Жил-был один царь, очень могущественный и великий. Однажды он ехал в позолоченной колеснице, а вокруг него — вооружённые бояре, как и подобает царям. И повстречал он двух мужей в рваной и жалкой одежде, с иссохшими и очень бледными лицами. Царь понял, что это пустынники, иссушенные тяготами, трудом и тяжёлым постом, и, как только увидел их, соскочил с колесницы, припал к земле и поклонился им, а потом, встав, ласково обнял и поцеловал их.
Вельможи и князья, ехавшие с царём, возмутились этим и начали роптать, что царь совершает нечто недостойное царской славы. Однако ни один из них не осмелился прямо укорить его за это, но они уговорили его родного брата передать царю, чтобы тот не унижал блеск царской короны. И действительно, царский брат пересказал царю их недовольство и выразил и своё возмущение. Но царь дал ему на это ответ, который брат не сразу понял.
У того царя был обычай: если он приговаривал кого-то к смерти, то посылал к дому приговорённого трубача и велел затрубить, чтобы по звуку трубы тот понял — его ждёт смерть в тот же день. И когда перед чьим-то домом звучала та труба, все знали: этот человек обречён. И вот, вечером царь послал трубача со смертной трубой, чтобы тот затрубил у дверей дома его брата. Тот, услышав смертную трубу, сразу подумал: «Ну, вот и пришёл мой смертный час!» Всю ночь он провёл, переосмысливая свою жизнь, а когда настало утро, надел нищенскую, жалобную одежду и вместе с женой и детьми пошёл к царскому дворцу, встал у ворот, плача и причитая.
Царь вышел из дворца, ввёл его к себе и, видя, что тот плачет, сказал ему:
— О, неразумный и недогадливый! Как же ты мог так испугаться одного лишь трубача? Ведь ты знал, что его послал твой брат, рождённый от той же матери, близкий тебе, благосклонный к тебе! Ведь ты не чувствуешь за собой никакой вины передо мной!
Брат царя не смог ничего ответить, только в слезах целовал царские руки. А царь продолжал:
— Видишь теперь? Ты упрекал меня за то, что я смирился и поклонился этим нищим, этим трубачам Божьим, которые одним своим видом, как смертной трубой, напоминали мне о смерти и о встрече с величайшим Владыкой, перед которым я чувствую за собой множество и тяжесть грехов. А ведь ты знаешь, что этот Владыка — не брат нам и не сродник, что перед его лицом царь равен нищему. Но вы, не понимая этого, упрекали меня в унижении царской короны!
Успокоив брата и научив его, царь отпустил его домой, а гордых своих вельмож решил вразумить другим способом.
Он велел сделать четыре деревянные шкатулки: две — обить золотом, вложить в них зловонные трупные кости и заколотить их золотыми гвоздями; другие две — обмазать смолой и дёгтем, наполнить драгоценными камнями и насыпать в них лучших благовоний, а затем обвязать их верёвками из конского волоса. Потом он собрал всех тех вельмож, что возмущались его смиренной встречей с нищими, и, поставив перед ними четыре шкатулки, велел им определить, какие из них ценнее — позолоченные или осмолённые. Как и следовало ожидать, вельможи сказали, что позолоченные шкатулки стоят очень дорого, потому что, мол, там, наверное, царские короны и пояса. А те шкатулки, что были смоляные, сказали они, очень плохи и почти ничего не стоят. Тогда царь сказал им:
— Я знал, что вы скажете именно так! Но так не должно быть — нельзя судить о ценности вещи только по её внешнему виду, нужно заглянуть внутрь: скрыто ли там нечто ценное или — гнилое.
И тогда велел открыть позолоченные шкатулки. А когда их открыли — изнутри дохнуло таким зловонием, что никому уже и смотреть не хотелось на их красивую обшивку. И сказал царь:
— Видите? Это ваше вельможное величие! Снаружи вы убраны в богатые и блестящие одежды, кичитесь красотой и славой, а внутри вы — гнилые трупы, шкатулки, полные вони, злых поступков и людских обид.
Потом велел царь открыть те шкатулки, что были смоляные и дёгтевые, и когда их отворили — у всех глаза загорелись от радости, увидев драгоценности внутри, и все насладились ароматом, что шёл из них. Тогда царь сказал:
— А знаете, на кого похожи эти шкатулки? Они похожи на тех нищих, мужиков и тружеников, одетых в бедную, латаную одежду. Глядя на их внешний вид, вы морщитесь, отворачиваетесь и сердитесь на меня за то, что я кланяюсь им. А я, разумными глазами прозревая их внутреннюю красоту и честность, счёл прикосновение к ним большей честью и славой, чем царская корона и царский величие.
Так пристыдил он тех вельмож и научил их не обманываться наружностью, но разумом постигать внутреннюю суть.
Помогло ли это назидание потомкам тех высокородных вельмож?
____________________________
* Этот рассказ взят из более обширной, в древней Руси очень любимой повести о Варлааме и Иоасафе. Об этой повести я надеюсь поговорить в отдельной книжечке.