Уже издалека она услышала их и встречала диким неистовым скулящим воем. Теперь легла на землю и волоклась к ним покорно, насколько позволял ей поводок. Скулела и выла, а глаза сверкали странным светом. Поднимала голову и рассказывала. Два дня ждала… не ела… не видела живой души. Те двери вон там не открывались, как закрылись за ними… а теперь… а теперь…
Лаяла тревожно и болезненно-раздражающим голосом, то снова бесновалась, протягивая лапы к рыжей.
«Что же? Что же?..»
Та встряхнулась изо всей силы и поволоклась с грузом к стогу. Колокольчики соскользнули с нее, упали на землю, а звуки поспешно разбежались во все стороны и затерялись.
* * *
Ночь. Глубокое, безбрежное небо ясное и оживленное. Звезды мигают, дрожат, играют своим светом, а кое-где перелетают дуговым полетом и меняют места на небе.
Среди них спокойно стоит месяц.
Яркий магический его свет мягко разливается вокруг. Белая пустая равнина залита им, словно серебром, а высокие тонкие столбы, что тянутся ровными рядами — здесь, и там, и дальше, бросают на нее полосы стройных теней и как будто сплетаются руками между собой, чтобы не затеряться в однообразной пустыне.
Долгий дубовый лес, убранный в иней, создавал по краю равнины хрустальную стену. Его вершины, прозрачные в свете, почти растворялись в нем.
Около полуночи он застыл в каменной неподвижности и совершенно побелел.
Виделось: неподалеку от хатинки тихо скользнула мгла, словно серебряная, едва заметная ткань, приняла причудливую форму и незаметно протянулась хрустальным верхом в пустую, залитую светом равнину…
Месяц пронзил её своим мягким сиянием, а затем на минуту спрятался за облако, заглянув в её фосфорические бессмертные глаза…
Она исчезла…
* * *
Струя звучной, спокойной игры живо летит ровной нитью далеко по белой равнине, неутомимо, без перерыва, словно в вечность…
Где она прервется?
Ей безразлично.
Страха ни перед чем не знает.
Черновцы, 25 марта 1900
[8] — Деревище — домовина, гроб.