Fiat lux!
– О господи! Да что это за жизнь? И зачем я осудила себя на эту каторгу? – вскричала молодая женщина, в изнеможении отчаяния бросаясь на кушетку перед горящим камином.
Её муж взглянул на неё с нескрываемым отвращением и продолжал мерить шагами комнату, ходя из угла в угол. Наконец он остановился перед женой и грубо тронул её за плечо.
– Перестань наконец эту драматическую позу, это просто смешно. Сядь как следует, и давай хоть раз в жизни поговорим по-человечески.
Она испуганно посмотрела на него, вскочила и села прямо, сложив руки на коленях, но всё же заметила:
– Какое тебе дело до моей позы? Это самодурство с твоей стороны.
Его передёрнуло, но он сдержался.
– Ты говоришь, зачем осудила себя на каторгу… Я мог бы спросить то же самое о себе. Ведь, по сути, мы всегда друг друга… – он хотел сказать «терпеть не могли», но произнёс лишь «мучили». Так не лучше ли…
Она не дала ему договорить.
– О да, конечно, так проще всего: измотать, измучить, а потом: «уходи прочь, ты мне уже не нужна».
– Но что же, по-твоему? Какой выход?
В ответ посыпался поток бессвязных жалоб, упрёков, требований, обещаний, и всё в итоге утонуло в слезах.
– Но что нас связывает? – заговорил муж, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие. – Детей у нас нет, материально мы независимы друг от друга, любви… – он натянуто усмехнулся, – об этом и говорить смешно.
– Понимаешь ли ты, что этот смех возмутителен? Я больше не могу это выносить! – воскликнула она и стремительно выбежала из комнаты. Запершись у себя, она не ответила ни на одну попытку мужа вызвать её на разговор или хотя бы просто выйти.
Он сел у камина и задумался мрачно.
Правда, они всегда едва терпели друг друга. С первой встречи их разговоры носили характер спора, неизменно переходившего на личные выпады. Даже за глаза они отзывались друг о друге не иначе как с насмешкой. Он сделал ей предложение в странной форме: «Это, конечно, покажется вам смешным, и это действительно смешно, но я люблю вас».
– Если вы находите это смешным, – ответила она обиженно, – то зачем всё это? – и хотела уйти, искренне возмущённая. Но когда он удержал её за руку и спросил, согласна ли она стать его женой, она сказала «да!», затем зарыдала, ушла к себе и весь день не желала его видеть.
Когда они были женихом и невестой, их присутствие в компании всегда стесняло окружающих: они обменивались самыми обидными насмешками и упрёками, подчёркивая при этом своё положение. Но им в голову не приходило расстаться; казалось, пути назад нет, и они с иронией пошли под венец. Потом началась эта «каторга», как она сегодня выразилась.
Погружённый в тяжёлые воспоминания, он не заметил, как жена снова вошла в комнату — бледная, со следами слёз, но спокойная, с опущенными глазами.
– Да, ты прав, – неожиданно сказала она, и он вздрогнул. – Нам незачем жить вместе. Бессмысленно оставаться рядом, когда ты меня терпеть не можешь.
– Разве я это говорил?
– Да.
– Неправда. Ты, как всегда, извращаешь мои слова.
– Дело не в словах…
Но он раздражённо начал доказывать, что это неправда, будто он её терпеть не может, что это она его всегда ненавидела и терзала.
– Да всё равно, – ответила она, – мы отравляем друг другу жизнь. Кто бы ни был виноват — это невыносимо. Нужно закончить эту глупую комедию.
Он заметил, что если она считает брак комедией, то он не понимает, как она может называть себя порядочной женщиной. И, наговорив друг другу жестоких слов, они разошлись по разным комнатам.
Подобные сцены повторялись, словно припадки у безнадёжно больных, становясь всё чаще.
Однажды, утомлённые и измученные этой бесплодной борьбой, они сидели молча: он — за книгой, она — за шитьём, избегая заговорить, боясь новой ссоры. Оба были смертельно усталы от этих бурь.
Вдруг он поднял голову и посмотрел на жену. Она сидела, опустив руку с иглой на колени, и смотрела на него глазами, полными слёз, где вместо привычной ненависти светилась глубокая печаль и, казалось, даже нежность.
– О чём ты думаешь? – спросил он, сам удивившись мягкости своего голоса.
– О том, что мы должны… должны разойтись, да, дорогой, – она покраснела, произнеся это непривычное слово.
В его глазах вспыхнул огонь — но не злобы. Он подошёл, взял её за руку. Что-то нежное поднялось в груди, и много непривычных слов теснилось в мыслях, но он их не произнёс. Медленно, тихо, но с тоном непоколебимого решения он сказал:
– Да, мы разойдёмся.