?!

Мальч[ик]. Я — мальчик!

Он. Что ты здесь делаешь? Как ты попал в такую чащу?

Мальч[ик]. Я был на опушке, когда услышал твой стон. Вот я и пошёл на голос.

Он. Ты был на опушке? Ты говоришь — на опушке?.. Что ты говоришь?..

Мальч[ик]. Из Сказки я пришёл, чтобы сорвать цветущий папоротник. Здесь, на опушке, его каждый день находят, а иногда он цветёт целыми зарослями! Тогда весь лес кажется в золотом венке.

Он. Здесь Сказка, говоришь?!

Мальч[ик]. За лесом — сразу Сказка.

Он. Здесь лес кончается?

Мальч[ик]. Сразу кончается.

Он. За лесом — солнце?

Мальч[ик]. Солнце. В Сказке всегда солнце.

Он. Солнце!! Не верю... Ты — призрак!

Мальч[ик]. Ну, смотри: я отведу ветку, и ты увидишь дорогу. (Отводит ветку, и через просвет хлещет поток солнечного света, врываясь на сцену). Ты видел врата Сказки? Они горели в золоте.

Он. Так я не ошибся?! Так я их хорошо вёл в Сказку?! Мы скоро будем в Сказке!! (Кричит, но голос его еле слышен). Люди! Люди! Братья мои! Я довёл вас! Осталось два-три шага! Люди! Люди! Люди!..

Мальч[ик]. Твоего голоса уже никто не сможет услышать.

Становится темно.

Занавес

3–7 декабря 1908