Крестьяне, кланяясь, пообещали исполнить, радуясь, что им удалось оттянуть дело, а Густав, обладая поистине пророческим чутьём, сразу же разгадал смысл этих поклонов и оглушил их словами:
— Кланяйтесь или не кланяйтесь, но не думайте, будто, если дело затянется, то и сойдёт вам с рук, что я уеду из села — и всё пропадёт. Сразу вам говорю: моё не пропадёт! Я уж найду на вас управу.
Повесили головы бедные Бойки, и, покачивая всклоченными головами, пошли с двора, только сплёвывая и ворча между собой: «Тьфу! Пусть Бог отвратит и защитит от такого! Вот это да! Рос между нами, на наших глазах, а мы и не знали, что за птица! А вдруг, глядите-ка, какой Ирод объявился! Тьфу, чтоб его! Чудовище! Сгинь отсюда, чтоб не видеть!»
Так начал Густав свою административную деятельность, учась на малом, как наводить порядок в большом. Отец только руками разводил, видя, как всё склоняется и покоряется перед его сыном, как при его взгляде работа спорится, смолкают шутки и песни, с лиц исчезает веселье, и нависает над ними какая-то серая тревога. «И откуда он всему этому научился? — думалось старику. — Рос мальчишка у меня на глазах каким-то нелюдимым молчуном, прошёл через все школы серой тенью восемнадцатым номером, и никто бы и не подумал, что в нём дремлет и таится такой административный гений!»