С одним товарищем мы выбрались рано на рыбалку. На Горбачёво плёсо у нас был свой план, увидев вчера, как огромная щука булькнула в камышах, ловя голавля. Вот мы и вышли рано, зная, что в это время — было семь часов утра — щуки ещё спят у берега, и рассчитывая застать её где-то на гнезде. Правда, вода была ещё холодная, но нам это было безразлично. Тихонько развёртывая невод, мы приближались к самой глубокой части плёса, держась близко к берегам, заросшим густыми лозовыми кустами, и стараясь производить как можно меньше шума и плеска.
Наш труд был не напрасен. Почти под каждым кустом мы захватывали то голавля, то окуня, то плотву, которые, поплескавшись два-три раза в неводе, отправлялись в нашу рыбацкую торбу. Но большой щуки не было.
Вода в плёсе становилась всё глубже. Мы знали, что там, где берега сужаются и образуют как бы устье, обставленное с обеих сторон толстыми коренастыми ивами, вода была глубока почти на два метра. Туда нам не зайти, и если наша знакомая щука ночует там, то мы ничего ей не сделаем. Но, тем не менее, мы шли осторожно дальше, пока позволяла глубина.
— Вот она! Вот она! — прошептал мой товарищ, останавливаясь неподвижно на месте и моргая глазами в ту сторону, где лежала щука.
Я заметил её почти одновременно.
— Заходи под берег! Прямо под берег! — шепнул я товарищу.
Через несколько секунд наш невод выгнутой дугой охватывал тот куст, под которым сидела щука. Правда, из-за веток, торчавших в разные стороны в воде, трудно было хорошо загородить, и, натянув невод, мы ещё с минуту поправляли его, чтобы можно было удачно поднять. При этом я не сводил глаз со щуки. Она тоже заметила меня, потому что, не двигаясь с места, вдруг живо замахала брюшными плавниками, словно собираясь броситься.
— Хорошо стоишь? — спросил я товарища.
— Хорошо. Булькай!
Но щука не ждала бульканья. Услышав наш голос, она, как стрела, рванулась прямо на меня. Между мной и берегом оставалось ещё достаточно свободного места, которое из-за течения трудно было загородить сетью. Сюда она собиралась проскользнуть, так, как, наверное, не раз уже ускользала от других рыбаков. Но я был готов к этой хитрости. Сильным ударом багра я перегородил ей дорогу и заставил щуку вывернуться полукругом налево. Она только мелькнула передо мной своим широким, как рубель, хвостом и исчезла в глубине. Но я был спокоен. Я знал, что здесь она от нас не уйдёт. Ещё один удар багра — и щука что есть силы метнулась в невод.
— Вверх!
Низ невода взлетел, середина образовала глубокий мешок, а в нём, словно в длинной и узкой клетке, металась щука.
— Назад! Назад! На мелкую воду! — крикнул я товарищу, и медленно, осторожно, держа края невода над водой, мы вышли на мелкий плёс.
— Эй! Не убежала ли она? — с тревогой спросил товарищ. — Что-то не слышно её в неводе.
Мы прижали невод к берегу и быстро подняли его весь над водой. Сквозь ячейки забелело широкое, толстое щучье брюхо.
— А, здорово, кума! — радостно крикнули мы. — Просим поближе!
Щука начала метаться в сети, но это уже было напрасно. Я схватил её обеими руками, чтобы не порвала сеть, товарищ собрал края невода, и через минуту мы оба вместе со щукой были на берегу.
— А, добрый день вам, кумушка! Вот мы и встретились!
Щука яростно билась в траве, пока мы переодевались в сухую одежду.