Одно — невеликая честь на ветвях висеть, а другое ещё то, что надо ж и остерегаться немного, ведь нечистая сила каверзная: иной раз так выкинет, что и до века драпать будешь… И чем дальше, тем всё мне хуже да хуже надокучает… К тому ж и пожаловаться не на кого, только на свой дурной разум: вздумал пожалеть того бешеного адского отродья! Я, видите ли, такой человек — мягкосердый, что где уж приключение, или печаль, или тоска, то там сразу и мои жалости… Вот и пожалел, чтоб его хренова мать пожалела!
А время хоть не стоит, да и не летит крыльями. На небе звёзды аж скачут, и столько их, будто кто всё с корзин подсыпает; месяц будто всё ещё в гору поднимается, соловей не умолкает — щебечет… Когда ж то ещё и на рассвет благословится!
И такая досада на себя меня одолевает, что если б это был не я, а кто другой, то уж как следует его бы проучил. Вздыхаю тяжело да думаю: "ГРИЦ НАВАРИЛ, ГРИЦ И ПОЖИНАЙ!"
Только я себе это промолвил, как будто схватило меня: хватит нянчиться с этой мукой! Вдоволь с меня этого гнёта! Не хочу! не стану! Раз мать родила!
Осенился крестом — и бух с вербы прямо на дьявольские рожки… Безумно зарычал дьявол… Земля будто лопнула… загрохотала… Загудело, завертелось вихрем… Всё пошло кругом… Да как цапнет меня вверх, так я свистнул, словно из лука… И понесло меня, будто степные пухи… Несёт-несёт-несёт… всё околицами, аж вон за Трощанские леса, за Сорочий Брод, за Гайворонскую степь, да за какие-то кручи, да овраги, да бескеды… Да как трахнет, так чуть не на три сажени в землю вколотило… Опамятовался помаленьку, поднимаюсь, оглядываюсь… Это ж я в овраге за мельницей! День уж светлый, как бык, толпа людей шумит возле плотины, а Гапка надо мной молитвочку читает… Сказано, женщина: тут бы благодарить Господа, что мужа из беды вызволил, а она ворчит да бранит, да ещё насмехается… И что ж вы думаете, до сих пор не верит! "Пьяницам, — уверяет, — чёрт-те что мерещится"… Будто я пьяница… Да ещё как примется свои прибаутки прибауливать да выдумки выдумывать — чтоб ей и не снилось! Тут я уже и не спорю, а как тот бедняга, что сеял ячмень, а жена ему: "Гречка!" — соглашаюсь и я: "Пусть будет гречка!"