Мудрість сили (детство Ивана Пиддубного) Страница 3

Уже и поднял. Тот край треснул... И — по голове. Хрясь!

Мать всплеснула руками, схватила Ивана за голову, начала безумно его целовать.

— Он сознание потерял! — с гордостью продолжала малышня.

Мать повела сына в дом, начала промывать волосы.

От новой боли Иван чуть не вскрикнул, но сдержался, чтобы снова не напугать маму.

Когда собралась вся семья, все удивились перевязанной голове Ивана. Выслушав объяснения, отец Максим поставил диагноз:

— Ну, хорошо, что камень по голове ударил. Может, она наконец думать начнёт?

— А если не начнёт? — подколол брат.

— Тогда пусть ещё раз ударится об тот же камень. Будем бить, пока не поумнеет.

Мать и не знала, верить или нет?

Правду говорит муж или шутит — за его невозмутимым лицом никогда не поймёшь.

— Хватит меня дразнить! — крикнула она. — Лучше скажи, к какому врачу повезём? Может, к волостному?

— Да есть тут один отличный доктор, — крутанул ус Максим, — и такой, которого наш Иванко больше всего любит...

— Кто? — в один голос воскликнула семья.

— Борщ, — последовал ответ. — Ведь он, наш малый, борщ больше всего любит... Так что, старая, — обратился он к своей совсем не старой жене, — принимайся за борщ, но не простой, а гетманский.

Как потомок казаков, Максим верил только в казачье. Особенно — в гетманское.

Дети знали, что это такое, пробовали не раз — и громко обрадовались. Такие лекарства они бы ели и здоровыми.

— Только, мам, — начал просить Иванко.

— Только побольше свёклы положить? — угадала она.

Максим сидел и на всё это смотрел невозмутимо, не показывая радости, ведь самая большая она была тогда, когда семья вот так весело проводила время.

На следующее утро соседи, унюхав по воздуху, удивлялись:

— Ты гляди, Пиддубиха на гетманский борщ затеяла. Праздник, что ли? Вроде сегодня никакого нет...

— А как же, праздник, — говорили другие, — малый Иван жив остался, какое у неё может быть лучшее торжество?

А рецепт гетманского борща начинался с того, что готовить его нужно было с самого рассвета.

Сначала варили баранину, вынимали, откладывали — это потом будет, на второе. Потом также варили свинину. Потом телятину.

Затем варили петуха — и тоже вынимали, остужали, ждали своего часа. Дальше в борщ шло всё, что положено: фасоль, жареная свёкла, картошка, морковь, лук и прочее — всё, что годится на нашей земле.

Главный секрет был не в ложке мёда, не в растёртом с чесноком сале, не в подливах — жирных, постных, мучных, крахмальных и бог знает каких, рецепты которых у каждой хозяйки передавались из поколения в поколение и держались в строгой тайне. Суть была в том, что заранее жарили карасей и в конце, положив их в дуршлаг, на время опускали в котёл — вот только тогда борщ становился по-настоящему гетманским!

Это блюдо имело ещё одно чудодейственное свойство — варился-то он весь день, так что вся семья, страдальчески вдыхая его ароматы, наполнялась нечеловеческим желанием его съесть.

И бросалась, как оголтелая.

Какая болезнь устоит перед таким лечением?

Да никакая. Особенно болезнь богатырского происхождения — разбитая голова от первой ложки забывала обо всех ранах и болячках.

Ведь вкуснее свёклы, чем в гетманском борще, на белом свете нет.

Теперь кто бы мог себе представить, какой был там вкус у любимой Иванком свёклы? Ведь как ни крути, а в любом борще, пусть и гетманском, главным был кто? Да он сам! Такую свёклу ни один царь на земле не погнушался бы. Да что царь? Такого гетмана на земле нет! Вот и уплетал её молодой богатырь, размышляя, что бы ещё такого тяжёлого себе на голову уронить, чтобы мама снова его так полечила...

— Глянь, как наворачивает, — не отрываясь от еды, сказал Максим, — свёклу трескает, а мясо обходит стороной. Гляди, чтоб он сам себе ещё какой болезни не нацепил — чтобы ещё раз таких лекарств отведать.

Читает мысли!

Маленький Иван даже ложку от неожиданности уронил, но спохватился, подхватил — тут нельзя было отвлекаться: ели-то все из одной большой миски — зазеваешься, два-три хлебка, и — пролетел!

Потом, уже когда семья откинулась от стола, когда мама меняла повязку на непутёвой голове сына, он неожиданно спросил её:

— Мама, а куда все змеюки делись?

Она насторожилась — не ожидала такого терапевтического эффекта. Какие змеюки? Что он бредит?

— О чём ты, сынок?

— Ну, те змеюки, которых наши богатыри побеждали. Где они теперь?

Мать ласково улыбнулась и прижалась щекой к его голове.

— Людская зависть изгнала богатырей из мира.

Но уж не все ли змеюки исчезли? Где там. Теперь — другие змеюки! Лихоимцы, жулики да скряги — таких пруд пруди.

Она бы хотела сказать сыну, что и богатырей на нашей земле не осталось, но подумала и ответила иначе:

— Вот они как раз только и вылупились, новые змеи.

— Новые? — почти обрадовался он.

— Да, милый.

— А они скоро подрастут? — не унимался он.

— Ну, не скоро, потихоньку. Как раз когда ты вырастешь как следует — и они подрастут.

И мальчик тотчас успокоился.

Он задремал — сытная еда навеяла хороший сон: как он едет по чистому полю на богатырском коне, и как всякая нечисть, почуяв его приближение, прячется подальше в свои тёмные логова...

Почему?

Потому что видели они в руках богатыря страшное оружие.

Самое страшное в мире — тот самый надколотый с края камень, немного окровавленный сбоку.

История человека в истории человечества

Иван Поддубный — безусловно, величайший борец мира, шестикратный чемпион планеты, удерживавший этот титул подряд двадцать пять лет!

Он ещё в молодости стал живой легендой. И до пятидесяти двух лет выступал и побеждал на мировых чемпионатах, а до семидесяти — на отечественных.

Такое трудно даже представить — особенно учитывая, что он боролся в супертяжёлой категории, ведь весил сто двадцать килограммов.

Когда он гастролировал по США и там тоже стал чемпионом — его в возрасте пятидесяти семи лет признали самым красивым мужчиной страны!

Родился Иван Поддубный 9 октября (26 сентября) 1871 г. на Полтавщине, в селе Красеновке (ныне Черкасская область). Умер в г. Ейске 8 августа 1949 г. в полной бедности...

Это был очень оригинальный человек, на всё имел своё мнение. Секрет его силы — в вегетарианстве (он ел только растительную пищу), а также в постоянной тренировке с двухпудовой чугунной гирей.

Перед каждым выходом на арену он молился за Украину — поэтому и побеждал.

За жизнь испытал много обид, но мужественно преодолевал их — достаточно вспомнить захваты власти белыми, красными, преследования чекистами, немецкую оккупацию и снова коммунистическую.

Он несколько раз терял всё своё имущество, но снова поднимался, снова выступал на соревнованиях, снова тренировал молодых атлетов и, главное, снова и снова побеждал.