Перерастёт.
Но – не перерос.
Его новые мысли манили. Вот, например, звёздочки – как дырочки в небе. Куда можно заглянуть
сквозь них? А сквозь Луну? Куда?
Ого, куда!
Как-то мать залезла на то проклятое чердак и ахнула. Вся труба была тщательно выбелена.
– А на следующий день, – плакала она на плече у своего мужа, – снова всё там разрисовано. И снова – всё вверх ногами.
– Так чего ж ты так голосишь?
– Потому что у него это уже гораздо лучше получается... – всхлипывала мама.
Муж вздыхал:
– Ну, как-нибудь уж будет.
– Как-нибудь? – прервала плач мать. – А то, что он вот так целыми ночами на звёзды смотрит?
Андрей почесал затылок:
– Ну, а он на звёзды не воет?
– Не воет.
– Ну, то и слава Богу.
Учитель из села Окип Харьковской губернии имел некоторое беспокойство относительно Йосипа Тимченко.
Потому что тот неотрывно и внимательно смотрел ему в глаза, словно заворожённый.
Учитель словесности считал, что разбирается в детских душах, но, слыша о странностях этого ученика, понемногу начал испытывать страх.
Не пытается ли мальчишка подвергнуть его суггестивному влиянию, а попросту говоря – загипнотизировать? А может, этот причудливый ребёнок пытается таким образом заколдовать его, сглазить, навязать свою волю?
Разгадка была проста – учитель носил очки с чудесными линзами, намного лучше бутылочных донец – вот они и приворожили Йосипка, потому что таких совершенных стёклышек он ещё не имел.
Встревоженный словесник как-то на уроке заметил, что маленький Йосип Тимченко, вместо того чтобы смотреть на доску, где пишется задание, уставился на очки, лежавшие на столе.
От них изображение, преломляясь, падало на лист, однако было слишком скошенным.
Правду сказать, уже и в школе немного побаивались этого маленького чудака, который приставал к преподавателям часто с непростыми вопросами.
Ну что он там теперь такого увидел на столе?
А там происходило самое настоящее чудо: из одного стекла изображение квадратных окон падало почему-то большего размера, а из другого почему-то меньшего.
Хотя ведь окна в классе были одинаковые!
Не потому ли это, что одно стёклышко пузатее другого? – думал Йосипок.
Он поднял край того листа.
Выправил изображение. Но всё равно окна выходили разными.
Не успел мальчишка сделать из этого важные научные выводы, как над его ухом неожиданно прогремело:
– Ты что это делаешь?!
От неожиданности Йосипок дёрнул лист – очки, блеснув, полетели на пол. На миг даже показалось, что они разбились – так ярко сверкнули.
– Вот так учи их, – бушевал словесник, вытирая платочком очки, – а они тебе так отплатят. Ты хоть знаешь, сколько такие очки стоят?
– Нет, – потупил глазёнки мальчик.
– Прежде чем бить, поинтересовался бы.
"Сколько стоят очки? Дороже нашей хаты?" – тем временем думал мальчик.
А ещё он думал: "Да ещё больше стоит то, что можно увидеть, глядя сквозь такое стекло".
– Ну? Чего молчишь?
Утирая слёзки, Йосипок произнёс:
– Я не хотел бить.
– А что ж ты хотел?
Тот вдохнул как можно больше воздуха и выдохнул:
– Бумага же прозрачная. Если по ней обвести рисунок, тогда можно перевернуть мир назад.
В классе воцарилась мёртвая тишина, ученики с опаской смотрели на одноклассника.
– Какой мир? – утер вспотевший лоб учитель. – Зачем? Зачем его переворачивать?
Говорил – а сам настойчиво думал, какое бы наказание назначить крепостному сыну, который захотел баловаться с драгоценной вещью.
А услышал он совсем непонятное:
– Видите, трубу же на чердаке перевернуть нельзя, и картинку такую – не перевернёшь. А бумага – она же прозрачная, если картинку на ней обвести, то её легко поставить на место, а не вверх ногами.
Весь класс расхохотался.
Плакал только Йосипок.
Словесник же рассуждал:
"Вот оно что... Это хуже, чем бить очки. Ещё хуже – он хочет видеть больше, чем другие. Хочет барином стать, большим барином. Может, и станет".
Тем временем тот стоял и проливал слёзки.
И что?
