Настал святой вечер.
В Якимовой избе кипела работа. В печи трещал огонь и шипел борщ. Олена, мать Василька, крутила голубцы на ужин. Василько сидел на полу и толок мак для кутьи. Васильку было лет двенадцать. Он был старший в семье. Василько толок мак и всё поглядывал то на двух сестричек, которые играли с котом, то на отца, что сидел на полу, склонив голову.
"Чего отец грустит? — думал он.— То ли потому, что нездоровится, то ли потому, что нет денег выкупить у сапожника мамины сапоги?"
Скрипнули двери. В избу вошёл какой-то мужчина.
— Добрый день вам, — обратился он к Якиму. — Не продали бы вы, хозяин, ту ёлку, что растёт в вашем саду? Господа послали меня найти детям ёлку на святой вечер; я уж второй день ищу и не могу найти красивую...
Яким помолчал.
— А что бы вы дали? — спросил он после паузы.
— Да уж не будем торговаться... Называйте цену...
— Дадите три карбованца, — ответил Яким.
— Папа, — подал голос Василько дрожащим тоном, — ведь это моя ёлка, вы её подарили мне ещё тогда, когда меня похвалил учитель.
На голубые глаза светловолосого Василька навернулись слёзы. Ему стало жалко зелёной стройной ёлочки, что одна веселила сад зимой. Отец взглянул на сына. Василько умолк, прочитав в том взгляде неизъяснимую тоску.
— Хорошо, дам три карбованца, — отозвался мужчина, — но нужно доставить ёлку сегодня, потому что господа хотят украсить её к вечеру.
— А как её доставить, если я болен, а мальчик ещё мал, — сказал Яким.
Мужчина глянул на Василька.
— Не такой уж ваш мальчик и мал... Да и недалеко ехать — час пути... Засветло довезёт и засветло вернётся...
Яким подумал и махнул рукой.
— Как-нибудь обойдётся... городок не за горами.
Мужчина дал задаток, объяснил, куда привезти ёлку, и ушёл.
Яким немного повеселел: за три карбованца можно было выкупить у сапожника женины сапоги. Слава богу, Олена не пойдёт на праздники в рваных ботинках.
Он оделся, взял топор и направился в сад. За отцом побежал и Василько.
В саду лежал глубокий снег. Якимовы ноги, обутые в добротные сапоги, глубоко тонули в снегу и оставляли за собой длинную цепочку ямок. Василько то прыгал в эти ямки, то разгребал ногами белый пушистый снег. Чёрные голые деревья стояли в саду, вздыбив замёрзшие ветки, и, словно мёртвые, не шевелились от ветра. Под деревьями на белом, как сахар, снегу сеткой легла тень. И вот издалека зеленой хвоей замаячила ёлка. Василько с отцом подошли к ёлке.
Им обоим стало жаль молодого деревца. Стройное, зелёное, весёлое, оно качало веточками, словно радовалось гостям... Яким подошёл ближе, занёс топор и ударил по стволу. Ёлка затрепетала от корня до верхушки, словно испугалась неожиданного несчастья, и несколько зелёных иголок упало на снег. Яким рубил, а ёлка дрожала, как в лихорадке. Васильку казалось, что она вот-вот застонет. Наконец деревце наклонилось, хрустнуло и, подрубленное, упало на снег... Василько едва не плакал от жалости. Он видел, как отец взял ёлку за ствол, закинул на плечи и понёс. Верхушка ёлки волочилась за отцом и оставляла на снегу длинную, как дорожка, полосу. Василько взглянул на свежий пенёк, и две слезинки скатились по его щекам. Он не мог смотреть на этот пенёк, на то место, где ещё минуту назад стояла его ёлка, и начал нагребать снег на пенёк. Вскоре под кучей снега пенёк исчез.
— Василько, го-ов! иди сюда! — крикнул с двора отец. Василько побежал к нему.
— Готовь, сынок, сани, отвезёшь ёлку. Да поспеши, сынок, ведь уже далеко за полдень, а нужно вернуться засветло... Как бы ещё снег не пошёл, — говорил Яким, всматриваясь в край неба, — словно туча надвигается. Не мешкай, Василько, не мешкай, поздно будет...
На стареньких санях уже лежала ёлка. Василько начал собираться в дорогу. Он запряг лошадей, надел тулуп и выехал со двора.
II
Дул холодный ветерок. С края неба надвигались белые, как молочные, тучи. Быстро бежали мышастые лошадки. Дорога была скользкая, и сани заносило. По обе стороны дороги, сколько хватало глаз, простиралось поле, покрытое снегом, словно белой скатертью. Твёрдый синеватый снег играл на солнце самоцветами. Чёрные вороны садились стаями на снег и снова взмывали в воздух. Ветер крепчал. Налетели снежные тучи и окутали небо. Солнце спряталось за облака. Посыпался снежок. Василько цокнул на коней, и они побежали рысью, приближаясь к лесу, что чёрной стеной стоял впереди. До леса была как раз половина пути. Ещё полчаса следовало ехать лесом. Василько въехал в лес. Могучие корявые дубы грозно стояли в снежных сугробах; им было всё равно, что бушевал холодный ветер, шёл снег... Мокрый снег бил Васильку в лицо, слепил глаза, забивался за ворот... Мышастые лошади совсем побелели, облепленные снегом. Василько спрятал руки в рукава, натянул шапку на глаза и склонил голову, чтобы хоть немного защититься от холодного ветра и снега. Он и не заметил, что лошади свернули с дороги и побежали вправо. Вдруг — сани занесло и ударило о бугор. Тресь! Что-то треснуло в санях, и Василько полетел в снег. Лошади остановились. Василько поднялся, отряхиваясь от снега, подбежал к саням. Старые, трухлявые полозья сломались, воз лежал отдельно от санок. Василько обошёл вокруг саней, осмотрел их и чуть не заплакал. Предотвратить беду было невозможно. "Подожду, может, кто проедет и даст совет", — подумал он, поглядывая на дорогу, которую всё время заметало снегом. Но в лесу было пусто. Только ветер гудел меж деревьев и сыпал снег, закрывая белой сетью даль... Василько сделал несколько шагов вперёд и остановился, широко раскрыв от страха и удивления глаза. Перед ним показалась ложбина, которой не должно быть на его дороге. Василько понял, что сбился с пути. Что теперь делать? Разве что оставить сани с ёлкой в лесу, а самому возвращаться с лошадьми домой? Василько выпряг лошадей, сел верхом и поехал обратно по дороге.
