Триптих 2. Орфеево чудо

(Легенда)

Открытая поляна, где строится новый город, похожий на руину своими недоконченными безкрышными хатами и недовершёнными храмами. Некоторые здания и вправду разрушены до фундамента, и лежат завалы, кое-где чернеют пожарища.
Орфей, Зет и Амфион – три легендарных героя – трудятся возле городского мура, циклопической ограды, что зияет большими чёрными проломами и прерывается немалыми пустотами. Зет – сильный, могучий, крепкий – таскает тяжёлые глыбы камня и складывает их перед Орфеем, иногда разбивая на несколько частей. Орфей – нежный певческий образ – обтёсывает молотком и долотом те камни, придавая им форму плит. Амфион – рассудительный, вдумчивый, старший выражением глаз, чем возрастом, – укладывает те камни, соединяет их и возводит стену, залатывая проломы, наполняя пустоты.

Амфион
(работая рядом с Орфеем)
Уже давно ты, Орфей, нам не пел.
В терниях лежит покинутая кифара,
на лире струны высохли от невжитка,
свирель, дар от бога Пана, умолкла,
всё больше будет сказкой казаться,
когда кто назовёт тебя певцом.

Орфей
Мне самому сказкой кажется,
что руки эти, в крови от работы,
когда-то могли перебирать струны,
что загрубевшие пальцы обнимали
когда-то нежно чарующую дудочку…
Нет, верно, то тогда был не Орфей,
или теперь я присвоил без права
себе чужое имя.

Зет
(подходит с огромной глыбой, громко бросает её перед Орфеем и разбивает на несколько кусков тяжёлым молотком. Бья по камню, говорит отрывисто)
Я слыхал –
хотя, конечно, люди часто врут, –
но что на свете только не бывает? –
что будто твой напев – или музыка, может,
не знаю, что там именно, – чары имеет…
Что даже звери дикие её слушают,
и даже хищники становятся кротки.
Скажи, то правда?

Орфей
Я не знаю, брат.

Зет
Как? Значит, врут?

Орфей
И того не знаю.

Зет
Так что ж, лишился памяти?

Орфей
Я лишился
самого себя.

Зет
(тихо к Амфиону)
Что это он говорит?

Амфион
(внимательно взглянув на Орфея)
Он утомился.
(К Орфею.)
Послушай, милый друг,
ты б отдохнул.

Зет
И верно. Запел бы,
а мы послушали меж работою.
Коль звери даже слушали б, дикие,
а мы ж всё ж люди.

Орфей
Правда? Ещё?
И я человек?

Зет
Зачем же ты спрашиваешь?

Орфей
Я думал, я уж стал молотком
или долотом, а я всё человек…
По крайней мере ты так говоришь. Может, и правда…
Да, правда, я живой, раз чувствую боль.

Зет
Никогда я не мог разобрать,
шутку ль ты говоришь, или тоскуешь,
или смеёшься надо мной.

Орфей
Нет, брат,
если я насмехаюсь, то не над тобой.

Зет
А над кем же?

Орфей
Над собой или над судьбой своей.

Зет
(важно)
Нет, над судьбою глумиться не годится –
она богиня.

Некоторое время работают молча. Зет приносит новую глыбу и снова разбивает её.

Зет
Жаль, что не имеешь
охоты к пению. Я полагал:
коль звери даже… может, и камни
послушали б тебя.

Амфион
Ты, Зет, порой
нескладно говоришь: что значит это:
"послушало бы каменье"?

Зет
Ну, будто… то есть…
не сложилось бы оно само
как надо, в стены?

Амфион смеётся.

Ну вот, смеёшься ты!
А что, когда то правда всё – про зверей?
Орфей, так правда? По глазам вижу,
что стыдится он признаться мне,
чтоб я потом не дразнил его хвальком.

Амфион
Про зверей можно кое-как поверить,
ведь то живые твари, имеют сердце,
хоть не душу, но чтобы каменье
безжизненное, мёртвое…

Зет
Кто тебе сказал,
что это камень мёртвый? Ведь каменье –
то кости матери-земли. Ударь же
себя по кости – как заболит!
Ведь Орфей сказал – Орфей ведь мудрый, –
если болит, то значит, что живёт.

Амфион
(с добродушной усмешкой)
Мудрее ты, как вижу, даже Орфея!

Зет
(обиженно)
Смотри, как бы мне тебя не превзойти.
(Идёт к скале по новую глыбу.)

