Иван шел, сам на себя не похожий, потому что утром всё пошло наперекосяк, небо портилось, а впереди целый день работы, это тот счастливый случай, когда несанкционированный митинг всё-таки состоялся, "даст Бог, начнут разгонять. О, вот где работа для телеоператора!" И тут заметил: на него оглядываются митингующие, и понял, что рассуждает вслух.
— Погода, говорю, будет чудесная! — как можно доброжелательнее объяснил он, однако никто не поверил.
Ещё раз глянул вверх — всё небо бомжовых цветов, оно неумолимо двигалось к цветовой температуре по шкале Кельвина аж до 9000 градусов... То есть ни одна телекамера не вытянет лица присутствующих — все будут синюшными, и никто потом на каналах не поверит, что Иван не баран, а митингующие не баклажаны. Особенно народные избранники станут такими же бомжеватыми, как и люди, а на долю свободного оператора может выпасть несколько непроданных сюжетов. Что же предпринять? Проклятые японцы не выпускают таких телекамер, которые годились бы для наших митингов. И тут он счастливо вспомнил: недаром держал про запас компенсационный фильтр, который выровняет картинку.
— Блин, такого синего воздуха ещё ни разу не видел, ну чистый свинец.
Он проверился — всё на месте, а главное, запасные аккумуляторы, потому что "жнива, жнива", когда ещё такие события случатся?
Вставив фильтр, заготовленный ещё в давние времена, когда киноплёнка требовала особого отношения, решил закатать сначала сюжет для Би-Бі-Сі, они любят статичные планы, приличных людей в кадре, уравновешенных ораторов, всё это как раз происходило, и нахватав за полчаса планов, Иван поменял в камере карту, вставил в компьютер и слил через спутник на сервер адресата. Тем временем шаря камерой по эффектным деталям, краем глаза следил, как введя пароль, заглядывал на свой банковский счёт, он бы на это не тратил время, однако очень нравилось видеть, как пополняются из Лондона цифры — надо заботиться о хорошем настроении, ведь впереди ещё целый день усилий.
Потом подумал про "Аль-Джазиру", там требовались эмоциональные, не слишком опрятные персонажи, склонные к истерике, слава Богу, здесь таких хватало, особенно, когда начали стаскивать с трибуны оратора, то Иван успел протиснуться к нему и взять мини-интервью, а то, что со всех сторон толкали несогласные, так даже хорошо — добавит лишь динамики кадру, страсти — арабы это любят.
Ну вот вам! Тут с пересчётом гонорара пришлось подождать, потому что заказчик должен был точно перевести тексты, чтобы там не было упрёков к их вере, однако, вот они, денежки, пока они набегали, камера со штатива тем временем снимала общий план, который годился на любой вкус.
Пришлось прикрывать аппарат, потому что несколько возмущённых пытались доказать, вскакивая в кадр, это тоже оживит, главное, чтобы не плюнули в оптику, вообще-то бывали и серьёзнее угрозы, ведь камера стоит денег, как-то Гордей с СТБ купил классную камеру за свои кровные, отнимут, все говорили ему, однако тот носил её в герметичном титановом кофре, клади кофр в потерянную сумку, советовали ему коллеги, потому что кофр был дороже камеры, я не идиот, Гордей откидывал полы куртки, показывал кобуру с револьвером, пусть попробуют отнять, смеялся он, однако когда пришёл поздно домой, его уже ждали, врезали в подъезде дубиной по шее, очень удачно, что он скатился под лестницу, очнулся уже без камеры и кофра, твоё счастье, говорили ему потом, что ты не успел вытащить свой дурацкий револьвер, потому что тогда бы убили к чёрту, об этом следует всё время помнить, потому что внимание во время съёмок сильно концентрируется в визире, а совсем не видишь, что тебя кто-то уже пасёт.