Его в эту минуту удивляло, как они, увлажняя глаза, удивительно преломляют изображение учителя, который стоял напротив.
А когда они совсем заслонили изображение – лишь тогда перед малым Йосипком предстала мечта: множество выпуклых и вогнутых стёклышек, а главное, множество белых листов бумаги, на которых появляются последовательно все картинки родного села. И их, срисовав, можно перевернуть обратно в положенное состояние.
– Вместо того чтобы глаза науками портить, лучше бы за какое дело взялся – вон хлев стоит нечистый, – сказал отец.
Бить не стал, просто считал, что тяжёлый физический труд для малого ослушника будет куда более суровым наказанием, чем, скажем, ремень или вожжи.
Мальчик тайно радовался. Лучше иметь больше свободного времени для своих тайн, чем ходить в сельскую школу.
Ведь уже давно, играя стёклышками, заметил, что некоторые из них вдруг меняют изображение.
А вот и жёлобок, по которому стекает вода с крыши. Поставив свои стёклышки в жёлобок и приклеив смолой, можно двигать ими, пока не увидишь какую-то особенность окружающего изображения.
И делать это вовсе не обязательно на тёмном чердаке – ведь стёклышки меняют картинку и вне его, посреди двора.
Если бы Андрей увидел, как его ребёнок быстро справился с работой в хлеву, то, пожалуй, впервые бы им гордился.
А тот что было сил отколупал от стены жёлобок.
И, отправившись подальше, за бурьян, в место, куда не было желающих соваться и мешать, разложил там все свои сокровища – разнообразные стёклышки, и начал прикладывать их к жёлобку с помощью смолы и глины.
Провозился немало, пока вдруг не промелькнуло поразительное изображение: далёкий аист в гнезде через мутное стекло вышел не очень чёткий, но ведь – рядом! Вот он, твой!
Хоть рукой бери.
Пока не пошли дожди и пропажа жёлобка не обнаружилась, Йосипок хранил свой оптический прибор на чердаке.
Проснувшись от мощного лунного луча, мальчик затаил дыхание.
Дождавшись, пока семья крепко заснёт, тихо, словно кот, проскользнул под крышу.
Расковырял её в нужном месте, просунул туда осторожненько, чтобы не сдвинуть стёклышки, свой удивительный жёлоб.
Приник глазом и направил на небо. И ахнул – столько счастья!
Белый-белёхонький, как лучший бумажный лист, Луна предстала невиданными орнаментами и изображениями. Йосипок даже не дышал, потому что каждый вздох дрожал в окуляре далёким ночным светилом. А когда мальчик перевёл наконец дыхание, Луна затрепетала ему в глазах, и из неё посыпались один за другим белейшие расписные листы, и на каждом возникали разные картинки...
История человека в истории человечества
Может ли кто-то ныне представить свою жизнь без кино?
А ведь были такие времена, когда его попросту не существовало. И никто не знал, что изобретёт его наш земляк, простой крепостной и сын крепостного Йосип Андреевич Тимченко (1852–1924 гг.).
Официальными изобретателями кино считаются братья Люмьеры (Франция). Хотя и до них было несколько предшественников – Демени, Складовский, даже знаменитый Эдисон.
Однако Йосип Тимченко был среди них самым первым.
Ноябрь 1893 г., Одесса, отель "Франция", на пересечении Дерибасовской и Колодезного переулка – именно здесь состоялся первый в мире киносеанс. Показывали два киносюжета – "Всадник" и "Метатель копья", – снятые тут же, в Одессе, на ипподроме.
В Политехническом музее города Москвы до сих пор есть отдельная комната, где экспонируется кинокамера Йосипа Тимченко, которую он назвал снарядом для исследования стробоскопических явлений.
Часто можно прочитать в прессе, будто он был русским изобретателем.
Однако он жил и творил в Одессе.
До сих пор стоят мастерские, которые он построил на собственные средства для университета. До сих пор в Одесской обсерватории действуют его оптические приборы.
Он изобрёл и создал очень многое, за отдельные достижения получил на всемирных выставках три золотые и две серебряные медали.
Можно поехать в Одессу, зайти в обсерваторию и заглянуть в его телескоп, увидеть звёзды и на мгновение почувствовать себя Тимченко.
А можно и не ехать туда, а зайти в любой кинотеатр, увидеть там любой фильм – и что?
И также почувствовать себя немножечко им, Йосипом Андреевичем Тимченко.