Когда еще звери говорили (сборник) Страница 4

Встал Заяц над колодцем, заглянул вниз, а у него слёзы только кап-кап в воду. Но, увидев в воде своё лицо, стал всматриваться внимательно — и вдруг развеселился, даже подпрыгнул от радости. В его голове мелькнула счастливая мысль: как бы ему и самому от смерти спастись, и всех зверей избавить от этого лютого и безумного Медведя. И уже не плача и не вздыхая, а что есть силы бегом, он поспешил к Медвежьей берлоге.

Уже вечерело. Медведь целый день просидел в своей берлоге и ждал, когда звери пришлют ему кого-нибудь на обед. Ждал и никак не мог дождаться. Голод начал ему докучать, и вместе с голодом злоба подступала к сердцу.

— Что же это значит! — ревел Медведь. — Что они себе думают? Или забыли про меня, или, может, им кажется, что одной Вороной я должен два дня быть сыт? О проклятые звери! Если через минуту не придёт от них еда, то клянусь, завтра с утра пойду в лес и перетреплю всё, что в нём живёт, и ни одного хвоста не оставлю!

А между тем шла минута за минутой, час за часом, а еды всё не было. К вечеру Медведь уже не знал, что с собой делать от голода и ярости.

В таком настроении его и застал Заяц.

— Что ты себе думаешь, что так поздно приходишь? Из-за тебя, такого комара, я должен целый день голодать? — закричал на него Медведь.

Задрожал Заяц, услышав Медвежий рык и грозные слова, но через минуту пришёл в себя и, встав на задние лапки перед Медведем, заговорил как мог вежливее:

— Вельможный пан! Не моя вина, что так поздно прихожу. И звери не виноваты. Сегодня, в день твоего ангела, они с рассвета собрались и выбрали для тебя нас четверых, и мы все ветром пустились к тебе, чтобы ты, вельможный паночек, имел сегодня добрый обед.

— Ну и что? Почему же ты один пришёл, и где остальные трое? — спросил Медведь.

— Случилось нам большое несчастье, — сказал Заяц. — Думали, что в лесу нет другого пана, кроме тебя, идём себе спокойно тропинкой, как вдруг из укреплённого каменного замка выскочил огромный Медведь и к нам.

«Стойте!» — кричит. Мы остановились.

«Куда идёте?» Мы рассказали всё как есть.

«Го-го! — закричал он. — Ничего у вас не выйдет. Это мой лес, и я не позволю, чтобы вы своим мясом кормили какого-то пришельца. Вы мои, и я беру вас себе на обед».

Начали мы просить, умолять, говорим, что сегодня твой праздник, что будет очень некрасиво, если ты останешься без обеда, но где там — и слушать не хочет.

«Я здесь хозяин! — кричит. — И только я имею на вас право, и никто мне тут не смеет перечить».

И взял нас всех четверых в свой замок. Еле-еле я уговорил его, чтобы хотя бы меня одного отпустил к тебе. Теперь, вельможный Медведь, сам подумай, виноваты ли мы в том, что ты сегодня голодал, и что тебе дальше делать.

Услышав это рассказ, Медведь всю злость обратил на нового соперника, который так неожиданно встал у него на пути.

— Это кто такой бездельник посмел сюда влезть? — ревел он, царапая землю когтями. — Эй, Заяц, веди меня к нему сейчас же! Я его на кусочки разорву!

— Вельможный пан, — сказал Заяц, — это очень могущественный пан, страшный такой…

— Что? Ты думаешь, я его испугаюсь? Веди меня к нему, увидим, кто сильнее.

— Вельможный пан, но он живёт в каменном замке…

— Э, что мне его замок! Веди меня к нему! Я его достану, хоть бы он спрятался на вершине самой высокой сосны!

Привёл Заяц Медведя к колодцу и говорит:

— Вельможный пан! Велика твоя сила! Смотри, твой враг, только увидел, что ты приближаешься, сразу убежал и спрятался в своём замке.

