О блаженная, святая — удел мой, бедность ты,
Матерь истинна сердец, нежна и родная!
Всем, кто в море познал горя и беды тьмы,
Гавань тихая, желанная!
О счастлив, кто сумел приласкать тебя,
Постигнуть, сколь утех неизмеренных
Ты приносишь душе, что с любовью вся
Тебя чтит сердцем радостным.
О счастлив, кто сумел приласкать тебя,
Кто без страха предался твоей милости,
Кого к трапезе ты допустила в свой
Домик низкий и тесный так.
Всяка слабость бежит прочь от твоих дверей...
Будто пчелу дымок, так обходят их
Черный недуг, подагра и каменный жар,
Желчный мор и лихорадка.
Ведь немилы тебе пьянство и жадность зла,
Из которых поток недугов бурно льет;
Не любима тобой роскошь неправедна —
Злая матерь тревог лихих.
Ни забота густая, ни тяжкий труд
К пенатам твоим не приближаются,
Ни амбиции тень, ни пустая слава шум,
Ни погибельные страсти.
Не пугает тебя молнии яркий свет,
Не страшит глубина моря бушующего,
Ведь жилище твое в тихом лежит лугу,
Челн твой в броду мелком стоит.
В твой уголок не глядят страх и хитрости,
И богинь адских взор, полон зависти,
Не способен объять твой смиренный дом
И в Тартар его низвергнуть.
Мир нетронутый там, тишина крепка,
Здравье твердое, дух, к труду набожный,
Сердце мужественное славят кров твой весь,
Гостеприимный и ясный.
Уравновешенный дух, мудрая трезвость там,
И веселье светло, что с высот своих
На глупца человечьего смотрит с усмешкой, —
Вот спутники бедности.
Но те нищие — как славить мне их могу?
Если в сердце у них жадность к золоту,
Те алчные старцы к кладовым земным
Так жадливо стремятся все.
Нет! Пока ты еще взором алчущим,
Как тот нищий Ир, рвешься лишь к золоту, —
То и с сундуком злата ты не приблизишься
К подлинной святой бедности.
Был убогим Христос — ведь презирал он клад,
Павел был нищим, ибо не жаждал благ,
Не в торбах старцев, бедность, ты обитаешь —
А в сердцах чистых, праведных.