Беру с собой все твои малярные принадлежности, только не знаю, доведётся ли рисовать?
Прости мне, ей-богу, нет ни минуты — и сухарь некогда съесть, не то чтобы написать тебе приличное письмо. В. Н. напишу, пожалуй, уже из Раима. Если будешь писать ей, поблагодари за книжку Гоголя.
Адрес мой: в К[репость] Орскую
Его Высокоблагородию Михаилу Семёновичу Александрийскому25 с передачей мне.
А этот человек будет передавать мне письма через коменданта. Не забывай меня, мой единственный! Если не увидимся на этом свете, то уж точно встретимся на том. До свидания!
Искренне твой Т. Шевченко.
1849 год
К А. Лизогубу
Оренбург,
8 ноября 1849.
Мой единственный друг! Позавчера я вернулся с того киргизского степа и Аральского моря в Оренбург, и сразу сел писать тебе. Пишу, а сам ещё толком не знаю, жив ли ты на этом свете, здоров ли. Потому что уже почти полтора года, как мы не писали друг другу ни строчки, а за такое время много воды утекло. Может, и у вас кого не стало, говорят, холера сильно косила. Если ты жив и здоров, то напиши мне, друг мой, не откладывая, тогда я сразу тебе отпишу, всё расскажу: как носило меня по тому морю, как я блуждал по бескрайней степи. Всё расскажу, ничего не утаю. А пока поклонись от меня всему вашему дому и доброй В. Н., скажи ей, что я жив, здоров и, если не очень счастлив, то по крайней мере весёл. Будь здоров, не забывай безвременного Т. Шевченко.
Адрес: в г. Оренбург. Его благородию
Карлу Ивановичу Герну26
в генеральный штаб
с передачей.
К А. Лизогубу
14 марта 1850
г. Оренбург.
Мой единственный друг!
Не знаю, что бы со мной стало, если бы не вы? Эти 50 рублей очень выручили меня. Расспросите Илью Ивановича, я ему тоже пишу. Что значат деньги в нужде? Если бы не вы, меня бы давно уже не стало от тоски! А так хоть украдкой немного рисую, и это... [несколько слов зачёркнуто] — и легче!
Не знаю, удастся ли мне хоть что-нибудь нарисовать на Каспийском море? Весной меня туда погонят. Если получится — пришлю вам, только цену не поставлю, а продадите, как бог даст.
Вот такая моя горькая доля! Встал я с утра и начал писать вам это письмо — только начал, как вдруг чёрт принёс ефрейтора (естественно, подосланного, чтоб докладывал, потому что теперь я не в казарме живу). «Просим к фельдфебелю!» Пришлось бросить письмо, а сегодня уходит почта!
То так, то сяк — уговорил фельдфебеля, вернулся домой и опять принялся, а часы уже к первому — так что простите, если не всё расскажу, что хотелось бы, или где-нибудь ошибусь.
Поблагодарите от меня Илью Ивановича за его благородную щедрость! А мне, ради бога, простите!
А если случится мне ещё что-нибудь прислать вам, то подписывайте мою фамилию сами, печатно, потому что мне нельзя.
Всё, что вы по доброте своей прислали, я получил. И «Фому Кемпийского» получил. Спасибо тому доброму Михаилу27, что он меня не забывает. Если знаете его адрес — пошлите ему этот листочек, а если нет — перешлите В. Н., она точно знает.
Спасибо вам за все ваши блага! Не забывайте безвременного Т. Ш.
До 1 мая адрес мой тот же [одно слово зачёркнуто], а дальше, похоже, снова нужно будет молчать.
К А. Лизогубу
Новопетровское укрепление.
16 июля 1852.
Мой единственный друг! Не прогневались ли вы на меня за что-нибудь? Думаю, думаю, вспоминаю и теряюсь в догадках — не нахожу за собой никакой вины. Впрочем, кто себя признает виновным? Простите великодушно, если по простоте своей что-то сотворил перед вами, и напишите хоть одну строчку, чтобы я знал, что вас ещё носит по этой грешной земле милосердный бог. Уже третий год, как я от вас не имею ни слуху ни духу. Последнее письмо ваше я получил в Оренбурге в конце мая 1850 года, и по разным мерзким обстоятельствам не смог сразу ответить. А потом писал вам уже из Новопетровского укрепления в ноябре того же года. Вам и В. Н. — и от вас, и от неё с тех пор не имею никаких вестей. Честное слово, не знаю, что и думать! Или панихиду по вам заказывать, или думать, что вы на меня в обиде? За что же вы могли на меня обидеться? Вопрос этот — прямо гордиев узел. Скорблю душевно, и тем больше плачу, что только с вами и В. Н. из уз моих переписывался. Прошу вас, умоляю! Как получите моё письмо, то хоть чистую бумагу в конверт вложите и пришлите — хоть так я узнаю, что вы живы.
