Сватание на Гончаровке Страница 3

Ну, тут уже нечего болтать: я уже старому Кандзюбе сказала, чтобы сегодня сватов присылали.

У л я н а. Ох, беда моя! Сегодня?..

О д а р к а. Сегодня, сегодня. Что тут откладывать? Ступай, дочка, посиди тут — Стецько придёт, побеседуете по-хорошему, а ты уж не дури, будь к нему ласкова...

У л я н а. О чём с таким болваном и говорить? Я не умею...

О д а р к а. Потерпи! Девка с парнем как сойдутся — найдут, о чём говорить, а то и вовсе молча бывает лучше — я это хорошо знаю. Посиди-ка за воротами, а я пойду обед готовить. (Уходит).

У л я н а (одна). Так вот она, моя несчастная долюшка? Такому глупцу достанется мною верховодить? Этот олух будет глумиться над моей русой косой? На что мне его богатство? Говорила ж наша пономарша: от золота, говорит, слёзы текут. Неварю я борщ, всякое яство — да разве пойдёт оно впрок, когда будет слезами моими разведено? И одёжка будет хорошая, и постель белая, а стена — как немая; с кем я говорить буду? У кого совета спросить? С Олексием хоть на край света пошла бы, с милым своим, с сизым голубочком! Пусть сухарь — с радостью съем, пусть из лужи — напьюсь, абы он мне подал. А если беда случится — был бы он рядом, не дал бы мне и всплакнуть. А как приголубит — так вся беда и забудется. (Разворачивает платок и поёт.)

Платочек мой, шёлковый мой!

Разве ж я за тем трудилась,

Чтоб ему, кто мне не милый,

Я тебя повязать решилась?

Платочек мой шёлковый светлый,

Оботри мои слезоньки бедные!

Пусть от них, от слёз моих горьких,

Выцветут твои цветы пестрые!

Платочек мой шёлковый, нежный,

Придётся тебя мне скрывать.

С проволокой, да с верёвочкой —

Придётся теперь привыкать!

Платочек мой, не доставайся

Ты тому, кто мне как враг.

Лучше укрой ты мои глазоньки,

Когда лягу я в гробах!

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЁРТОЕ

Уляна и Стецько. Он выходит, разинув рот, размахивает руками; завидев Уляну, останавливается, смеётся сам с собой, прихорашивается, подходит, но боится; обходит сзади, восторженно осматривает и говорит:

С т е ц ь к о. И волосата! (Смеётся громко, подходит, вдруг замолкает и, долго думая, говорит.) А что вы варили?

У л я н а (печально, не двигаясь, не глядя на него). Ничего!

С т е ц ь к о (пытается вспомнить). Ну!.. ну... а теперь... что?

У л я н а. Что?

С т е ц ь к о. Что?

У л я н а. Что?

С т е ц ь к о. Что?

У л я н а. Что? Ничего.

С т е ц ь к о. Э, врёшь, не может быть — чтоб ничего! Отец велел расспросить её обо всём. А чёрт его знает, о чём расспрашивать! Всё забыл.

У л я н а. Так иди к отцу и спроси, раз забыл!

С т е ц ь к о. Да он же сказал чётко: не уходи, пока обо всём не договоришься.

У л я н а. Нам не о чем договариваться.

С т е ц ь к о. Как это — не о чем, если ты уже за меня идёшь?

У л я н а. Нет, милый, этого никогда не будет.

С т е ц ь к о. А почему?

У л я н а. Потому, что не хочу.

С т е ц ь к о. А почему не хочешь?

У л я н а. А потому что не хочу — и всё!

С т е ц ь к о. Ну, тут твоя правда. А отец говорил — пойдёшь.

У л я н а. Не пойду.

С т е ц ь к о. Ну, а отец говорил: не потакает — спой ей, да поухаживай, она и согласится. Вот я и спою:

На курочке пёрышко рябое,

Любим мы друг дружку обоє.

Дыб, дыб на село,

Кив, морг на него —

Я — не девка его,

Не пойду я за него.

Ой, полола девушка пастернак,

Сколола ножку об репейник так.

Дыб, дыб на село… и проч.

