Забытые слова

То было уж давно. Мне семь лет исполнялось,
а ей, пожалуй, миновало двадцать лет.
Мы в садике сидели, всё вокруг цветало,
и с каштанов сыпался белый цвет.
Она не баловала, не учила,
я бросила и книжки, и игрушки,
чтоб быть лишь с ней. Она одно умела —
венки плести из трав, цветов и листьев пышных.
Я подавала ей цветы, и травы, й листья,
и глаз с её рук не сводила я.
Казалось мне, плела венки она не для каприза,
а будто оправу делала для слов бытия.
Её слова катились, словно волны,
как слёзы по измученным братьям,
в венке белели бледные цветы безмолвно,
и вянули слова печали на устах.
То вдруг слова звучали грозно, как приговоры,
на тех, кто лил невинную-то кровь;
в венке пылали алые узоры,
и алым цветом вспыхивала речь, как зов.
Шумела зелень, а её голос милый
о золотой свободе пел в тиши,—
и в венке рдел весенний ряст красивый,
и золотым дождём струились все стихи…
То было уж давно. Прошла пора та буйных
и неосторожных, красных слов;
пожалуй, и она забыла их бездумно —
кто помнит те венки, что в юности сплёл?
И я забыла их, не вспомню даже слова
из наших долгих пламенных бесед,
но их мелодия, горячая, суровая,
и ныне, как тогда, волнует кровь, даёт ответ.
И та мелодия не сможет замолчати:
не раз, как зашумит от ветра лист,
или на солнце вспыхнут вдруг цветы как пламя,
она в душе внезапно зазвенит.
Как будто кто поставил её на страже,
чтоб душу будить от сна в любой момент,
чтоб не заглохли в сердце розы дикие,
пока весна не зацветёт в нём вновь опять.