Амфион
(к Орфею)
А правда, отчего тебе не спеть?
Хоть чуда я от того пенья не жду,
ведь я не Зет, чтоб верить в сказки,
а всё ж потеха есть в песне,
скорее время течёт.

Орфей
(с ужасом)
Ты бы хотел,
чтоб время мчало над нами ещё скорее?
Я с ужасом слышу, как в пространстве
шумят его ветреные крылья… Ох, как мчится!
Ой, скоро снова ночь придёт злодейка!
Нам, детям света, зренье из очей украдёт
и врагов с собою приведёт, своих детей
с совиными глазами, прикрыв их щитом своим.
И снова в город беззащитный вдарит враг,
обратит подмуровок в руины
и пустотой наполнит наши храмы.

Амфион
Теперь ведь лето, дни настали долгие,
и, может, мы успеем сей раз до ночи
прогалины крупнейшие замостить.
Тогда взойдёшь ты вон туда на гору
и дашь раздаться Панову напеву,
и соберутся к нам тогда все люди,
поставят стражу и огни зажгут,
за мурами поставят оборону…

Орфей
А где же они теперь? Все разбежались,
как овцы по глухим зарослям,
оставили нас троих тут возводить
для них твердыню, а для нас могилу.

Амфион
Ведь для такого, брат, мура,
как мы теперь начали, не хватит
обычных человеческих сил. Не диво,
что род героев малочислен в мире, –
богам иначе было б небезопасно.
А тут нужна лишь сила героическая,
вот и пришлось возводить нам троим.

Зет
Эх, хоть бы нас четверо было!
Нет, нужно восемь, чтоб была две смены, –
уж как-нибудь мы город бы сберегли,
по четырём углам на стражу ставши!

Амфион
Как будет мур готовый, люди выйдут
и достроят хаты, палаты и храмы,
под защитой прочной их труд будет
прочный и ладный. Ты тогда не станешь
равнять их к овечьему стаду, –
то будет упорядоченная община,
народ не хуже, чем его соседи.
Увидишь!

Орфей
Я увижу? Горе! Горе!
Мне чудится, что ночь навеки свяжет
мне очи чёрным платом.
Когда б ты знал, как блеск камней сей
мне поражает очи! Всё багровое
передо мною…

Зет
(подходит с глыбой. Видно, усталость начинает и его одолевать)
Ты этого не бойся,
то от жары. И со мной так бывает.
Роса остудит. Уже недолго.
Уж скоро вечер. Солнце на закате.

Орфей
(с отчаяньем)
Уж вечер… запад… ночь!

Амфион
(рассудительно)
Успокойся!
Ну что ж, ну, в крайнем случае, придёт враг.
Иль это нам впервые? Чей не погибнем.
Не сможет он всё разрушить:
героев же и у него немного,
чтоб уничтожить труд наш героический.
Что-то да останется нам. А завтра
ведь снова будет день.

Орфей
Для меня, брат,
его не будет. Чую это сердцем.

Амфион
То усталость и виденья. Сядь, отдохни,
и всё пройдёт.

Зет
Запел бы лучше.
Ну что за труд попробовать? А вдруг
и камень послушает!

Амфион
(с презрительным жестом рукой)
Опять своё!
(К Орфею)
Но всё ж спеть было б не вредно.
Когда-то то привычкой было твоей,
и, может, мстит она тебе теперь,
что ты ту привычку забросил.

Орфей
Ох, братцы,
не в силах я петь! Праздник нужен
моей душе – тогда она поёт.
Теперь же день рабочий, тяжкий будень.
Не смею я, не должен праздновать!
К камню прикованы руки эти,
теперь им некогда струн касаться.
Каменные искры заслепили очи,
не вижу я танцев небесных муз.
Натужное дыханье обожгло
мне певчее горло, стих мой голос,
ужель не слышите? – он шелестит,
как то сухое, убитое солнцем зелье…
(Голос его сходит на шёпот, быстрый, тревожный, как бред.)
Не смею я, не в силах отдыхать…
Дай камня скорей!.. Где мой молот?
Ой, Амфион, помоги искать!
Что-то не вижу… Вот он… Быстрее! Быстрее!
Давай же, Зет, камня! Скорей
замуровывай, Амфион, ту дыру –
она ж опаснейшая!.. Где люди?
Пусть хоть не герои, хоть карлики
сюда придут, помогут трудиться,
ведь уж надходит вечер… запад… ночь!
(Обессиленный падает на землю.)
Конец. Я сломлен.

Товарищи бросаются к нему.

