Если же окажется, что человек не медвежьего рода, вносящий такие превратные вещи, то книги и идеи его будут отданы на поругание Церберу, а такого человека избить и, посрамив в щеки, изгнать прочь из этой обители.
Указание, как подобает быть Церберу привратнику.
I. Церберу привратнику сей обители подобает быть неумолимым, неустрашимым и неуязвимым, да ведает вся земля русинская, что он хранитель медвежьей обители.
II. Всякий входящий и исходящий не пройдет мимо, пока Цербер не обыщет и не осмотрит у него все карманы и всю одежду, не найдя ли чего превратного; сколько сможет взять с них деньгами, хлебом и прочими приносимыми вещами, да берет безвозмездно.
III. С медведями обращаться Церберу благосклонно и ласково, дабы, не найдя этого, они не растерзали его.
IV. С людьми и чужестранцами обращаться Церберу подобает непочтительно и неблагопристойно, ибо народ строптив, и да не ходят они в обитель сию».
Се верная и точная копия того любопытного и важного документа, который, очевидно, составляет лишь одну часть большей целости. Для дополнения моего описания добавлю, что под приведёнными здесь письменами находилась подпись, наверняка какого-то царя или правителя, которую, однако, я никак не смог прочитать. Судя по грубым и неизвестным каракулям того письма, я думаю, что оно относится к очень давним временам, когда люди ещё лучше умели насадить другого на кол или зажарить на огне, чем подписать своё имя. Я настаиваю со всей ученой серьёзностью на том, что та подпись восходит к хананейским временам.
V
Как через первые два входа человек протискивается в невольной дрожи и неуверенности, так при третьем, после перечтения приведённого документа, те симптомы переходят в полный страх, сопровождаемый дрожью в икрах и холодным потом. Человек чувствует, что вступает в медвежьи пещеры, где, несмотря на многолетнюю дрессировку, звериная дикость вовсе не смягчена и где, кроме того, само право предписывает на него, как на человека, смотреть косо, с оскаленными зубами, обходиться с ним неблагопристойно, а при желании «прогнать избитого и посрамленного зело». Признаюсь, что эти неприятные чувства пробудились при первом посещении и в моём сердце, но это было лишь до тех пор, пока, открыв и проанализировав допотопный дух Сморгонской акад[емии], я не убедился в великой мудрости сего учреждения. Главный признак того духа: «Стой, не двигайся, а если уж непременно хочешь двигаться, то лучше назад, чем вперёд!». А зная склонность человеческую к переменам, к прогрессу и другим подобным глупостям, взвесив при этом, что под их влиянием и медведи могли бы со временем взбунтоваться и возжелать сближения с людьми, что, как мы сейчас увидим, совершенно противно цели их дрессировки, мы ясно поймём, что единственный мудрый способ поступить в таком случае — не допустить в самом зародыше обучения медведей до соприкосновения с человеческим родом.
Внутри катакомб на каждом шагу, на каждом повороте всё напоминает, что это медвежья яма. На земле клочья соломы, наверняка из логова, стены исцарапаны медвежьими когтями, видно, медвежата забавлялись. Но кое-что напоминает также, что это академия, — хоть и только для медведей, но всё-таки научное заведение. И напоминают об этом окна, решётки которых выкованы из толстых железных прутьев (в некоторых даже стёкла есть, тем интереснее, что, судя по их виду и работе, их можно отнести к временам египетского мастерства), фонари, в которых три раза в год зажигается свет, и чёрные таблички над дверями каждой клетки. Эти загадочные таблички долго не давали мне покоя, ибо я никак не мог догадаться, для чего или от чего они. Правда, на каждой табличке было по нескольку красных печатей, однако, несмотря на самые старательные штудии, нельзя было из них ничего прочесть, ибо нельзя было признать их ни письмом иероглифическим, ни иератическим, ни клинописным. Лишь позже на одной такой табличке мне удалось открыть большую квадратную карту, подобную описанной карте при входе, исписанную от ног до головы. И только тогда я догадался, что на каждой табличке, над каждой клеткой, была такая же карта, а медведи, в обычном вандализме, сорвали те карты и употребили их на известную надобность. Как же я обрадовался, открыв и прочитав тот преславный памятник, и как пожалел, что медвежья дикость уничтожила прочие его копии, которые могли бы быть украшением самых славных музеев и библиотек. Я привожу здесь его точную копию и надеюсь, что содержание её до самого дна прояснит всю глубину галицкой медвежьей породы.
«Сие есть место пребывания медведей.
Указание, как подобает быть медведю.
I. Прежде всего должно знать каждому из медвежьего рода, что зверь он хищный и жить и питаться будет мясом и кровью человека до конца своих дней.
II. И далее должно знать каждому медведю, что трудом и потом лица человеческого ему держаться. Посему кто из медведей прикоснётся к работнице, будь то чёрной или белой, будет изгнан из медвежьего сонмища и приравнен к мытарям и саддукеям.
III. Терзание и грабление людей, поругание их жён и дочерей и всяческое истребление этого рода медведю и его потомству благодатью свыше разрешается.
IV. И далее разрешается и повелевается свыше сокрушение и растерзание правды, поругание добродетели, посрамление и нисвержение совести и полное разрушение разума и науки.
Указание, как подобает пребывать м[едведю] в обители сей.
I. Прежде всего медв[едю] подобает есть, пить и сладким сном почивать, не размышляя, ибо иные работают на него и пекутся о его благе.
II. Подобает же медведю от всякого чтения воздерживаться, дабы духом строптивым, гордым и беснующим не одержим быть.
III. Подобает же медведю упражняться в рыкании и козлоголосии, ибо голос сей оглушает уши нечестивых и умерщвляет разум.
IV. Подобает же упражняться медведю в долгоделании и картографии, ибо дела сии богоугодны и нечестивые мысли из головы изгоняют.
Указание, как пребывать вместе многим медведям.
I. Много медведей, собравшись, да не говорят в приветствие себе «Добрый день» или «Здоров, брат», но только, как подобает медведям, «бумжурн» да молвят.
II. Разговаривая, да говорят о вчерашних яствах, или о завтрашних питиях, или же о медведицах-девицах и об их имуществе, или о евреях, у которых денег спросят, но говорить о книгах, писаниях и мыслях мира сего свыше запрещается.
III. А если нечего говорить, да рычат сообща или убивают и терзают друг друга, или папиросы, из табака сделав, сжигают в избах своих, и прочие дела богоугодные да творят.
IV. Если же кто из медведей окажется строптивым или книголюбивым, или мыслям запрещённым преданным, или противным долгоспанию, многоядению и многопитию, или каким-либо образом указаний их не соблюдает, того, найдя, прочие медведи растерзанным и избитым в щеки приведут к начальству, которое, предав такового наказанию и поруганию языком сморгонским, изгонит из обители сей со стыдом».
И под тем документом была такая же, как под вышеупомянутым, подпись какого-то неизвестного хананейского царя.
_____________________
* Собака Цербер (лат.). — Ред.