— Где он? Где он? — кричал Медведь, озираясь по сторонам и ничего не видя.

— Подойди и загляни вот сюда! — сказал Заяц и подвёл Медведя к колодцу. Встал Медведь над колодцем, глянул вниз — а там действительно Медведь.

— Видишь своего врага, — сказал Заяц, — как выглядывает из укрепления?

— Я не я буду, если не достану его оттуда! — сказал Медведь и как заревёт на всё медвежье горло вниз в колодец. А из колодца как отразится его голос — ещё вдвое сильнее, словно из огромной трубы.

— Ах ты! — закричал Медведь. — Ты мне ещё угрожаешь? Подожди, я тебе покажу!

И с этими словами Медведь бух в колодец — и утонул.

А Заяц стоял у колодца и смотрел, пока звериный враг совсем не утонет, а потом что есть духу бросился к зверям и рассказал им, как он умудрился избавиться от Медведя и освободить их всех от страшного бедствия. Надо ли говорить, какая радость царила во всём лесу и как все благодарили Зайца за его поступок.

ВОРОНА И ГАДЮКА

На дуплистой, головастой вербе над рекой свила себе Ворона гнездо. Ничего дурного не ожидая, снесла яйца, высидела, а когда из яиц вывелись Воронята, старая Ворона полетела искать им еды.

Но в дупле той вербы поселилась чёрная Гадюка. Она только того и ждала, чтобы Ворона вывела птенцов, и как только старая вылетела из гнезда, сразу Гадюка вылезла из своей норы, вползла в гнездо, схватила одно Воронёнка и унесла на обед. Прилетела Ворона, видит — одного детёныша нет. Покаркала, покаркала — и перестала, ведь что тут сделаешь? А на следующий день — уже второго нет; прошла неделя — и Воронины дети, ещё не оперившись, все исчезли. Сколько ни кричала и ни жаловалась старая Ворона — всё было напрасно. Пришлось снова нести яйца и высидеть их. Но и во второй раз случилось то же самое: как только Воронята вывелись и мать улетела искать еды — Гадюка день за днём вылезала и по одному уносила птенцов.

Но однажды Ворона заметила, кто её лютый враг. Увидела, как Гадюка уносит её последнего Воронёнка. Вот уж был крик на всё поле! Да что с того?

Хотя Ворона, стоя у входа в змеиную нору, надрывала себе горло, ругаясь и проклиная разбойницу, Гадюка в норе спокойно хрустела её детёнышем и чувствовала себя в безопасности, зная, что Ворона ей ничего не сделает.

Подумала и Ворона, что крики и слёзы ни к чему, и пошла к куме — Лисичке, у которой недалеко в крутом берегу была своя нора, за советом.

— Ой, кумушка, — сказала Ворона, — посоветуй мне, что делать с этой гадкой соседкой, чёрной Гадюкой? Живёт в той же вербе, что и я, да на моё несчастье! Дважды я уже выводила деток — и оба раза эта воровка повытаскивала их и пожрала! А я никак не могу достать её в норе.

Подумала Лисичка, покачала головой, хвостиком махнула и говорит:

— Тут, кумушка, силой ничего не сделать. Надо прибегнуть к хитрости.

— Да я и сама понимаю, — сказала Ворона, — только вот беда — никакой хитрости придумать не могу.

— Я тебе вот что скажу. Сюда к реке часто царская дочка приходит купаться. Подстереги её, а когда царевна положит на берегу золотую цепочку или другую блестящую вещицу — схвати её и лети, но так, чтобы царские слуги тебя заметили. Они будут кричать и гнаться за тобой, а ты лети прямо к вербе и брось вещицу в Гадючину нору, а сама лети прочь. Вот увидишь, что будет.

Послушалась Ворона совета. Как только царевна пришла купаться и положила на песок свою золотую цепочку — Ворона прилетела, схватила цепочку и полетела. Слуги заметили, закричали, бросились за ней, а она — прямо к вербе, кинула цепочку в змеиную нору, а сама села на другое дерево и смотрит.