Больно ножке — это пустяки,

Больно сердцу — от дьяка шажки.

Дыб, дыб... и проч.

Ой, чья ты, девица, чья ты есть?

На улицу ты выйдешь ли, повеселись?

Дыб, дыб... и проч.

Ну как? хорошая песня?

У л я н а. Такая же, как ты: ничего не понимаешь. Вот послушай, какую я спою. (Поёт.)

Мысли у меня не те —

Не пойду я за Степу.

Стецько — гадкий!

Стецько — мерзкий!

Пошёл прочь, не лезь ко мне!

Гори в пекле, отцепись!

Сумасшедший!

Я не пьяна и не глупа,

Чтобы шла я за Степана.

Стецько — гадкий... и проч.

Лучше с дуба мне упасть,

Чем за Кандзюбу замуж скакать.

Стецько — гадкий... и проч.

Лучше в воду с моста шагнуть,

Чем такому уроду женой стать!

Стецько — гадкий... и проч.

Ну что, Стецю, песенка хороша?

С т е ц ь к о (долго смотрит, потом вскрикивает). Плохая! Кто тебя такому научил? Я как услышал — сразу понял: дрянь песня! Зачем ты её поёшь, а?

У л я н а. Да чтоб ты понял: не люблю я тебя и не пойду за тебя.

С т е ц ь к о. Значит, отец соврал? Ну-ну! Только скажи ему, что он врёт — как даст по морде, я знаю! Пробовал уже.

У л я н а. Ну, то отец твой, а я тебе говорю — не хочу.

С т е ц ь к о. Не нужно мне твоего хотенья, и без него пойдёшь. Отец сказал — чтоб не дёргалась.

У л я н а. А чего мне дёргаться? Я ж не скотина, чтоб волочься не хочу куда. За тебя я не пойду. Сватовство наше — по воде вилами писано.

С т е ц ь к о. Эй!.. Приська? Домаха? Как тебя?.. Послушай, иди давай! Вот если бы ты уж была моя жена, сказала бы — не хочу, я б тебе по морде — как отец меня. А пока — нельзя. Отец говорил — после свадьбы жену можно бить, а пока — нельзя.

Ладно, подожду. Но пока — прошу по-хорошему: пойди за меня!

У л я н а (в сторону). Что мне с этим дурнем толковать? Уйду — мать ругаться будет. Останусь, да попридержу его на словах.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Те же и Олексий. Увидев их вместе, он тихо подходит и подслушивает.

С т е ц ь к о. Ну вот, вечером и сватов пришлём. Присылать?

У л я н а. А как же! Присылай, присылай. (в сторону) Увидишь, как опростаюсь с тобой — ни с чем уйдёшь!

С т е ц ь к о. А печку ковырять будешь?

У л я н а. Как же не буду? Всю её перековыряю! (дёргает его за лицо пальцами)

С т е ц ь к о (приводит себя в порядок, смеётся). Гляди, какая шутница! Чуть глаза не выковыряла! Зачем так?

У л я н а. А потому, что я тебя уважаю (тихо) — как рыжую собаку!

О л е к с і й (в сторону, с болью). Вот тебе и правда на свете! Послушаю, что дальше будет...

С т е ц ь к о. Ну, скажи-ка мне: как поженимся, что делать станем? Га? Скажи, скажи!

У л я н а. Ты знаешь — а я не знаю.

С т е ц ь к о. Я, пожалуй, знаю. А ты точно не знаешь?

У л я н а. Та не знаю! Ну тебя, сгинь совсем!

С т е ц ь к о (смеясь). Га-га! Так я тебе всё расскажу, не скрою. Меня отец научил. Говорить?

(смеётся) Напечём коржей, растолчём мак, с мёдом замешаем — и сядем, и будем есть. Не хитро, правда? (Замечает платок) А что это у тебя? Платок? Это мне, да?

У л я н а. А кому ж, как не тебе, мой ворон чёрненький? (тихо) Твоей физиономии как раз впору.

С т е ц ь к о. Дай сюда — примерю!

У л я н а. Уж лучше вечером — сама тебе повяжу (тихо) — так, что в двери не пролезешь!

