Все смолкли, остановились, бледные, исхудавшие, увядшие, словно тени. Все сели. Ноги под себя, плечо к плечу. Поднялось меж ними белое покрывало, и больной, волоча ноги, как паук, подполз под него.
Ещё веселее запел тенор, ещё бодрее. Словно к танцу. Ведёт смычком по нервам, щекочет сердце. Ожило тело. Раскачанное сердце поднимает новые волны — высокие, сильные. Им нет удержу. Всё тело прыгает, как на пружинах. Абибула не может остановиться, не владеет собой. Чужая какая-то сила схватила тело, бьёт, крутит, несёт. Тело немеет, тело исчезает… Где-то пропало. Дух поднял крылья, летит и увлекает…
— Ай-хай… ай-хай!…
Быстрее… ещё быстрее… Эй, быстрее… К Богу… живому… единому Богу…
— Хай-хай!…
Словно из бича, хлопает-плещет певец в ладони, гонит, подзадоривает, воодушевляет, смеётся. Летит его песня, как вихрь. Растёт безумие. Вьются кругом покрывал тела исступлённых, словно по залежам. Ходуном ходят плечи и руки, головы скачут, страшные лица застыли, как у мертвецов. Щёлкают зубы. Крик переходит в вопль.
Дрожит теке, колышется свет, скачут по стенам испуганные тени, и облачко белого пара висит над кругом. Вот-вот ударит молния, вот-вот грянет гром, расколет свод, и Божья сила войдёт в немощного.
Она уже здесь: колышет покрывала, поднимает их, как туман, и безвластный калека встаёт на ноги. Встал, твёрдо ступает, выходит из круга.
Все окаменели. Случилось чудо. Блестящие глаза, затянутые мглой, застыли, как стекло.
Наконец качнулись… Как пьяные…
— Живой! — грохочет гром из груди.
— Хай-хай!…
Радость великая. Счастье. Руки ищут объятий. Хватают за плечи, за шею. Крик рвётся из груди. Не крик, а буря:
— Алла!… Хай-хай!…
Рычат. Ревут. Скрежещут. Хрипят. Трутся лбами. Лают громко, часто:
— Гав… гав… гав… гав…
Словно дикие звери, словно стая шакалов.
Исчезло сознание. Полное забытьё. Исступление.
И снова, как над бушующим морем, простёр шейх руки и глухо протянул:
— Гей-х-х-х!…
Волны улеглись, и стало тихо.
Абибула поднял ладони и потер лоб, лицо. Словно очнулся. Обвёл всех взглядом и всюду встретил изумлённые глаза.
Все будто спрашивали:
— Что было? Что случилось?
Потом подняли руки к Богу и, усталые, тихие, изнурённые, вздохнули:
— А-минь, а-аминь, а-аминь…
Жалобно, ревностно, как плачущие дети.
Служба окончилась.
Было уже поздно. В далёких жилищах запели петухи. Тихая, холодная ночь обняла землю. Белела стерня под горой, и чёрные круглые тюрбе тяжело покрывали кости святых и ханов. В чёрном небе мерцали звёзды.
Снова тихо шагал Абибула по святому Азизу. Нёс в сердце радость, в голове мечты… За ним медленно тянулись, как тени, группы дервишей.
Абибула даже не заметил, как очутился возле дома. Его вывел из задумчивости какой-то странный звук. Словно скрипнула калитка или брякнула задвижка. Кто бы это мог быть? Отец уехал из дому. И одновременно он увидел на улице тень, мелькнувшую вдоль стены и быстро исчезнувшую. Что же это за знак?
Дома, казалось, все спали.
[16] — Духовные песни.
[17] — Ангел смерти.
[18] — Те, что ездили в Мекку.
[19] — Добрый вечер!
[20] — Старший дервиш, игумен.
[21] — Больной, одержимый злым духом.
[22] — Алтарь.