В лесу стемнело. Настал вечер. Василько ехал по лесу, лошади глубоко тонули в снегу и едва-едва переступали с ноги на ногу. Василько вскоре заметил, что едет не по дороге, а просто лесом наугад. Он остановился. "Нужно непременно найти дорогу, — подумал Василько. — Вернусь к саням и оттуда поеду прямо по дороге". Он повернул лошадей и поехал назад. Долго ехал Василько против ветра и снега, а саней не было. "Я куда-то сильно занёс, а нужно немного в сторону", — подумал он и повернул влево.
В лесу совсем стемнело. На земле и в воздухе белел снег, да маячили крепкие, обмерзшие стволы деревьев, припорошенные снегом.
Василько ехал, а саней не было. Лошади, увязая в сугробах и насыпях, устали и остановились. Василько заблудился. Ему стало голодно и страшно. Он заплакал. Кругом завывала метель, бушевал холодный ветер и крутил снег, а Васильку вспоминалась тёплая, светлая отцовская изба. Весело горит в избе лампадка. На столе стоит кутья. Отец и две сестрички сидят за столом, мать подаёт ужин. Все такие весёлые, разговаривают, радуются празднику. Ребята и девочки приносят ужин, поздравляют с праздником, спрашивают о Васильке... А может, не радость, не счастье гостят в избе. Может, мать плачет, что нет с ними Василька; может, отец грустит и печально сидит у стола, не притрагиваясь к ужину. Ах, хоть бы выбраться из этого мёртвого леса, увидеть дорогу, дом... Василько тронул лошадей; лошади двинулись и медленно побрели по глубокому снегу... Но что это? Василько ясно увидел свой дом. Ему показалось, что в маленьких окнах мелькнул свет. Василько обрадовался и повернул к дому. То был куст, осыпанный снегом, и издалека показался домом. Василько опустил руки. Что же делать? Он глянул вокруг: могучие дубы стояли в лесу, словно чудовища, и отовсюду тянули к нему крепкие чёрные ветви. Васильку показалось, что это мертвецы, закутанные белым покрывалом, протягивают к нему свои руки. Ему стало страшно. Вдруг что-то сорвало с его головы шапку, холодный снег посыпался ему на голову... Это ветка зацепила шапку и сбила её в снег. Только Василько собрался слезть с лошади за шапкой, как где-то далеко послышалось: а-у-у-у! — и эхом прокатилось по лесу. А-у-у-у! — откликнулось с другой стороны и долго не стихало. Василько похолодел от ужаса. Волосы встали дыбом, сердце перестало биться в груди. Мысль о волках мелькнула у него в голове. Он в испуге понукнул лошадей и исчез между деревьями.
Василько выехал на опушку. За лесом было поле. На поле, у края леса, стоял крест. Василько увидел крест и обрадовался. "Значит, я на дороге... Это дорога в село, где живёт мой дядя... недалеко до села..." Василько выехал на дорогу... Но что это за огоньки мигают под лесом?.. Что это чёрное шевелится на снегу?.. Вдруг лошади шарахнулись и рванули в сторону. "Волки", — подумал Василько. Он изо всех сил понукнул лошадей и ухватился за гриву... Перепуганный, без шапки, занесённый снегом, мчался Василько по дороге навстречу холодному ветру. За ним вдогонку бежали два волка, выгибая серые спины... А метель выла, крутила снегом и заметала их следы.
III
Проводив Василька, Яким легко вздохнул; он продал ёлку за хорошие деньги, а деньги были крайне нужны: нужно было и сапоги жене, нужно было и к Новому году кое-что купить... Якиму стало немного жаль Василька, который так любил ту ёлку. Но что поделаешь, когда беда: нечего надеть, нечего и кусок съесть...
Олена хлопотала у печи, стараясь успеть вовремя с ужином.
Никто не заметил, что на дворе шёл снег.
И только девочки, играя у окна, радостно вскрикнули:
— Снежок! Снежок! Пусти нас, мама, на двор! Олена и Яким одновременно взглянули в окно.
— Ой горе! Как тот бедный Василько доберётся домой в такую непогоду! — вскрикнула Олена.
Яким вышел во двор. Небо затянуло снежными тучами, резкий ветер перехватывал дыхание. Яким встревожился. "Как бы беда не случилась с мальчиком", — подумал он.
— Ну что? — спросила Олена, когда он вошёл в избу.
— Метель... но, может, утихнет... должен бы Василько уже подъезжать.
А метель не унималась. Олена то и дело выглядывала в окно, выбегала во двор и всё вздыхала и причитала.
Уже смеркалось, а Василька всё не было.
Олена плакала. И зачем было посылать ребёнка в ночную дорогу! Будто без тех трёх карбованцев и не обошлось бы? Что толку с этих денег, если из-за них можно лишиться старшего ребёнка? Олена мучилась и представляла себе, как Василько сбился с дороги, как напали на него волки, как они рвут по кусочку её любимое дитя...