Ещё один сюжет для Москвы, она любит, чтобы были суровые усатые люди с криками "позор!", обязательно несколько стариков со старыми орденами, на фоне парочку красных полотнищ и какой-нибудь лояльный оратор из русскоязычных — таких тоже хватало, особенно удачно вышли оппоненты, они чуть не перевернули охрану, однако активисты не допустили, тут нужно расправлять локти, чтобы защитить от давки аппаратуру, ведь это непростое дело, неустанно превращать живых людей в виртуальных.
Вообще нужен и дополнительный тайный финансовый счёт, чтобы потом "добрые люди" не вычислили автора, как-то Иван снимал стационарно с крана большую потасовку возле Банковой, и уже заканчивал, когда сверху увидел аж за три квартала непонятное скопление — навёл туда сверхмощную телеоптику и увидел, как на ладони, что солидная тётка по списку раздаёт деньги участникам демонстрации протеста. Никто из них, расписываясь за плату, и не думал, что может быть отлично снят за этим процессом в упор — роскошный материал для монтажных перебивок, однако Иван сообразил откатать его на собственную кассету, потому что понял, что может получить и другой гонорар, вот и продавал сюжет через подставные конто, тут же изменив номера банковских счетов, потому что тот заработок мог дорого обойтись. Купили все телеканалы, но вовсе не каждый показал. И что? Все штатные стукачи потом сбились с ног, шарили по телеканалу с бесконечными разговорами про ловкача, который близко подкрался с скрытой камерой к неосторожным активистам и продал их на весь белый свет, так что Иван тоже делал вид, что ищет автора, и тоже расспрашивал всех, кто это может быть.
Потому что имел опыт коллеги Петрыненко, тот ещё в далёкие чернобыльские времена снял ужасающий кадр, как вертолёт, зацепившись винтом за леса, упал в реакторную пропасть, догадался спрятать эту кассету, пятнадцать лет выжидал, пока не спустил тайно материал в Белоруссию, теперь вот эти кадры начали своё триумфальное шествие, транслируются всеми мировыми сетями, отбрасывая авторский процент через сложную систему перекрёстных счетов через офшорные зоны, потому что и до сих пор за такую правду могут не погладить по головке.
А с другой стороны — что, разве человек с камерой там даром облучался? Ни для кого не секрет, что много телекамер пришлось закопать в землю из-за облучения, а нас ещё не закопали, и нескоро закопают!..
Да что Чернобыль — идеалом для всех является и останется тот ловкач, который вычислил номер в гостинице, куда приедет на брачную ночь венценосная парочка, нашпиговал объективами без трансляторов, чтобы секьюрити не засекли — а с накопителями, чтобы всё скачать потом за минуту ускоренно. Многокамерная съёмка чем полезна в таком случае, что из нескольких минут секса можно растянуть за счёт разных планов час такого действия, то есть чем дольше, тем дороже, слить один микроплан в сфинктернет, чтобы накрутить цену, а уже потом спокойно устроить для каналов аукцион, такой, что никакому Sotheby’s с Рембрандтами не приснится, опять же позаботившись о лабиринте денежных переводов, потому что до гонорара можно и не дожить, тут уже были примеры, когда самые ловкие папарацци без вести пропадали, так пусть лучше без вести пропадают гонорары, чтобы никто не узнал, куда, а главное — чьи.
Чёрт его знает, а может, там варианты: например, а может позже в той же гостинице парочка похожих хорошо загримированных актёров за небольшую плату изобразила те аристократические страсти? Или и сами настоящие молодожёны устроили такое телешоу, чтобы набить себя деньгами по самую макушку на всю будущую жизнь, потому что где же им ещё взять, где заработать? Второй же свадьбы у них обоих не будет, это факт.
— Я бы смонтировал, но продавал кусками, — не заметил, как брякнул Иван.
— Что? — откликнулась испуганно бабка, подумав, что бормочет про "расчленёнку", старушка и не заметила, как попала на колоритный крупный план.