С т е ц ь к о. Наверное, хорошо мне будет с хусткой! А знаешь что? Я ж ни разу не женат был. Вот это да! А всё ж кругом, куда ни глянь — все женатые. А ты мне будешь головушку мыть и приголублять?

У л я н а. Вымою, вымою — (тихо) так, что сам чёрт не узнает! Цур ему! Прожену его отсюда, да сама домой убегу. (ему) А приголублю вот так: иди-ка сюда! (Протягивает к нему руки. Он, растроганный, начинает приближаться.)

О л е к с і й (с ожесточением встаёт между ними). Здравствуй, Уляно! Пусть тебе Бог поможет!

У л я н а (с радостью бросается к нему). Ах, мой Олексийчик! Где ж ты взялся? Я с самого утра тебя ждала!

О л е к с і й (сердито, отворачиваясь). Дурак, что пришёл. Лучше бы и не знал про своё горе!

У л я н а (испуганно). Ох, что ж за беда?

О л е к с і й. Тебе беда?.. Кому беда? Вот правда на свете!.. Здравствуй, Степан! Поздравляю с помолвкой!

С т е ц ь к о (важно). Благодарствую.

О л е к с і й. Значит, вечером за рушниками к Уляне пришлёшь?

С т е ц ь к о. Пришлю.

О л е к с і й. Ну что ж, дай вам Бог счастья! (медленно уходит)

С т е ц ь к о. Спасибо.

О л е к с і й (уходя, горько). Прощай, Уляно!

С т е ц ь к о. Иди здоров!

У л я н а (в сторону). Ой, батюшки! Что же мне делать? Он ничего не знает, а злится и уходит... а у меня свет не мил. Как бы его остановить?.. (громко) Олексию!

О л е к с і й (в сторону). Спохватилась? Пусть теперь покрутит! (делает вид, что не слышит и уходит)

У л я н а. Олексий!.. ну послушай!..

О л е к с і й (останавливается). Ну, чего тебе?

У л я н а. Чего же ты сердишься?

О л е к с і й (подходит к ней). Это правда, что ты за него идёшь?

У л я н а. Ну и пусть правда — и что ж?

О л е к с і й (поёт):

Та ли это криниченька, где купался голубок?

Та ли это девчонка, что я звал под венок?

Женился бы, не смеялся, хотел с ней быть рядом,

А она мне — предала, пошла с моим другом гадом!

Не ждал я беды такой — словно в сердце игла,

Чтобы слышать, что девчонка не за меня пошла,

Не за меня, за другого идёт моя милая,

Что ж делать — пойду куда глядят глаза, родная...

Уляно, Уляно! Как же мне не злиться? Как стоять и слушать, что ты, забыв, как клялась десять раз — там, на Холодной горе, в леске, когда с тобой за орехами ходили, — что ни за кого, кроме меня, не пойдёшь... а теперь при мне же говоришь — за рушниками пошлёт...

Грех тебе, Уляно! Ты погубила меня! Я говорю: если это правда, что ты идёшь за Стецька, которого весь город дразнит — за сумасшедшего, за дурака...

С т е ц ь к о (зевавший по сторонам, вдруг встрепенулся). Врёшь, врёшь, врёшь! Вот уж это ты, милок, врёшь! Постой-ка! Я ведь не совсем дурак! Отец говорит — и то не врёт — что у меня только чуть-чуть не все дома. Да ладно! Даже если и дурак — что, не могу жениться? Тут ум не нужен! Я уже понял.

О л е к с і й. А жениться — и что? Как ты её прокормишь, если работать не умеешь? Надо жену кормить. Ни одной скотины не хватит, если сам не будешь трудиться. Ты что умеешь-то?

С т е ц ь к о. Работать — пожалуй, умею, да не везёт. Отец раз гнал меня на ток. Ну, пошёл, взял цеп и стал молотить с дядькой Панасом — а он, кстати, ещё лысее, чем мой батя! Я то ли раз ударил по снопу, то ли нет — как долбану его по лысине!.. Он как грохнется! А я — хи-хи-хи! — чуть не умер со смеху. С тех пор — не молотю! Отец сказал: «Нет у тебя талану, лучше чумакуй да в дорогу ходи!»