Прибежали слуги к вербе. Они видели, как Ворона с цепочкой опустилась недалеко от земли, а потом уже без неё поднялась — значит, где-то здесь она её бросила! Стали искать — и один, заглянув в дупло, увидел: цепочка блестит внутри. Тут же они раскопали нору, а в ней, свернувшись клубком, лежит огромная чёрная Гадюка. Никто не спрашивал, виновата ли она в краже — вытащили и убили, а цепочку забрали.

А Ворона очень обрадовалась, увидев смерть своей врагини, и с того времени жила спокойно.

КОРОЛЁК И МЕДВЕДЬ

Шли Медведь с Волком по лесу, как вдруг в кустах зачирикала какая-то птичка. Подошли ближе, а там — маленькая птичка с задранным хвостиком скачет по веткам и чирикает.

— Волчок-братишка, а что это за птичка так красиво поёт? — спросил Медведь.

— Тсс, Медведь, это Королёк! — прошептал Волк.

— Королёк? — тоже шепотом переспросил испуганный Медведь. — Ой, так, значит, надо ему поклониться?

— Конечно, — сказал Волк, и оба поклонились Корольку до самой земли. А Королёк даже не посмотрел на них, прыгал себе с ветки на ветку, чирикал и всё хвостом задорно махал.

— Вот это да! Такое маленькое, а такое гордое! — проворчал Медведь. — Даже не взглянет на нас! Интересно было бы хоть раз заглянуть, как у него в палате устроено.

— Не знаю, как получится, — сказал Волк. — Я хоть и знаю, где его палата, но заглянуть туда никогда не решался.

— А что, страшно, что ли?

— Не то чтобы страшно, но как-то не случалось.

— Ну, пойдём, я загляну! — сказал Медведь. Пришли к дуплу, где было гнездо Королька, и только Медведь хотел заглянуть внутрь, как Волк — цап его за полу.

— Медведь, — прошептал он, — стой!

— А что там такое?

— Не видишь, вон Королёк прилетел! А вот и его Королева. Нехорошо нам заглядывать при них.

Медведь отошёл с Волком в кусты, а Королёк с супругой влетели в своё дупло кормить птенцов. Когда они улетели, к дуплу подошёл Медведь и заглянул внутрь. А там было, как и положено: гнилое дерево, немного пёрышек настелено, а на перьях — пятеро маленьких Корольчат.

— Ну и палата королевская! — воскликнул Медведь. — Да это же просто нора какая-то! А эти пищалки — королевские дети? Тьфу, и уродцы ещё к тому же, бездомные какие-то!

И, плюнув с отвращением, Медведь уже собрался уходить, как вдруг маленькие Корольчата запищали из гнезда:

— Го-го, пан Медведь! Это ты на нас плюёшь? За такое оскорбление ты будешь серьёзно отвечать.

Медведя аж мороз по коже пробрал от такого крика. Он как мог быстро убежал от этого дупла, спрятался в своей яме, сел там и сидит. А маленькие Корольчата в гнезде так раскричались, что не унимались, пока отец с матерью не прилетели.

— Что случилось? Что такое? — спрашивают старшие, приносят детям то мушку, то червячка — кто что добыл.

— Не хотим мушек! Не хотим червячков!

— Да что с вами стряслось? — допытываются родители.

— Приходил Медведь, назвал нас бездомными и ещё в гнездо наплевал, — говорят маленькие Корольчата.

— Да ну! — вскрикнул старый Королёк и, не мешкая, взмыл в воздух и полетел к Медвежьему жилищу.

— Ты, старый Бурмило, — сказал он, сев на ветку над Медведевой головой, — что ты себе позволяешь? С какой стати ты моих детей называешь бездомными и ещё в моё гнездо плюёшь? Ты за это ответишь! Завтра с рассветом вызываю тебя на кровавую войну.

Что же оставалось Медведю? Война — так война.