— Скажи мне, что с тобой случилось?..
Мария подняла на него глаза, и, словно горох покатился, из них покатились слёзы. Она заплакала, жалобно всхлипывая, как ребёнок.
Свирид отвёл её в сторону, под забор.
Мария, обливаясь слезами, рассказывала ему о своём несказанном позоре, о том, как, с малым ребёнком на руках, боясь вернуться домой, скиталась по наймам, тяжко бедствуя; как, в конце концов, умер у неё ребёнок; как некая госпожа завезла её в Рени, где она нанялась служанкой к греку, державшему трактир… А Свирид слушал молча, не проронив ни слова, не говоря ни о своих муках, которые она ему причинила, ни о намерении отомстить ей за измену.
— Прости меня, Свириде! — закончила Мария с мольбой.
— Пусть тебя Бог простит… Слушай, что скажу… Нет у меня круторогих волов, нет и червонцев в поясе… Есть у меня лишь эти жилистые и работящие руки, что не боятся никакого труда… Кормили они меня до сих пор, прокормят и семью… Если я тебе не противен, Мария, не опостыл, то будь мне женой, и отправимся мы в Молдавию, чтобы ничто не напоминало нам о нашем горе…
Мария хотела броситься ему на шею, но не осмелилась и только ответила горячим голосом:
— Спасибо тебе…
А на другой день ранним утром, когда ещё «помещик городского ринштока» сладко спал где-то на улице, укрывшись небом, Свирид и Мария отправились в путь. Они направились в Джурджулешты, прямо к Слободзее, где, как говорят, легче перебраться через узкий Прут, легче обойти пограничную стражу… Из плавней поднялся белый туман, серыми клубами покатился по тихому Дунаю, скрывая голубые горы, заступая свет солнца… Этот туман предвещал, однако, чудесный день… Так и в сердцах путешественников загоралась надежда на счастливую долю, которая со временем развеет даже сами воспоминания о печальном прошлом…
20 февраля 1893, Винница
[23] — Доброе вино (букв.: буне вин; молд.)
[24] — Матулa — по-молдавски здоровенный бурлак; матульняк — рабочий на рыбном заводе.
[25] — Горец-чабан (молд.).
[26] — Крепкое хорошее вино (молд.)
[27] — Быстрее (молд.)