Амфион
Несём скорей
его туда, в тенёк под оливу!

Несут Орфея дальше от стены под большую оливу и там кладут.

То, видно, Аполлонова стрела
его настигла.

Зет
(хватает тыкву с водой, льёт себе на руку, чтоб смочить Орфею чело)
Вода горячая!
До речки далеко…
(Воздевает руки кверху.)
Вы, олимпийцы!
Пошлите поскорей росу вечернюю,
ибо он умирает!

Орфей
(едва слышно)
Нет, росы не надо…
пусть будет день ещё… Товарищи, трудитесь,
оставьте меня… Свирель лишь дайте…

Амфион находит где-то меж камней свирель, что иначе зовётся флейта Пана, и приносит её Орфею.

На гору я не выйду… не смогу…
Они не услышат… Но я отзовусь,
подам им голос.

Зет
Может, и услышат.

Амфион
(тихо к Зету)
Увы! Похоже, дух уж иссякает.

Орфей прижимает свирель к устам и издаёт такой дрожащий, жалобный тон, что могучий Зет не выдерживает и разрыдается, как дитя. Амфион стоит задумчивый, руки опустив, и с суровой тоской смотрит в землю. Тихая, но пронзительная песнь свирели стелется по поляне и льётся в далёкие дебри и чащи. Из дебрей начинают выходить люди, осторожно приближаются к городу, прячась под стенами. Герои в своём горе ничего того не видят и не слышат приглушённых речей толпы.

Первый человек
Они уж не строят?

Второй
Тише.

Третий
Он играет?

Четвёртый
Он уж давно не пел.

Пятый
То ли дурной,
то ли добрый знак, что он к игре принялся!

Шестой
Не знаю.

Первый
Кто нам будет строить,
когда герой за свирель взялся?

Второй
Спроси б лучше, кто нам будет петь,
как он замолкнет.

Толпа слушает зачарованная.

Первый
Почему же те двое
к работе не встают?

Второй
А ты встаёшь?

Первый
Что я? Они герои, силы имеют,
должны трудиться.

Второй
Они скорбят.
Разве не видишь?

Первый
Скорбь – не работа.
Они могли бы и в скорби трудиться.

Второй
Попробуй сам хоть раз.
Первый
(смущён, но скрывает то презрительным тоном)
Великое дело!
(Берётся строить на том проломе, где трудился Амфион.)
Помог бы и ты, то не отпали б руки.

Второй
(вставая к работе, другим)
Идите и вы. Мы, конечно, не герои,
но ведь нас гурт. И даже стыдно,
что мы их троих покинули вот так.
Коль Орфей умрёт теперь от усталости,
то стыда нам не смыть вовек.

Третий
А я и не знал, что он так может играть.

Зет
(к Амфиону)
Теперь я верю, что и звери дикие
его музыке внимали!

Амфион
Я в том
совсем не вижу чуда.

Второй
(к первому)
Слышишь,
о чём они вспомнили?
(К другим.)
Должны мы, братцы,
им показать, что всё же мы люди,
хоть не герои. Вот возьмёмся втроём
за ту глыбу и покатим
к пролому.

Первый
Неотёсанная она.

Второй
Пускай, зато большая! Быстрее будет.

Гурт людей катит брошенную Зетом глыбу к пролому и закрывает его. Другие носят камни и замуровывают пустоты. Работа движется быстро, и крупнейшие проломы уже закрыты.

Первый
(неловко поглядывая на неровную часть мура, сложенную из неотёсанных камней)
Работа наша что-то не ахти.

Второй
Да ничего, сгодится и так.
Зато Орфей не будет руки мучить.
(Останавливается и прислушивается к музыке.)
Ну и играет же! Верно, сын он Аполлона!
Такой артист – и был у нас как раб…
Уж простят ли боги нам за это?

Первый
Делом кайтесь, не словами.
Работа идёт ещё живее.

Третий
Вот и не видно, как конец работе!
Не так уж тяжко!

Четвёртый
Ба, не тяжко,
когда есть фундамент, углы и подпоры!
А ты б сначала взялся.

Третий
Я б и взялся,
если б меня позвали сперва.
А почему ж ты не взялся?

Четвёртый
Я не верил,
что из того мура что-то выйдет.

Третий
А ныне ж поверил?

Четвёртый
Я не знаю.
Что-то словно в сердце ударило,
когда я услышал свирели голос.

Работа уж почти подходит к концу, когда Орфей вдруг перестаёт играть.