— Говорю, что каждый товар надо уметь фасовать, — объяснил, не объясняя, он, а она ещё долго настороженно-перепуганно украшала неподдельными глазами сюжет.
Тут подкатился Толя из "Ньюса", классный парень, бывший оператор, а теперь продюсер:
— Ваня, подкинь полчасика.
— В каком стиле?
— Чтобы было похоже на правду.
— Для кого? — Ваня уже снимал.
— Тебе какая разница? Плачу наличкой, на флешку скачаешь.
"Хорошая у тебя флешка", — думал Иван, выхватив из толпы, как двое добродеев сцепились за флагшток, дёргали, пока не сломали, Толя увидел, куда Иван направил камеру и довольно заржал, потому что, считай, уже отработал свои деньги. Ещё несколько планов с окружением, а ещё седовласый оратор, который в такт словам размахивал Конституцией, Иван подошёл к Толе вплотную, чтобы тот незаметно сунул в куртку конверт с купюрами.
Жнива, жнива!
Тучи, вися над головами, добавляли драматизма там, где его и вовсе не было, вдруг брызнул дождик, люди подняли головы "с надеждой глядя в будущее" — снимал Иван, ментовские же рожи в этом ракурсе приобретали совершенно противоположное значение, особенно, когда агрессивная красавица размашистыми жестами и такой же артикуляцией что-то доказывала одному из них.
— Эх, мне бы такие тучи под Чернобылем, — успевал вспоминать Иван, что там почему-то всё время назло ему случался солнечный радостный день, как в Майами.
Да-да, на наши каналы нужны известные отечественные персоны, но что, например, для голландского телезрителя значит наш известный народный актёр или ведущая украинская писательница, если они и своих не хотят знать?
А вот французы наоборот, любят весёленькое, чтобы на перебивках были детишки, ленточки, национальные костюмчики, разноцветные шарики, парочка собачек не повредит, а чтобы у оратора гламурная причёска и пальто карденоподобное, чтобы оптимизм.
Немцы же любят суровые торжественные профили, их ещё Геббельс приучил к мужественным изображениям.
Именно таким в толпе был ещё кто-то, такой же Иван, только номер два, который каждый раз отворачивался, когда фото и видео поворачивались в его сторону, странно не то, что его тоже звали Иваном, правда, он был без камеры, потому что слово "камера" у него ассоциировалось с совсем другим объектом, чем у телеоператора, он тоже любил митинги, за то, что они лучше троллейбусов, трамваев и даже метро в часы пик, где таких Иванов становилось слишком много; особенно на базарах их прибавилось, вследствие чего все остальные, кто не Иван, начали приглядывать за своими сумками, а кошельки стали прятать глубже в тряпьё, доходило даже до того, что за пазуху, что даже в лифчики; особенно в универсамах стало опасно, потому что там на это дело завели переодетых в покупателей ментов, которые тем хороши на митингах, потому что там охраняют важных персон, а не простых граждан.
Вот тут Иван № 2 увидел приманку, его внимание привлёк аппарат у единоличного телеоператора — такого крутого и навороченного тут ни у кого ещё не было, а главное, что камермен был без ассистента, или хотя бы механика, кто прикрыл бы его с тыла, или хотя бы сбоку, а ещё привлекательным в сумке был компьютер, тоже не из простеньких — через плечо у такого доходяги, который нервничал только от того, что недоброжелательно каждый раз косился на небо, а не вокруг себя, как подобало бы вольному стрелку; Ивана № 2 всегда смешили эти труженики телеэфира, потому что все они постоянно жевали жвачку во время съёмок, это у них такой ритуал, что ли? И такую же жвачку предлагая зрителям, которую, разжёванную, те пережёвывают с удовольствием; тем временем оператор дожевался — дождь закружил над майданом, остужая его пыл, и к несчастью первыми дёрнули те, у кого были кошельки.