О себе ничего не пишу, потому что нет хорошего материала для рассказа. А описывать свою скверную долю — тошно и грешно, по-моему. Это всё равно что роптать на бога. Пусть себе тянется моя невесёлая жизнь, как дал мне бог. Одного бы только я просил у него как величайшего блага — перед смертью хоть одним глазком взглянуть на вас, добрых моих друзей, на Днепр, на Киев, на Украину — и тогда, как христианин, спокойно бы умер. Сейчас меня в этой пустыне гнетёт не неволя, а одиночество — вот мой злейший враг! В этой широкой пустыне мне тесно, а я один. До вас, наверное, не дошло, где именно это Новопетровское укрепление, так я вам расскажу. Оно находится на северо-восточном берегу Каспийского моря, на полуострове Мангышлак. Пустыня, полнейшая пустыня — ни растительности, ни тени, песок да камень, а самые нищие обитатели — кочующие кое-где киргизы. Смотря на эту мёртвую глушь, такая тоска охватывает, что и не знаешь, что с собой делать. Если бы мне можно было рисовать — ей-богу, ничего бы не нарисовал: так пусто. Да мне до сих пор не разрешили рисовать — шестой год уже. Ужас!
Что же еще написать вам? Право, нечего, дурного особо нет, а хорошего — и подавно, всё монотонно, однообразно, и больше ничего. Начальника мне бог послал человека доброго, вообще добрые люди меня не чуждаются... Живу я, как солдат, разумеется, в казармах. Удобный случай изучить солдатские обычаи и нравы. Смеюсь сквозь слёзы, что делать? Слезами горю не поможешь, а уныние — великий грех. Ждём в укреплении нынешним летом корпусного командира28. Думаю просить, чтобы позволил мне в здешней церкви безвозмездно написать запрестольный образ во имя Воскресения Христова. Не знаю, что будет. Великой бы радостью меня одарил, если бы позволил — вот уже шестой год, как я кисти и не видел.
Прошу вас — пишите ко мне, хоть одну строчку, чтобы я знал, что вы живы и здоровы. Илье Ивановичу и всему вашему дому — поклон до земли. Вашим соседям в Бегаче29 — тоже. Прощайте. Остаюсь в ожидании весточки от вас, ваш искренний
Т. Шевченко.
Адресуйте мне так:
Его Высокоблагородию
Антону Петровичу
Маевскому,
Коменданту Новопетровского укрепления.
Летом — в г. Астрахань,
Зимой — в г. Гурьев, на Урале.
1 Лизогуб Андрей Иванович (1804–1865) — помещик с. Седнев в Черниговской губернии.
2 Орск — см. прим. 4 к «Журналу», запись от 25.VI.1857.
3 Кузьма Трохимович — персонаж рассказа Квитки-Основьяненко «Солдатский портрет».
4 Фундуклей И. И. — киевский губернатор.
5 В[арвара] Николаевна — В. Репнина.
6 Лазаревский Ф. М. — см. прим. 1 к «Журналу», запись от 26.XI.1857.
7 Илья Иванович — Лизогуб (1787–1867), брат А. И. Лизогуба.
8 Кейкуатовы — князь Николай Иванович и его жена Елизавета — родственники и соседи Лизогубов, помещики с. Бегач.
9 «Жаль и очень мне вашей маленькой» — Лиза, дочь Лизогуба, умерла 5 сентября 1847 г.
10 Яготинские отшельницы Варвара Репнина и её мать.
11 Сажин Михаил Макарович — товарищ Шевченко по Академии художеств, позже академик перспективной живописи.
12 Кисть Шариона — привезена из Парижа.
13 Кетчер М. Х. — см. прим. 2 к «Журналу», запись от 12.III.1858.
14 «Одиссея» в переводе Жуковского была издана только в 1849 г.
15 Жуковский В. А. — см. прим. 2 к «Журналу», запись от 10.VII.1858.
16 Глафира Ивановна Псьол, в замужестве Дунина-Борковская (1823–1886), со своими сёстрами жила в 1843 г. в Яготине у Репниных, где и познакомилась с Шевченко.
17 Надежда Дмитриевна Лизогуб — жена А. Лизогуба, сестра Дунин-Борковского.
18 «Всяк друг речет...» — цитата из Библии.
19 Раим — «У Аральского моря, крепость» (пометка Шевченко); см. также прим. 2 к «Журналу», запись от 16.VI.1857.
20 Кольцов О. В. — см. прим. 2 к «Журналу», запись от 13.VI.1857.
21 «Давид добре сказав...» — цитата из Библии.
22 «Святая вода» — стихотворение Александры Ивановны Псьол. О нём Шевченко упомянул в предисловии к планируемому изданию «Кобзаря» 1847 г.
23 Татьяна Ивановна Псьол — сестра Александры и Глафиры.
24 Иваненко Фёдор Григорьевич (1799–1850) — помещик Пирятинского уезда, сосед Репниных.
25 Александрийский Михаил Семёнович — чиновник Оренбургской пограничной комиссии, жил в Орской крепости, как «попечитель приграничных киргизов».
26 Герн К. И. — см. прим. 1 к «Журналу», запись от 22.VII.1857.
27 Михаил — кого именно имел в виду Шевченко — неизвестно.
28 Корпусный командир — генерал Обручев В. П. — см. прим. 5 к «Журналу», запись от 25.VI.1857.
29 Бегач — имение князя Кейкуатова.